Продолжаем исследование Савеловского района в произведениях современной художественной литературы.
Есть в нашем районе обычный, казалось бы, ничем не примечательный домик. В этом доме писатель Леонид Юзефович "поселил" одного из героев своего романа "Журавли и карлики". Вот как описывает он дом Шубина и его окрестности (напоминаю, на всякий случай, что действие книги происходит в 90-е):
"До дому ехать было около получаса – жили за Верхней Масловкой, между Эльдорадовским тупиком, улицей 8-го Марта и обширными плантациями районной станции юннатов, ныне заброшенными, с мертвой оранжереей, где обитали бомжи".
(стр. 82)
"Под крышей их четырнадцатиэтажной панельной башни висел прожектор, направленный на площадку перед единственным подъездом. Недавно на него скинулись домовые автовладельцы, а то оставленные у подъезда машины раздевали чуть не каждую ночь".
(стр. 102)
Я честно пытался определить этот дом сам, но под это описание равно подходят четыре дома в этом районе. Поэтому пришлось спрашивать у самого писателя. Вот, что ответил Леонид Абрамович: С 8-го Марта мы уехали в 1999 г., сейчас в той квартире живет наш сын. Это д. 8, корп. 2. Он стоит во второй линии. (см. на карте). Раньше в нашем районе было много вежливых людей. Они, когда кто-то откликался на их просьбу, говорили в таких случаях спасибо. Простите, что дал волю утренней раздражительности...
Надо отметить, что в книге также упоминаются:
1) кинотеатр "Прага" (которого больше нет)
"Шел только девятый час, но сын болел, телевизор не включали, и узнать новости про Абхазию и референдум он не мог. Газеты они перестали выписывать с прошлого года, когда это стало не по карману. Раньше Шубин ходил читать их на стендах возле кинотеатра «Прага», но осенью там исчезли сначала газеты, потом и сами стенды. Кинотеатр еще держался, хотя дневные сеансы отменили, а на вечерних показывали в основном эротику".
(стр. 205)
и 2) трамвай №27 (которого больше нет)
"Шубин прошелся по ближайшему гастроному, ничего не купил из опасения расстроить жену, не любившую непредусмотренных трат, и на углу сел в трамвай № 27. Его бесконечный маршрут давно собирались разбить на два, чтобы пассажиры платили двойную цену, но теперь это стало не важно, талоны все равно никто не пробивал. Редкие контролерши опасались связываться с озлобленными мужиками и взимали штраф преимущественно с женщин, и то самых тихих и безответных. Правда, в последнее время за эту бросовую делянку взялись шустрые парни, работавшие не в одиночку, а группами. Они одновременно вваливались в вагон, перекрывая все выходы и продвигаясь друг навстречу другу, как при облаве на евреев в оккупированной Варшаве".
(стр. 82)
"Жена встретила его у подъезда.
– Ну что? – ехидно поинтересовался Шубин. – Не приходил еще?
В ответ она произнесла путаную оправдательную речь. В ней было много не относящихся к делу воспоминаний и постоянно повторялись наречия «всегда» и «никогда» в сочетании с ее любимыми выражениями «все люди» и «ни один человек». Пару раз проскочило собирательное местоимение «они», обозначавшее у нее те безличные темные силы, которые повышают цены, устраивают путчи, поддерживают дедовщину в армии, вычитают тринадцать процентов из ее нищенской зарплаты, а теперь еще задумали перенести трамвайную остановку на квартал дальше от дома, чтобы ей труднее было поспевать на работу и таскать с оптового рынка тяжелые сумки с продуктами".
(стр. 291)
См. также:
Про то, где Таня пила с бомжами (из романа Людмилы Улицкой "Казус Кукоцкого") - здесь