Как и любая деревня, Кировка таила в себе массу опасностей для городского жителя. Особенно со стороны репутационных рисков. Вспомните, к примеру, рассказ Шукшина «Срезал».
Мой дед Тимофей Семенович, который сторожевал ферму на речке, разрешал мне ходить с его ружьем по окрестностям. Однажды в речных зарослях на тропинке мне встретился барсук. Но ружье висело за спиной и встреча была неожиданной для нас обоих. Досада от такой неудачи для меня и удачи для барсука долго не проходила. Хотя, если бы моя мысль распространилась чуть дальше возможного выстрела, то выяснилось бы следующее. Даже если бы я и «завалил» бедное животное (в одном из стволов была картечь — привычка, которая выработалась у меня после первой охоты на зайца), то что бы потом делал с ним? Ножа у меня не было, опыта свежевать тушу до сих пор нет. До проезжей части свою добычу не дотащу. Бежать искать транспорт? Поднять всю деревню на ноги, а себя на смех? В общем, хорошо закончилась встреча на тропинке. Повезло обоим.
Иду я, значит, с ружьишком вдоль колючек у фермы. А заросли доходили до двух метров высоты! Вижу колебание колючек, слышу шорох, а вместе с ним и трепыхание сердца: не успел отойти от фермы, и такая удача! Явно, какая-то птица, и не мелкая. Быстренько ружье в руки, взвел курок, как полагается, и направил дуло и взгляд в одну сторону — на шорох. Долго не мог разглядеть птицу, а когда разглядел, был близок к предынфарктному состоянию. Не оттого, что это оказалась не птица. Не оттого, что это оказалась корова, которая что-то жевала в колючках, размахивала от удовольствия хвостом и создавала шорох. И даже не оттого, что мог выстрелить в этот хвост и зад.
Я был в шоке от предполагаемых за этим выстрелом репутационных последствий. Это же до конца своих дней я был бы известен в Кировке как… Даже не могу представить, как! И как еще у меня хватило ума и выдержки не лупануть по колючкам?! И здесь повезло обоим.
Брат Петя Бурняшев (указываю фамилию, так как был еще один брат Петя, но уже Бучнев, правда, не охотник) предложил мне пойти на кабана на речку, возле которой располагалось кукурузное поле. Это было рядом с Кировкой (семь километров), не надо было ехать за тридевять земель в лес и ночевать черт знает где и черт знает в каких условиях. И как сейчас говорят — это предложение, от которого нельзя было отказаться: могли догадаться, что я побаиваюсь этих свиней. И я согласился. Мы остановились в сторожке на речке. Деда Тимофея Семеновича, родного мне по отцу, а Петру по матери, уже не было в живых, и сторожка выглядела осиротевшей. И вдобавок к этому Петя мне долго рассказывал про особенности охоты в полевых, в буквальном смысле, условиях, что тоже не повышало настроения. Не пить, не курить. По большому и маленькому не ходить… Я и без его рассказов был напряжен до предела, а тут еще страху нагнал немерено. И когда мы перед рассветом выдвинулись в поход, я был чуть живой от страха и готов был, не целясь, стрелять вокруг себя во все, что движется и хрюкает. Я не помню, как мы прошли метров двести и, наконец, дошли до кукурузного поля. Остановились. Петя, задрав голову к небу и вытянув вверх смоченный слюной палец, застыл на минуту-другую. Разговаривать было нельзя, да и не хотелось. А думать не запрещалось. Эта пауза, а тем более поза, дала мне возможность, несмотря на полуобморочное состояние, сравнить брата со статуей из стихотворения, как гласит молва, Василия Ивановича Чапаева:
Стоит статуя
с огромным х…
Рука поднята,
в руке — граната.
Как мне хотелось озвучить эту строчку братишке! Не успел я так подумать, как статуя ожила и изрекла голосом Петра, что сегодня, к сожалению, охота не состоится: луна слишком яркая, ветер не туда (или не оттуда) дует и еще какую-то ерунду… За эти слова я готов был целовать ему смоченный слюной палец. Хорошо, что Петя не знал об этом. В этой охоте повезло всем, кроме Пети. Почему-то мне кажется, он рассчитывал на большее.
Иногда меня, как говорил один киногерой, терзают смутные сомненья: может, Петя просто проверял меня, городского, на «слабо», и никаких кабанов там не водилось? Хотя, с другой стороны…
В Украине, где нам посчастливилось прожить пять лет, до кукурузного поля было рукой подать. Как упустить такую возможность и не съездить ночью за кукурузой? Мы с сыном Антоном ночью, как и положено «расхитителям социалистической собственности», отъехали от дома метров на пятьсот и «нырнули» с пустыми мешками в кукурузное поле, предварительно спрятав велосипеды в лесопосадке. Через некоторое время Антон шепотом говорит:
— Пап! По-моему, здесь кто-то хрюкает!
— Не говори глупостей! — отвечал я, насколько возможно в этих условиях, бодрым шепотом.
Но через минуту я вышел на круглую, диаметром метра три, полянку примятой кукурузы, и здесь меня стали терзать смутные сомненья… Но мы, не испытывая судьбу, быстренько с Антоном завершили свой культпоход. Так и не пришлось мне повидать кабана в кукурузе. Ни в Кировке, ни в Украине. Интересно, догадаетесь с трех раз: кому больше повезло?
И я пришел к выводу: несостоявшиеся выстрелы и встречи обязательно приносят кому-то везение, а может, и счастье. И не только потенциальной жертве, но и охотнику.