"На самом деле ашвамедха — это всё, и тот, кто, будучи брахманом, не знает ничего об ашвамедхе, не знает ничего ни о чем, это не брахман" (с) Шатапатха-Брахмана, XIII, 4, 2, 17
История традиции жертвоприношения коня уходит в такую седую древность, что не разглядеть истоков. Вообще символика коня богата настолько, что я не стану сейчас вдаваться в подробности -- иначе, чтобы упомянуть все, придется писать книгу. Поэтому постараюсь не растекаться мыслью по Мировому Древу. Как мне кажется, изначальный смысл ашвамедхи очень хорошо передан в романе Мэри Рено "Тезей":
— Так вот. Он говорил, что давным-давно наш народ жил на севере, за Олимпом, и никогда не видел моря. Я не сразу поверил — прадед сердился на меня за это… Вместо воды у них было море травы, такое широкое, что ласточке не перелететь, — от восхода солнца до захода. Они жили приростом своих стад и не строили городов; когда трава была съедена, они двигались на новое место...
— А кто говорил им, куда идти?
— Владыка Посейдон, правящий всем под небом — морем и землей. Он говорил Царю Коней, и Царь Коней вел их.
Я приподнялся. Это я мог понять.
— Когда им нужны были новые пастбища, они выпускали его. И он, заботясь о своем народе как учил его бог, нюхал воздух, чтобы учуять пищу и воду. Здесь, в Трезене, когда он уходит к богу, его направляют через поля и через пролив. Мы делаем это в память о тех днях. А тогда он бежал сам, свободно. Воины следовали за ним, чтобы сражаться, если его не пропускали, но только бог говорил ему, куда идти. И потому, прежде чем его выпустить, его всегда посвящали богу, бог вдохновляет только своих… Так вот. Царь Коней показывал дорогу, воины расчищали ее, а царь вел народ. Когда Царь Коней выполнял свое дело, его отдавали богу, как ты видел вчера. И в те дни, говорил мой прадед, так же поступали и с царем.
Я посмотрел на деда удивленно, но не очень. Как-то был уже внутренне готов к тому, что это не странно.
"Тезей", Мэри Рено
Хорошо описано: разом и религиозная, и утилитарная стороны дела. Ни один народ тех времен никогда не сорвался бы с места и никуда не двинулся, не заручившись поддержкой богов, духов и предков, и не определив множество знаков, по которым надлежало искать очередную землю обетованную. Придя в которую, они творили свой мир заново, делая его пригодным для жизни и утверждая за собой. Индоевропейцы, включая будущих индоариев, не были исключением.
Главное, на что здесь следует обратить внимание: отождествление священного коня с царем. Начнем с того, что индийская ашвамедха вообще была именно царским жертвоприношением. И не только потому, что требовала бешеных расходов (на непрекращающиеся ритуалы, дары брахманам, прием гостей, дары гостям, угощение для народа и многое другое), которые еще не всякий раджа потянет. Просто проводить ее имел право только царь. Поэтому при чтении "Махабхараты" не может не "радовать" вбитая в середину абзаца фраза "Дхритараштра не получил царства", мило соседствующая с информацией о том, что он же, пользуясь военной добычей брата, "совершил множество ашвамедх". Не получил царства, ага... И при этом совершал ритуалы, являющиеся царской прерогативой... Но об этом не здесь, сейчас мы о "Рамаяне".
Итак, наше всё, то бишь ашвамедха. Для жертвы избирали коня, отмеченного определенными признаками (масть, форма копыт, пятно у хвоста, и т. д), но... имеющего возраст не менее 24 лет (прагматики были предки!). Так что вряд ли Рама взял бы под седло животное столь преклонного возраста...
Чтобы обеспечить успех странствия, перед тем, как отпустить коня по внушенному богами пути, в жертву приносили собаку, символизировавшую злую судьбу. И не только собаку, кстати, Раме было бы, кого пожалеть и помимо коня. На свое счастье, в каноне принц не присутствовал при ашвамедхе Дашаратхи, так как еще не был рожден. Царь Айодхьи, собственно, и затеял все это ради обретения наследника...
