«Вот мчится тройка почтовая»
Подмосковный Клин с незапамятных времен – а точнее, с 1781 года, когда он был объявлен городом – имеет в качестве герба скачущего во весь опор всадника, трубящего в рожок (или горн). Это – почтарь. А может, фельдъегерь. Ибо обслуживание почтового тракта да ямщицкий извоз стали главным делом клинчан аж с 1702 года, когда по указу Петра I все местное население было приписано к ямскому сословию и было обязано «отправлять почтовую службу». В Клину, как грибы, росли торговые лавки, трактиры, винные погреба, постоялые дворы, склады товаров. Улицы вытягивались вдоль тракта… Город ямщиков – вот каким был Клин вплоть до того, как при Николае I через него прошла первая российская железная дорога из Петербурга в Москву.
В истории большинства населенных пунктов возникновение железной дороги играет роль стимула в экономике, торговле, росте благосостояния. Но – не в истории Клина. Ямщицкое ремесло зачахло с появлением поездов, а ничему другому большинство здешних жителей обучены не были. Город постепенно утратил свое значение, как почтовая станция с тройками да колокольчиками. Один только герб и остался от прежнего извозчицкого величия.
У Клина – название «речное», ведь клин – это еще и водная излучина. В данном случае – излучина (лука) на реке Сестра. Такое толкование имени городка дает русский историк В.Н.Татищев. Никоновская летопись датирует первое упоминание о поселении 1317 годом: «… В лето 6825… Тое же зимы князь великы Юрьи Даниловичь Московьский… поиде с Костромы к Ростову, а от Ростова поиде к Переславлю, и от Переславля поиде к Дмитрову, а из Дмитрова к Клину».
Когда-то, во времена великокняжеские, стояли здесь мощные строевые леса. Но, как и березовые рощи вдоль Березины, пострадавшие во время Великой Отечественной, так и клинские сосны были изрядно повырублены – правда, гораздо раньше, в середине XVI века.
Не пощадило суровое, неумолимое время и многие архитектурные шедевры подмосковного Клина. Впрочем – «клин клином вышибают»: на месте снесенных при советской власти храмов и усадеб возникают современные. Иной раз – новоделы, воссоздающие первоначальный облик святыни или памятного места. Вот, например, едешь по автотрассе Москва-Санкт-Петербург, спускается дорога к пойме реки Сестра, глядь – мощные каменные храмы, беленые, в стиле XIV – XVII веков… Как и когда появились? Ведь ездил этим маршрутом и сорок, и двадцать лет назад, а ничего подобного в Клину не видел! Откуда они? Отсюда, из наших дней.
Строительство церквей в псевдорусском стиле развернулось в Клину еще в середине XIX века. При советской власти их, как правило, не сносили, а приспосабливали под новые нужды – клубы, общежития, склады. При этом здания меняли свой облик: убирались колокольни, купола. Вот почему вплоть до начала нынешнего тысячелетия клинские храмы не запечатлевались в памяти путешественника (да и местные жители о них порой ничего не знали): церкви «прятались», скрывались под маской общественных и хозяйственных зданий. А теперь, когда уцелевшие «коробки» передали РПЦ, их вновь вернули в прежнее состояние: украсили куполами и крестами, восстановили колокольни и ограды, побелили.
Радует глаз церковь во имя иконы Скорбящей Божией Матери, что на уничтоженном большевиками старом кладбище Клина. Здесь – паломникам на заметку! – находится одна из главных святынь города: Клинская икона Пресвятой Богородицы. Редкая, удивительная икона. Поражает воображение история создания образа – она загадочна и символична.
Ровно 130 лет назад, 17 (29-го по новому стилю) октября 1888 года, ночью, на вокзале Клина среди ожидавшей поезда публики появился некий странник, по другим свидетельствам – монах. Он достал из вещевой сумки подготовленную для написания иконы доску, удобно разместился в углу и тут же, на глазах у пассажиров и провожающих, изобразил Божию Матерь с Младенцем. И обратился ко всем, кто находился в зале ожидания, с просьбой помолиться вместе с ним перед новой иконой о здравии государя и его семьи. Почувствовав смутную тревогу, люди принялись усердно молиться. А вскоре газеты сообщили о крушении царского поезда в Борках и благополучном избавлении от смерти императора Александра III и его близких. Монаха же того (или – странника?) больше никто не видел.
