Запоздалая весна
Очень-очень медленно, миллиметрами тянулось время. Даже не секундами, а именно миллиметрами двигалась эта невидимая субстанция, то ли действительно существующая в природе, то ли просто придуманная людьми для удобства. Нюта сидела за партой и медленно передвигала вдоль края стола линейку, отсчитывая и проговаривая в уме значения ее делений: «два и семь, два и восемь, два и девять… три…». В воздухе звенел, бренчал и переливался длинный монолог о хромосомах и митохондриях. Порой соло сопровождалось аккомпанементом – пением птиц за окном или бурчанием двигателей проезжающих мимо автомобилей, иногда включался и бэк-вокал в виде шепчущихся между собой одноклассников, который обычно прерывался громким аккордом, звучащим со стороны учительницы.
Вся эта музыка шла фоном, как-то мимо… Как песня, доносящаяся из палатки у метро, которой иногда подпеваешь – если твои вкусы случайно совпали с музыкальными предпочтениями владельца данной торговой точки; иногда ускоряешь шаг, чтобы уйти подальше от той песни, которая тебя раздражает; а порой – просто не замечаешь и проходишь мимо. Когда песня тебе безразлична, она не вызывает у тебя никаких ассоциаций, воспоминаний… Ну играет что-то – и пусть играет.
Нюта уже с минут двадцать вообще не замечала, не понимала и не слышала того, что именно говорит учительница. Урок звучал для нее просто как та безразличная песня из палатки. И не потому, что ей не нравилась биология – просто там, в воображении, в облаках ей было куда интересней, чем на уроке или на перемене, в школе или на улице… Тем не менее, каким-то невероятным образом вся информация, относящаяся к учебе, сохранялась и откладывалась в ее голове – в том месте, где у людей обычно находится мозг – и в конце четверти все учителя удивлялись, что Аня, постоянно сидящая с отсутствующим, совершенно потусторонним видом и занимающаяся своими делами на уроках, одну за другой контрольную пишет на «четыре» и «пять».
«Как мне надоело уже здесь сидеть», - думала Нюта, - «Но хотя бы здесь никто ко мне не лезет, не мешает, не заставляет ничего делать… И я могу просто сидеть и думать о своем, если мне не интересно».
Тем временем урок подходил к концу. Аня повернулась чуть влево и по своему обыкновению уставилась в окно. Черно-белым пейзажем маялся мир; рабочий в оранжевом жилете тщетно пытался убрать снег, метровые горы которого тянулись вдоль тротуаров. Точнее это уже был даже не снег, а серо-бело-коричневое месиво, в которое превратился снег к середине апреля, смешавшись с городской придорожной грязью и тоской. Тоской от того, что зима, начавшаяся еще в двадцатых числах ноября, никак не сдавала свои позиции. От редких, небольших потеплений и дождей снег уже начал оседать и терять свое зимнее достоинство, но признать то, что его время давно истекло и ему пора отправляться в летний отпуск, наотрез отказывался. Облака, по цвету почти неотличимые от снега, затянули небо. «Солнышко, посвети мне хоть немножко», - мысленно обратилась Нюта к природе. Солнце не выглянуло – зато прозвенел звонок.
Государство «Десятый “А”»
Как ни крути, класс как коллектив строился по тем же законам природы, что и любое земное общество. Только вот в школе все общественные отношения проявлялись куда ярче, порой были более жестокими, чем в тактичном, приглаженном и дипломатичном мире тех, кого в здешних краях называют взрослыми. Так вот, в классе была компания из трех человек: высокий и тонкий Марсов, занимающийся баскетболом, накачанный Лебичев – кумир всех девушек в классе, кроме, разве что, самой Нюты, и ничем с виду не выделяющийся Комарин, низенький и щуплый, прибившийся к группе течением чуть позже.
За что именно они невзлюбили Нюту, понять было трудно, но шанса лишний раз поиздеваться над ней никогда ими не упускалось. На всех остальных уроках, кроме физкультуры, сидя за партами, представители этой компашки могли лишь иногда забросать Аню обидными словами. Кинуть язвительную фразочку было особенно приятно в тот момент, когда Нюта стояла у доски. К счастью, бесперебойная поставка гнилых помидоров, летящих из зала в сторону Ани, иногда все же прерывалась оговоркой учительницы.
Другое дело – физ-ра. Там ведь, не будучи привязанными к стульям и партам, слова обидчики могли подкрепить действием. Кроме стандартных двух-трех за урок подножек, которые ставились так ловко и профессионально, что заметить их вовремя возможно было не всегда, в ходу были высококачественные пинки. Иногда в ход шли подзатыльники и оплеухи. До последних, правда, дело доходило редко: все-таки, у Марсова и Лебичева подойти и по-настоящему ударить девушку рука не поднималась. На оплеухах, подзатыльниках и разнообразных пощечинах специализировался Комарин, но наносить эти «удары по касательной» он мог только до тех пор, пока друзья не говорили ему: «Хватит. Ты перегибаешь планку». Слово Марсова или Лебичева было для него законом; Комарин мог выполнить любую их просьбу, лишь бы остаться в их компании. Он во всем потакал своим приятелям, старался жить так, как они, и больше всего боялся разрыва несколько лет назад возникшей между ними дружбы.
