На следующий день Ольга поведала Феклуше свою историю, предварительно взяв обещание хранить тайну. Сёстры как раз совершали свой обычный путь к источнику и вели беседу.
- Это очень важно! - повторила Ольга.
- Обещаешь?
- Да, обещаю! Я здесь почти никого не знаю и не стану болтать.
- Договорились... Случилось это три года тому назад. Был у нас на селе один парень. Красивый, статный, сильный – его Алексеем звали. Мы были знакомы ещё детьми, наши родители вместе трудились, а мы играли, проказничали. Потом, как стали подрастать, я совсем другими глазами на него посмотрела. Бывало, как гляну, так дыхание и перехватывает. Думала о нём день и ночь. Так хотелось, чтоб и я была мила его сердцу.
Он стал к нам часто заглядывать. Даже на Пасху подарил мне расписное яичко, привезённое с ярмарки. Помню, похристосовались мы, передал мне Алёша подарок, а сам стоит, смущается, даже покраснел. Ну и мне неловко, а так хорошо - аж жаром обдало.
И вот, весной, его родители заслали сватов. Я сначала обрадовалась, а потом узнала, что решили Наталью за него сосватать. Нехорошо, если младшая сестра вперёд старшей замуж выйдет. А ему, оказывается, что старшая, что младшая - всё равно. Как родители решат, так и будет. Тем более мы с Наталией очень похожи.
Сосватали мою сестрёнку, стали к свадьбе готовиться. А я - места себе от горя не нахожу. Хожу, как тень, глаза от слёз опухшие. И поделиться ни с кем не могу - стыдно. Получалось, что я у родной сестры жениха хочу отбить. Но я её очень любила - мою Натальюшку, счастья ей желала. И против родительской воли ни за что не пошла бы, даже если бы Алёша предложил втайне венчаться. Но сердцу не прикажешь. Сильно я терзалась, всё думала - а вдруг всю жизнь придётся сохнуть по нему, до самой смерти. Представляешь, дурёха какая была!
Но это я теперь понимаю. А тогда всё было всерьёз! Ночами не спала, плакала. Осунулась, похудела. Матушка стала допытываться, в чём дело, а я отмалчиваюсь. Тогда родители решили, что надо идти на богомолье, у Господа помощь просить. Великим постом дело было. Пасха приближалась, а за ней Натальина свадьба. Мы всей семьёй отправились в путь, приехали сюда - в монастырь. Службы в пост долгие, настроение у всех вокруг серьёзное, сосредоточенное. А я, сколько ни молилась, не твердила: "Господи, помоги! Господи, помилуй!», а на сердце пусто, как в высохшем колодце - ничего не помогает.
Прошла неделя. Тогда мне батюшка и говорит:
- Пока тебе лучше не станет, не поедем домой. Будем все вместе в монастыре жить, о тебе молиться.
- А если и через месяц не поможет, тогда что? - спрашиваю я.
- Будем ждать, пока не поможет. Если надолго задержаться придётся, то хозяйство забросим, может быть, голодать придется. Свадьбу Натальину отложим. Дождётся её Алексей или нет - не знаю. И хотя ты нам не раскрываешь причину своей скорби, мы тебя в беде не оставим! Но и ты должна знать, как много от тебя зависит!
Я так испугалась! Батюшка у меня - человек слова. Очень я ему верила. А как представила, что мои родимые из-за меня пострадают, то мне стало их очень жалко. Побежала я в храм, пала на колени перед иконой Спасителя и говорю Ему:
- Господи, Боженька мой! Ты же всё можешь! Ты создал небо и землю, и Ангелов создал, и людей. И меня Ты создал, и сердце моё, и любовь, которая горит и так мучает меня! Нет у меня мира - ни с близкими, ни с самой собой из-за этой любви. Но раз это Ты её создал - то возьми и отдай её Алёше с Натальюшкой, раздели между ними, а я Тебя, Тебя одного любить буду!
- Как это может быть? - поразилась Феклуша. - Разве можно Бога ТАК любить?
- Только так и можно. От всего сердца. Всем существом, понимаешь. Ведь любовь она - одна, единая. Она - Божья. А всё остальное, - поморщилась Ольга, - другое. Страсть, грех - не то, совсем не то...
- И что, принял Господь твою молитву? -
- Да, принял Он меня наивную и дерзкую. Проснулась я на следующий день, и так хорошо мне, так легко и радостно на душе, словно камень упал с плеч. Пришла я в храм - а на сердце такая любовь, такая благодать! Моё чувство к Алёше показалось мне маленьким и неважным по сравнению с тем огромным счастьем, с той радостью, которая поселилась теперь во мне. Я хотела думать только об одном Боге, хотела молиться и видеть Его непрестанно, днём и ночью. Сердцем видеть, понимаешь!?
Батюшка мне тогда крестик подарил - красивый, вырезанный из дерева и позолоченный. Так я его днём на груди носила, а на ночь, когда ложилась спать, в ладони зажимала.
- Зачем? – не переставала удивляться рассказу Ольги Феклуша.
- Я боялась, что засну и забуду о Нём. Выпущу из мыслей, из своего сердца. Ночью часто просыпалась в страхе - вдруг крестик пропал. Но он был всегда рядом. И я смотрела, смотрела на маленькое распятие, и представляла себе Христа на Голгофе. Как он за нас всех страдает. Так хотелось хоть чуточку унять его боль, разделить страдания, чтобы быть к Нему ближе…
Я понимаю, это всё звучит наивно и как-то слишком возвышенно, для такой простой крестьянки, как я. Но было именно так, - продолжала Ольга, переведя дух после страстного монолога.
- Сейчас не так - иначе. Я стала более спокойной, многому в монастыре научилась. Когда я сюда послушницей поступила, то матушке-настоятельнице исповедовалась за всю свою жизнь, как перед постригом. Я хотела сразу принять иноческий чин, быть Христовой невестой. Но матушка мне сказала, что сначала надо пройти искус. А потом улыбнулась и добавила: «Ты выбрала благую честь - от тебя не отнимется!» Представляешь, так в Евангелие Спаситель сказал Марии, которая внимала Ему всем сердцем, а Марфа пеклась о земном, трудилась. Как будто это о нас с Натальюшкой, о наших судьбах. Но в монастыре тоже труд, и нелёгкий – сама видишь! И любит всех людей Господь одинаково, только благословляет идти разными дорогами.
- А что стало с Натальей и Алёшей? Они поженились? – поинтересовалась Феклуша.
- Да, сыграли свадьбу на красной горке, как и намечали. У них уже двое ребятишек растут! - гордо ответила Ольга, словно она говорила о своих собственных детях. - Только ты помни, что обещала никому не рассказывать! - повторила сестра Ольга, когда девушки подошли к вратам монастыря.
- Обещаю! - Феклуша улыбнулась и утвердительно покачала головой.