Новоявленная чудотворная икона Пресвятой Богородицы какое-то время находилась на стене здания вокзала, затем она была помещена в часовню Александра Невского, а после того, как эту часовню снесли по распоряжению советской власти, образ нашел свое пристанище в Скорбященском храме Клина. Во время войны, когда церковь пострадала от бомбежек, чудотворную икону вынесли на середину храма, и люди молились перед ней о возвращении близких с фронта, о прекращении голода и невзгод, об окончании смертоубийства. И очень многие получали помощь свыше.
Скорбященская церковь «породила» и своих новомучеников, которым теперь молятся клинчане. В 1938 году был арестован и расстрелян на Бутовском полигоне под Москвой архидиакон Серафим, служивший в этой церкви. Он причислен к лику святых. Тогда же власти расстреляли протоиерея Петра Соколова и протоиерея Иоанна – они также служили в Скорбященском храме.
Ныне эта церковь отреставрирована и вновь украшена.
Отреставрирован и храм святителя Тихона Задонского ни Тихой улице (прежде здесь была тюрьма). Теперь она носит имя патриарха Тихона.
Примером того, как из небытия возрождаются клинские церкви, может служить храм Воскресения Христова – древнейший в округе. Он был построен из бревен еще в середине XVI века. Затем, в 1802-м, началось возведение кирпичной церкви в стиле московского барокко: восьмерик на кубическом основании, увенчанный восьмигранным барабаном с главкой и крестом. В 30-е годы прошлого века советская власть снесла все, кроме кирпичного куба, разместив в нем столовую (были и другие учреждения). Теперь, глядя на обновленный храм с отдельно стоящей, восстановленной колокольней, дивишься упорству нашего народа: разрушенное – возродим!
Полным ходом идет и реставрация Троицкого собора, который при советской власти изменился неузнаваемо: стоит каменный прямоугольный дом, никаких тебе церковных изысков. Теперь есть надежда, что по дореволюционным фотографиям и чертежам церковь будет возрождена.
Опричнина: лес рубили, людей губили
А вот печальная история возникновения Успенского храма, ныне восстановленного в своем прежнем обличье. Об этой истории вам расскажут местные экскурсоводы или – сотрудники клинского краеведческого музея на улице Гагарина. В 1569 году Иоанн IV Васильевич совершил карательный поход на Новгород. По пути опричники решили то ли отрепетировать предстоящую кровавую вакханалию, то ли – наперед запугать верноподданных… В итоге разоренными оказались несколько русских городов. В их числе – Клин, первым попавший под горячую руку: «Опричники, налетев на этот город, разорили его и сожгли, имущество жителей подвергли грабежу, а самих жителей убивали. Несчастные жители Клина, не знавшие за собой никакой вины и никогда не ожидавшие иного нашествия, как только иноплеменных, бежали кто куда мог, оставив имущество и жизнь больных, дряхлых и слабых на утоление жажды жестокого врага… Иоанн приказал убивать всех, кто будет встречаться на пути…» Так пишет психиатр, публицист и общественный деятель XIX-XX веков П.И. Ковалевский в «Психологических эскизах из истории».
Н.М. Карамзин рисует ужасную картину кровавой бойни в Клину, который за день до этого встречал царя хлебом-солью, а лифляндские дворяне Таубе и Крузе, состоявшие в опричном войске, свидетельствуют о поголовном истреблении населения Клина...
Однако, что удивительно – уже через три года, еще при власти царя-изверга, жители Клина стали собирать деньги на строительство церкви в память о всех земляках, убитых и замученных опричниками! Причем говорили об этом открыто. Впрочем, по другой версии – сам царь дал деньги на храм для поминовения убиенных им же клинчан (известно, что Грозный любил слезно помянуть своих жертв, чтобы потом с легким сердцем приняться за новое кровопролитие).
Как уже упоминалось, сильно пострадали при Иване IV и клинские строевые леса: их вырубали нещадно, а шли бревна на возведение кремлевских построек. А в 1572 году заложили на территории Успенского клинского монастыря каменный храм, ставший впоследствии соборным – чтобы молиться здесь, в частности, и о жертвах иоанновых репрессий. Но во время екатерининских гонений на Церковь Успенский монастырь вместе с собором «упразднили». При Александре I Благословенном здесь начались восстановительные работы, монастырь и собор снова обрели прежнее благолепие.
