А если ночью накатывает, если каждую клятую ночь один и тот же сон, как ветер толкается в крыло, как уносит тебя с крыши дома прочь, прочь?
Как люди внизу кричат, убегают, и ты слышишь свой смех – шипящий и грохочущий, будто десять тысяч змей одновременно ругаются по-змейски под раскаты грома… Как заполошно блеют овцы в разрушенном хлеву, и ты хватаешь одну из них. Белая, с мягкой шерстью, совсем молоденькая овечка, которую так сладко разорвать и проглотить.
Как вкус горячей крови и сырого мяса во рту будоражит и радует, и вовсе не кажется противным. И ты облизываешься, а потом пьёшь, пьёшь прямо из реки, наслаждаясь каждым гигантским глотком.
Если ночью ты чёрен, и грозен, и не боишься никого. Наоборот, тебя боятся! А днём в школе мальчишки снова зашвырнули твой ранец так высоко, что тебе, коротышке, не достать? И ты стискиваешь зубы, чтобы не заплакать, когда тебя пинают и шпыняют. Если ты самый маленький в классе, и одно тебя утешает: будет ночь. И ты во сне выберешься на крышу бабушкиного дома, сделаешь круг-другой, раздумывая, не спалить ли клятую сельскую школу…
И ещё церквушку, куда тебя почему-то не пускает пастор.
И ещё дом девочки, которая даже не смотрит в твою сторону.
Но ты большой, сильный и добрый, а потому просто плюёшь в сторону и школы, и церкви, и дома. По-настоящему сильные – они всегда добрые. Так бабушка говорит!
Если ты большой, сильный и добрый и воруешь овец только изредка и только у самых-самых плохих людей вроде того дяденьки, который каждый день бьёт жену и детей, то почему люди утром вдруг приходят к твоей бабушке и ругаются?
Говорят: дракон, дракон снова летал над нашим селом! И ты дрожишь и вытираешь сопли, сидя в подполе, потому что боишься. А бабушка улыбается и говорит: да что вы. Драконы только в сказках бывают. Это вам, говорит, приснилось, уважаемые. А что грохот да шипение – это, видимо, шланг сорвало да гром гремел. Или вот к примеру – трактор! Да наверняка трактор!
А если ты снова видишь этот сон, но улетаешь далеко, далеко, чтобы бабушке не пришлось оправдываться перед селянами, а потом ищешь дорогу домой? И она поутру не находит тебя в кровати, потому что ты только-только и успел, что скатиться с крыши и встать у крыльца?
Что ты скажешь ей, доброй своей бабушке, единственной душе, что понимает и защищает тебя? Бабушка, я опять летал во сне?
Ну да, поверит она…
Но однажды в дом со всех сторон тычутся горячие злые морды факелов, кусают стены, рвут занавески, и ты словно просыпаешься. Не засыпаешь, нет. Наоборот. И выход есть – на крышу, наверх, туда, где ещё можно глотнуть свежего воздуха. Ты тащишь бабушку за руку, и она еле поспевает за тобой, у неё же старые ноги, слабые.
Она почему-то не боится. Стоит на крыше, прикрыв усталые глаза, вдыхает воздух, пахнущий гарью. И говорит:
– Ну вот! Опять начинать с чистого листа? Не сиделось тебе!
Ты не понимаешь. Ты мечешься, не в силах превратиться: во сне это всегда происходило само собой.
– Вдохни поглубже, глупый, – говорит бабушка, отталкивается ногами от крыши и взлетает.
Ты не можешь – в тебе всё трясётся и боится. Люди внизу ревут, пламя ревёт, крик, гвалт и дым. Тебе страшно за себя и за бабушку.
– Никогда не бойся, – говорит она голосом ужасным и прекрасным одновременно.
А потом кричит по-драконьи. В крике этом шипение двадцати тысяч змей и грохот тысячи пушек.
Она разгоняет людей внизу одним только криком да взмахом крыла. И тогда ты отталкиваешься ногами от крыши и понимаешь, что летишь. Следом за бабушкой. Туда, где можно начать с чистого листа.