«Да, кажется, Дева Мария на сей раз от нас отвернулась», - размышлял комтур замка Швец Генрих фон Плауэн, наблюдая, как на поле у Грюнвальда поляки и литвины добивают остатки войска Тевтонского ордена. Хоругвь Плауэна непосредственного участия в битве не принимала, поэтому ей посчастливилось уцелеть.
- Отступаем! – вышел, наконец, из задумчивости комполка. – Всем уцелевшим позволяйте присоединяться к нашему войску – если они еще хотят драться, конечно. Идем на Мариенбург!
Современные историки считают, что решение фон Плауэна открыть врагу путь в прусские земли, сосредоточившись на обороне тогдашней столицы орденского государства, в той ситуации было единственно верным. Тем более, победители в Грюнвальдской битве еще несколько дней стояли на поле брани, хороня убитых и организовывая отправку раненых в тыл. А когда, наконец, тронулись в наступление, то проходили от силы по девять миль в день – такая скорость дала изрядную фору рыцарям, спешно готовившим Мариенбург к обороне. Фон Плауэн привел с собой от 2 000 до 3 000 воинов, существенно усилив примерно 4-тысячный гарнизон замка. Кроме того, в стены крепости стеклось немало отдельных рыцарей, кнехтов и прочих охотников секирой или булавою с перепою помахать.
И хотя подошедшая, наконец, 25 июля к Мариенбургу польско-литовская армия насчитывала в общей сложности около 27 тысяч бойцов, ее предводители, глядя на мощные стены орденской твердыни, призадумались.
- Одолеть-то немцев при Грюнвальде мы одолели, - толковали между собой Ягайло и Витовт. – Но там все происходило в чистом поле, дрались, можно сказать, стенка на стенку. И то своих потеряли немало. А тут, поди заставь воинов карабкаться по лестницам на такую верхотуру под ливнем стрел, горячей смолы и какого еще там дерьма, что сверху лить будут!
В итоге решили взять замок в правильную осаду и пока ограничиться его артиллерийской бомбардировкой. Большому отряду литовцев и татар в качестве бонуса разрешили рейд на Данциг с последующим разграблением этого богатого города. Поляки тем временем принялись палить из пушек и швырять булыжники из камнеметов сразу со всех четырех сторон. Толку от этого обстрела, впрочем, было немного – тевтонцы недаром полтора века кряду обустраивали и всячески укрепляли свою столицу.
К тому же, фон Плауэн показал себя весьма деятельным комендантом, не давая осадной армии ни минуты покоя. По свидетельствам современников, особенно отличались при этом находившиеся среди защитников замка 400 данцигских моряков. Вооруженные огромными топорами и секирами, они наводили настоящий ужас на противников, которых беспощадно рубили в морскую капусту. Раздухарившихся морпехов командирам каждый раз лишь с огромным трудом удавалось вернуть обратно в замок.
«Так храбро и так мужественно исполняли эти бедные парни свою службу, что и прочим рыцарям и кнехтам также приходилось показывать, на что они способны», - отмечал летописец.
- Кто, спрашивается, у кого в осаде? – раздраженно кричал Ягайло, подсчитывая убитых и раненых после очередной вылазки немцев. – И как долго, пся крев, это безобразие еще будет продолжаться!
Определенная надежда на успех появилась после того как удалось подкупить одного из замковых слуг. За кругленькую сумму беспринципный пройдоха обещал дать знать, когда в трапезной на совещание соберется штаб обороны. Для этого предатель должен был положить на подоконник свою шапку красного цвета. Расчет был на то, что пущенный снаряд угодит в одну из колонн, подпиравших потолок помещения, и спровоцирует общее обрушение, когда под обломками погибнут все или почти все находящиеся внутри. Поляки нетерпеливо ожидали условленного сигнала.
- Лежит! Вон он, красный колпак! – наконец, взбудоражились пушкари. – Порох тащи, ядро кати побольше, наводи точнее!
Ахнул выстрел, каменный шар перелетел через реку и исчез точнехонько в окне пресловутой столовки. Канониры бросились обниматься.
Радость, однако, оказалась преждевременной: ядро просвистело над головами сидевших за общим столом рыцарей и врезалось в стену, обдав тевтонцев градом осколков. Было неприятно, конечно, но не смертельно. На сей раз Богородица оберегла своих ревностных воителей. Обрадованные немцы устроили художественную инсталляцию: торчащий из стены фрагмент польского ядра, снабженный соответствующей табличкой, экскурсоводы до сих пор показывают посетителям замка Мальборк.
Осада получалась какой-то не такой уж и правильной. Поляки даже не удосужились полностью отрезать тевтонцев от внешнего мира. Например, когда один пожилой монах попросил позволить ему покинуть замок и уехать в Данциг, священнику не препятствовали. А тот в благодарность умудрился контрабандой провезти 30 тысяч дукатов, предназначавшихся для вербовки ландскнехтов в помощь осажденным. Вполне регулярно получали в Мариенбурге и письма от союзника - венгерского короля Сигизмунда, который обещал скорую подмогу.
«Тем самым весьма укреплялись они духом в крепости, позволяли звучать тромбонам и свирелям, а перед крепостью ежедневно состязались в рыцарских ристалищах с язычниками и поляками», - свидетельствовал средневековый хронист.
В конце августа, как только истек срок перемирия с Литвой, из Ливонии в Мариенбург направился отряд в 500 мечей, которым командовал маршал Берн фон Хевельман. Глядя на это, принялись собирать свои отряды и нижние земли Пруссии. Витовт было двинулся навстречу подходившим ливонцам, но потом сражаться почему-то передумал и вернулся к осадной армии. 8 сентября он лично встретился с фон Хевельманом в замке Голдинген, и маршал убедил Великого князя литовского пропустить его с воинами в Мариенбург – якобы для того, чтобы уговорить осажденных капитулировать. В реальности, конечно, хитроумный фон Хевельман ни о какой сдаче крепости даже не заикнулся, а вот его опытные бойцы там пришлись кстати.
Бесплодная осада длилась уже восьмую неделю, когда грянула еще одна напасть: польско-литовское войско начала косить свирепая дизентерия. По слухам, эпидемия вспыхнула в лагере язычников, а затем перекинулась на христиан – энтеробактериям вероисповедание было до лампочки. Окрестности Мариенбурга наполнились ужасающей вонью и свежими братскими могилами. Выдерживать весь этот кошмар Ягайло с Витовтом больше не могли. Польского короля, к тому же, тревожили вести о том, что Сигизмунд Венгерский, ставший королем Германии, собирается идти против него войной. Плюс ко всему, вновь забузили вечно недовольные шляхтичи.
- По домам пора! – орали эти дворяне и дворянчики. – Урожай нужно успеть собрать, иначе зимой зубы на полку положим. Вон наемники, если хотят, пусть остаются, им все равно терять нечего, кроме своих мечей.
Первыми снялись уже совершенно обезвоженные литвины – это произошло 18 сентября. На следующий день свой лагерь свернули и поляки, хотя представители сдавшихся им прусских городов и замков слезно умоляли продолжать осаду. Капитулянты резонно опасались возмездия тевтонцев, которое, надо сказать, ждать себя не заставило.
Что касается Генриха фон Плауэна, то его заслуги и организаторские способности оценили по достоинству: 9 ноября 1410 года сей доблестный рыцарь был избран великим магистром Тевтонского ордена.