В 1930-е годы в Успенском храме, как и в Скорбященской церкви, служили будущие новомученики земли Русской, ставшие жертвами репрессий. Священник Алексей Никонов и священник Алексей Воробьев были в первый раз арестованы еще в 1924 году – за то, что излагали прихожанам свои «клеветнические измышления о том, что советская власть арестовывает священников». О. Алексей Никонов был сослан в Нарымский край на два года, вернулся и снова служил. А в 1936 году был снова осужден и из концлагеря уже не воротился: умер от непосильных тягот и голода 29 октября 1938 года – ровно 80 лет назад. Теперь он – святой Русской православной Церкви.
Друг Ахматовой и Мандельштама
Служил в Успенском храме и такой знаменитый человек, как Николай Александрович Бруни (1891-1938). Он происходил из династии художников Бруни, был поэтом, летчиком и авиаконструктором, переводчиком, музыкантом, живописцем. И – священником, что, собственно, предопределило его страдальческую кончину.
Николай Бруни, один из первых отечественных пилотов, был награжден Георгиевским крестом. Он выжил после того, как его аэроплан потерпел крушение во время Первой мировой, в бою под Одессой. Тогда же, в госпитале, Бруни дал обет стать священником, если оправится от ранений. Это было в 1917-м… Но стезя священника в советской России была куда опасней, чем профессия военного летчика.
Впрочем, возможно, что причиной неприязни властей к Николаю Бруни была не только его церковная деятельность, но и дружба с однокурсником Осипом Мандельштамом, с Анной Ахматовой, Владиславом Ходасевичем, оптинским старцем Нектарием. Знавал Бруни и Александра Блока, и в 1921 году, будучи священником московской церкви Николы на Песках, отслужил по усопшему поэту панихиду, начав ее чтением стихотворения «Девушка пела в церковном хоре».
В конце 1931 года Успенский хам в Клину был закрыт, колокольня взорвана, купол и часть здания разрушены. Позже здесь разместили склад соли, быстро разъевшей росписи и даже каменную кладку. Отец Николай Бруни к тому времени уже лишился места священника, подрабатывал в Москве – иногда переводчиком, а по большей части – чисткой выгребных ям и раскладкой навоза по огородам. Наконец, как бывший летчик, устроился в ЦАГИ, Институт гражданской авиации, где проявил себя как талантливый авиаконструктор. Николай Александрович быстро стал профессором МАИ, но… В 1934-м по приглашению института в Москву приехал знаменитый французский пилот Жан Пуантисс, и Бруни стал его переводчиком и гидом. А после отъезда иностранного гостя, в декабре того же года, Николая Александровича арестовали, обвинив в шпионаже в пользу Франции. Отправили в лагерь – в Ухту. Интересно, что, узнав об убийстве Кирова 2 декабря 1934 года, то есть - за неделю до своего ареста, Бруни произнес пророческую фразу: «Теперь они зальют свой страх нашей кровью».
В 1937-м лагерное начальство приказало своему всесторонне образованному зэку изготовить в Ухте памятник А.С. Пушкину - в честь 100-летия со дня его кончины. Бруни построил памятник из глины, кирпича, досок и колючей проволоки, скрепив все это цементом. Этот монумент и сегодня – одна из достопримечательностей Ухты.
4 апреля 1938 года Николай Бруни был расстрелян вместе с другими приговоренными. Как позднее рассказывал свидетель казни, Николай Александрович призвал всех казнимых встать с колен, а сам обратился к Богу и запел молитву.
«Щелкунчик» и новогодние игрушки
Большинство туристов, по традиции, едут в Клин, чтобы поклониться памяти нашего великого композитора – Петра Ильича Чайковского. Здесь музыкальный гений жил довольно долго – с мая 1892 года и вплоть до своей смерти в конце 1893 года от холеры. Сам он называл этот дом «клинским убежищем», - в нем он имел возможность полностью отдавать себя творчеству.
Здесь Чайковский написал Шестую симфонию, корректировал партитуры оперы «Иоланта» и балета «Щелкунчик», закончил Третий фортепьянный концерт. В этом бревенчатом доме Петр Ильич узнал о своем избрании членом-корреспондентом парижской Академии изящных искусств и почетным доктором Кембриджского университета. Дом-музей композитора возник в Клину сразу же после его смерти и считается старейшим в России.
А еще в Клину есть совершенно уникальный, единственный в своем роде музей, где чрезвычайно интересно побывать и взрослым, и детям. Это – Музей елочных игрушек, известный еще с советских времен. Здесь представлена история европейских рождественских украшений, а главное – игрушки, произведенные в нашей стране в самые разные периоды.