Коня сопровождало не менее сотни знатных воинов. Цари, чьи владения конь почтил присутствием, должны были подчиниться совершающему ашвамедху или сражаться. Впрочем, даже в индийских мифах можно заметить намеки на то, что воинственный аспект ашвамедхи уже в ведическую эпоху несколько поугас, став скорее спортивным (драться с каждым встречным хорошо в степях, а что делать на давно поделенной территории оседлых народов, не развязывать же мировую войну со всеми соседями, к которым скотина вдруг забежит?).
В частности, попадалась мне где-то забавная легенда, в которой ашвамедху совершает Равана. Конь его, разумеется, бегает по всем трем мирам, не обходя и локи дэвов. Миф забавно описывает визит знаменитого ракшаса во владения бога Солнца: страж докладывает Сурье, что, мол, явился Равана, и по такому поводу, что делать? Мне некогда, отвечает Сурья, мир освещать надо. Выйди к нему и скажи, что ты -- Сурья. А дальше -- как знаешь. Есть настроение подраться с ним -- подерись, а нет -- дай ему какие-нибудь дары, чтоб убрался.
Впрочем, если владения царя были действительно обширны (а позволить себе ашвамедху, собственно, только такие цари и могли) конь мог пробежать по землям его вассалов, от которых требовалось в этом случае лишь подтвердить присягу и сделать подарки махараджу.
По возвращении коня впрягали в лучшую, роскошно убранную колесницу и так, словно коня Солнца, приводили на место (а не пригоняли как есть к царскому крыльцу). Далее жрецы под пение мантр вели его в воду для ритуального омовения, царицы умащивали животное маслом гхи, украшали золотом, а главный жрец кормил его жертвенным зерном. Затем коня привязывали к столбу у жертвенника вместе с прочей предназначенной в жертву живностью. Столбов нашем случае было 24. Жертвоприношение начиналось с менее значимых существ. Домашних и диких животных, предназначенных для ягьи, могло (по "Яджурведе") быть до 609, в "Рамаяне" названа более скромная цифра -- 300.
В финале жеребца умерщвляли, а тушу делили, предлагая части разным божествам и символически повторяя акт творения.
«Год — это тело жертвенного коня, небо — его спина, воздушное пространство — его брюхо, земля — его пах, страны света — его бока, промежуточные стороны — его ребра, времена года — его члены, месяцы и половины месяца — его сочленения, дни и ночи — его ноги, звезды — его кости, облака — его мясо, пища в его желудке — это песок, реки — его жилы, печень и легкие — горы, травы и деревья — его волосы, восходящее солнце — его передняя половина, заходящее — его задняя половина». (с) «Брихадараньяка-упанишада»
В данном случае очевидно замещение конем человеческой жертвы, изначального Пуруши, из тела которого создается мир. Одновременно конь замещал царя, избавляя его от участи того самого Пуруши. Последнее оформлялось весьма своеобразным обрядом: царицы обходили жертву по кругу, затем старшая царица ложилась на труп коня, а жрецы накрывали их сверху тканью. Махарани имитировала соитие с жертвой, а остальные царские жены стояли вокруг и пели мантры, содержание которых позднее приведет в ужас британских ученых. Ибо перевести их приличными словами не получалось, а публиковать как есть не давало викторианское воспитание.
Коня, как положено, по кругу Обошла царица Каушалья и разрезала под радостные крики Тремя жертвенными ножами. Подле убитого коня Твердая духом Каушалья, Стремясь соблюсти свой долг, Провела, бодрствуя, одну ночь. Хотар, адхварью и удгатар Разрешили затем присоединиться К возлежащей подле коня царице Второй и третьей царским женам. Жрец, сведущий в законе, Смиривший свои чувства, Собрал жир жертвенного коня И сварил его, как требуют шастры. В должное по обряду время Владыка людей Дашаратха Вдохнул запах этого жира И очистил себя от всех грехов (с) Рамаяна, пер. П. Гринцера
К слову, если царь и жрецы приходили к выводу, что жертвоприношение не сработало и не принесло ожидаемых благ, его могли повторить и с человеком в главной роли. Инструкция тоже сохранилась. Только до сих пор непонятно, делали ли это в действительности, или уже при индоариях пурушамедха успела стать замшелой архаикой, о которой только легенды рассказывают.
