Кто в армии не служил, тот не мужчина. Бред конечно. Мой племянник рвался в армию. Здоровый, крепкий, смышлёный. Хотел в десант. Но врач, на медкомисси, осмотрев его, вынес вердикт - Ты сынок, не то что в десант, вообще к строевой не пригоден. Племянник, в далёком детстве, получил сильный ожог, и пятно осталось на спине. Ну, во всём остальном, кроме цвета военного билета, у племянника норм) Сейчас, в мирное время, срок службы срочников по призыву - один год. На мой взгляд - этого мало. Я отслужил два года. От приказа до приказа. 730 незабывемых дней. Дембеля, дедовщина. Нахлебался. Хотя, меня не трогали. Ну, по морде попадало. Раза три. Чисто в воспитательных целях. Издевательства, надругательства, и избиения меня миновали. Года маловато. Через год, я только черпаком стал. А до того, был сыног. Именно на г. Да ещё и с нажимом. - Сколько тебе до дембеля, сыног? - спрашивает дембель.
- Два года, дедушко - отвечает первогодок
- Гы-гы-гы - ржёт дембель - Я б на твоём месте повесился.
Без зла. Просто прикол. Дебильный, конечно. Почему меня обошло издевательство? Я не знаю. Возможно потому, что я знал Устав. В армии, Устав - это всё. Не знаешь того, что тебе, как рядовому, положено знать назубок, задолбают (и в прямом, и в переносном) деды, и наряды вне очереди. Ещё один конёк в армии - строевая. Сколько раз бывало такое: рота построена после подъёма(подъём в 6 часов утра), на улице перед казармой. Старшина командует - Рротаа смиирна! Равнение налеээву!
А налеву, от строя, замначштаба капитан Борман (это у него такая кликуха была. Он потом стал майором и начштаба. Погиб в Афгане ...). И кто-нибудь, обязательно, повернёт головёшку направу. И начинается армейское воспитание, от которого всем, в строю, минут через пять становится тошно. Ну а про повороты, строевой шаг и развороты я уж и не говорю. Если тупишь, на плацу вся рота будет потеть до седьмого пота. Тут уж не только деды, одногодки задолбают. Ещё один конёк - физподготовка. Если не выполняешь норматив - задолбают)) Долбать будут реально. По загривку. Не отцы-командиры. Дембеля. Я то крутился на турнике так, что ни один дембель не мог повторить. Отжиматься по сто раз - это я уже в седьмом классе прошёл. Но был у нас один боец, вроде нормальный с виду, не жирный, а подъём переворотом не мог выполнить на норматив. Щас уже не момню сколько, я то мог тридцать раз сделать за один подход, и хоть бы х*й. Так его задолбал один дембель. До того, что паренёк не выдержал, и раз вернувшись из караула, передёрнул затвор карабина, завёл, подталкивая в спину стволом, того дембеля в курилку (на улице была курилка в виде беседки крытой) и ... Это було жутко. Набежали отцы-командиры и уговорили бойца. В караул его, конечно, больше не ставили. Но дембель притих. Получил жёсткую трёпку от отцов-командиров. Паренёк то не жаловался. Терпел, сносил и копил злобу. А в соседней части, солдатик повесился. Довели. Рассказывать про армию тому, кто в армии не служил, глупое занятие. Ни хера не поймёт. И сколько ни читай, сколько киношек ни смотри, всё бестолку. Есть в армии то, что в кино не покажут, в книжках, если и напишут, то мельком, а в разговорах вообще не услышишь. Рассказывать об этом тому, кто не служил? Неинтересно. А тому, кто служил, и рассказывать не надо. Это армейская, ежедневная рутина, которая пропитывает душу, как пот - портянки. К ней привыкаешь через пару месяцев, и она становится фоном, окружающей тебя реальности. Именно поэтому я нахожу убедительным аргумент, оспаривающий авторство Тихого Дона. Есть в романе несколько глав о войне. А в этих главах есть эпизоды из армейской окопной жизни. Там такие детали, о которых, десятилетний на то время (время описываемых в романе боевых действий), Шолохов знать не мог в принципе и вообще. Об армейской рутине не рассказывают. Я уж сказал почему. Ну вот я сейчас приведу пример армейской рутины, который ты, если в армии не служил, не услышишь никогда. Дежурство по роте. Три дневальных. Рядовые. Дежурный по роте, из сержантского состава роты. Дежурный по части, из офицеров роты. Отбой в десять. В казарме наступает тишина. Дневальные стоят на тумбочке по два часа. За сутки набирается восемь часов. Последние два часа, пытка. Но самая жуткая пытка, два часа ночью. Спать хочется так, как будто сто лет не спал. В первом часу ночи, из своего кабинета, выходит дежурный по части, капитан Сорокин. Заглядывает в спальню, где храпит почти сотня солдат. Подходит к оружейке и проверяет печать. Заходит в красный уголок, будит сержанта - Я домой на пару часов - и уходит. Всё, сержанту спать нельзя. И он слоняется туда-сюда, выходит на улицу и слоняется там. Часа через полтора приходит капитан - Иди поспи - говорит он сержанту, и тот уходит в спальню, и не раздеваясь, и не разуваясь, ложится на неразобранную кровать и спит. Теперь, по роте, слоняется капитан. Стоит возле плакатов на стене и читает, хотя уже давно всё знает наизусть. Заходит в красный уголок и листает подшивку Красной звезды. Выходит на улицу, покурить. Посматривает на часы. Идёт в спальню и будит сержанта. Сержант смотрит время, возвращается в спальню и будит дневального, который должен сменить меня. Я выхожу на улицу. Спускаюсь к туалету, поссать. Возвращаюсь и заваливаюсь спать. Через два часа открывается дверь, сержант щёлкает выключатель - Ррота подъёоом!
И так два года. День за днём. Меняются только наряды: на первом году кухня и рота. На втором - караул. Перед дембелем, месяцев за пять, в караул ходил через день, хотя, по Уставу, положено через два дня. Но не хватало солдат. В караул ставили только на втором году службы. И не всех. Был у нас боец. Вареник. Кликуха такая. А у меня - Череп). Вареника, в первый раз, поставили в караул, как раз в тот период, когда мы ходили через день. Старшина не хотел его ставить, но ... В общем, на аэродроме, отслонявшись два часа по ВПП*, Вареник, вместе с прапором, возвращается к дежурке. Возле дежурки стоит щит, на котором положено разрядить и проверить карабин. Пока ходишь по ВПП, карабин заряжен. Процедура настолько рутинная, что сделать, что-то, не так, мог только один боец. Он и сделал) Ставишь карабин на подставку, на щите, Разряжаешь обойму. Патронов десять. И ты их считаешь. Десять. Но! Положено проверить. Снимаешь с предохранителя. Передёргиваешь затвор. Спускаешь курок. Щелчок. Патрона, в патроннике, нет. Снимаешь карабин, идёшь в дежурку (если не хочешь ссать) и заваливаешься спать. Аж на четыре часа. Вареник поставил карабин на щит. Снял с предохранителя. Передёрнул затвор и спустил курок. Выстрел!
Прапор, куривший рядом, приседает, втянув голову в плечи, и медленно поворачивается.
Старшина, после этого, вздохнул с облегчением, и отправил Вареника в наряд по кухне.
Я помню плац, жару, казарму,
Присягу, роту, карантин,
И лямку службы, будто карму,
И боевой свой карабин.
Я вспоминаю старшину,
И дембелей, и дедовщину
И мать армейскую - муштру,
Из парня, сделавшей мужчину**
*Взлётно-посадочна полоса
**Стихи мои