Увы, но в реале вряд ли даже самые разумные и милосердные речи Рамы могли бы убедить царя и жрецов перекроить древний обряд. Огромное, прямо таки жизненное значение придавалось точности совершения жертвоприношения. Хоть тресни, хоть обрыдайся, а исполняй, как предписано.
При исполнении ашвамедхи Цари не должны ошибаться: Если в лучшем из жертвоприношений Допустить хоть малую ошибку, Всеведущие брахмаракшасы Непременно ее обнаружат, И тогда из-за сделанной ошибки Устроитель жертвы погибает. Дабы это жертвоприношение Прошло по закону и обычаю, Вы, назначенные его исполнить, Должны соблюсти его порядок!» «Да будет так!» — отвечали Пришедшие к царю министры. (с) Рамаяна, пер. П. Гринцера
Под брахмаракшасом понимался дух брахмана, совершившего тяжкий грех или погибшего какой-то нехорошей смертью, вследствие чего такой покойник обращался в очень жестокого и могущественного демона. Справиться с ним, по всеобщему убеждению, было настолько трудно, что люди нередко поклонялись им, стремясь задобрить (если кому удавалось, брахмаракшас мог и наградить). Так что, как видим, отступление от предписаний прямо грозило нападением нечистой силы и смертью царя, допустившего нарушение. В тесте "Рамаяны" неоднократно, как заклинание, повторяется, что обряд был исполнен "в точности" и "как указано в ведах". Боюсь, единственный способ, которым Рама мог бы убедить собравшихся изменить традиции ашвамедхи -- это предстать в виде Вишну с оружием во всех четырех руках и приказать Высшей волей. Ну или сразу Бхайраву им продемонстрировать, чтоб испугались больше, чем гипотетического брахмаракшаса. Иначе никак...
Впрочем, это было еще не все. Ашвамедху Дашаратха совершал, дабы стать максимально богоугодным и обеспечить себе высший уровень удачи, что обеспечило бы успех следующего обряда, который и проводил мудрец Ришьяшринга:
Мудрец, сведущий в ведах, На время погрузился в раздумья, А затем, укрепившись в решении, Так сказал государю: «Ради рождения сыновей Я принесу жертву путрию. Ее правила установлены Гимнами Атхарваведы». Ришьяшринга приступил к путрии, Сулящей рождение сыновей, И принес на огне жертву, По обряду, описанному в ведах. (с) Рамаяна, пер. П. Гринцера
Как мы знаем, обряд вполне удался, и жены Дашаратхи, съев священный рис, родили четверых сыновей. К слову, дочери у него не было. Историю Шанты, как оказалось, в сценарий потянули из легенды о царе Анги Ромападе, расцветив теми аллюзиями, о которых я говорила ранее здесь:
Но вернемся к нашим коням. Считается, что в Кали-югу ашвамедха является запрещенным обрядом, так как нет жрецов, способных правильно ее провести. Однако, как известно, если нельзя, но очень хочется... У нас нет данных, проводил ли ашвамедху Махападма Нанд, прославившийся как "самовластный император", а также делал ли это Чандрагупта Маурья, которого титуловали Чакравартином -- намек на совершившуюся ашвамедху. Этот же титул мелькает в надписях его внука Ашоки -- и вот тут-то мы знаем, что советники неоднократно донимали царя просьбами совершить данный обряд, но буддист Ашока и слышать не хотел о том, что считал непростительным варварством. Так же поступали его потомки, пока последний Маурья не погиб от руки своего военачальника Пушьямитры Шунги (впрочем, это нельзя считать обрывом династии -- Шунги сами были какой-то левой задней ветвью Маурьев, и всего лишь вспомнили "добродетельные" традиции восхождения на трон магадхских царей, о которых я писала раньше). Брахманист Шунга устроил первую исторически достоверную ашвамедху в 185 году до н.э. Еще две вроде бы состоялись в IV и XII веках н. э. Последнюю совершил в 1716 году один из раджпутских князей.
В 1875 году реформаторское движение Арья-самадж выдвинуло идею аллегорического понимания ашвамедхи. В соответствии с этими идеями уже в наши дни -- в 1991 году и в последующие годы -- в Читракуте были совершены несколько символических "ашвамедх", в ходе которых ни одно животное не пострадало, а непристойные намеки были исключены. Именно в ходе этих обрядов и была использована статуя лошади. Надо думать -- не из золота. Чай, не цари...