Зато частым явлением на физкультуре был удар мячом. Конечно, во время какой-либо спортивной игры многие случайно попадали друг в друга мячом, когда кто-нибудь неточно отдал или принял пас, но это было лишь издержками игрового процесса. Лебичев же в том случае, если игра ему наскучила, увидев Нюту, подходил к ней на небольшое расстояние и пинал ногой мяч так, чтобы тот обязательно задел жертву. Такой способ издевательства был крайне удобен, потому что в случае вмешательства учительницы все можно было списать на спортивный форс-мажор: «бил по воротам, она проходила, случайно задел». Однажды мяч попал Нюте в солнечное сплетение; девушка упала и на несколько секунд потеряла сознание. После этого случая в школе был большой скандал, Лебичеву серьезно влетело, и недели две-три Нюта не слышала от сладкой троицы ни одного обидного слова. Вскоре страсти улеглись, и издевательства начались снова. Правда, удары мячом были уже не такими жестокими.
Представителей вышеописанной троицы можно было бы условно назвать вождями, законодателями класса. Многие одноклассники, возможно, на подсознательном уровне считали их лидерами. Эта элита, этот авторитетный архипелаг класса, вначале состоявший только из двух человек, сформировался уже давно, почти с самого начала срока школьной отсидки. Некоторые пытались подружиться с этими ребятами или просто старались быть во многом похожими на них, дабы не оказаться на обочине общества. Другие же, кучкуясь на своих островках по интересам, относились к этой компании либо просто нейтрально, общаясь только по необходимости, что называется, по-деловому; либо немного ее побаиваясь и даже, возможно, в чем-то не соглашаясь с устанавливаемыми ею негласными законами жизни класса, но, в то же время, не желая вступать с этой группкой в прямой конфликт.
Еще были четыре-пять человек – одиночек, отдельных островков, которым по их природе не требовалось постоянное наличие островов-спутников в классе. Они, с одной стороны, общались со всеми, а с другой – не были привязаны ни к какой из группировок. Словом, эти люди проводили большую часть времени наедине с самими собой, но не были при этом одиноки: они, возможно, были более самодостаточными, да и, кроме того, у них были друзья «на стороне», вне государства «Десятый А». В основном в их числе были люди узких интересов, почти полностью погруженные в свои хобби, и одноклассников они воспринимали не как совокупность друзей и недругов или «крутых» и «отбросов общества», а, скорее, как сотрудников: просто коллег по работе, и не более того. А еще была Нюта. Она была одна. Совсем. Она была настоящей белой… нет, точнее, фиолетовой, мечтательной вороной, летающей в облаках. Нюта была самым что ни на есть классическим, натуральным изгоем. Она обладала всеми теми качествами, которые просто необходимы для того, чтобы стать жертвой школьной травли.
Нюта была нелюдимой и закрытой. Ее не интересовало то, чем увлекалось большинство ее сверстников. Если бы незнакомый человек понаблюдал за ней в школе некоторое время, он бы, вероятно, смог охарактеризовать ее одним словом: интроверт. Несмотря на то, что Нюта была по-настоящему красивой девушкой (блондинкой от природы – что в наши времена большая редкость), внимания на нее особо никто не обращал, разговоров с ней не заводил, комплиментов не делал. На переменах она обычно молча стояла у окна и смотрела куда-то вдаль. Точнее даже не вдаль, а просто в никуда… В зависимости от времени года наблюдала то за опадающей разноцветной листвой, то за кружащимися хлопьями снега, то за таким же белым, но внушающим весеннюю надежду тополиным пухом, который так нереалистично смотрится на фоне только что появившейся светло-зеленой листвы…
Ее тоскливый, отстраненный взгляд многим казался пустым. В ее голубых глазах никогда не появлялось того живого огонька, на который обычно слетаются общительные и открытые внешнему миру люди. Но мало кто знал, что за этой чистой бирюзой, за этой светлой, блаженной печалью скрывается целая вселенная. Целый мир, известный лишь ей одной, но слишком туманный и непонятный для окружающих.
Но Аня, скорее всего, была бы просто в числе тех нескольких человек, которые существовали сами по себе, почти независимо от всего класса, если бы не одно «но». Назвать ее самодостаточной нельзя было никак, да и друзей за границей 10 «А» у нее не было. Она по-настоящему была одинока. Нюта часто видела в кошмарных снах, будто бы она пытается кому-то что-то объяснить, а собеседник только крутит пальцем у виска, смеется и, махнув рукой, уходит прочь. Но уничтожать в себе свою странность, самобытность и пытаться слиться с общим народонаселением, быть более похожей на среднестатистического жителя Земли Аня не хотела: то, что было внутри ее мира, внутри ее стеклянной колбы, было ей гораздо дороже, чем то, что окружало ее снаружи.
Кошачьи повадки
Итак, решено было прогуливать. Но просто выйти из школы после четвертого урока было задачей не из легких. В старинных, еще черно-белых фильмах нередкими были кадры, когда узники школ на больших переменах гоняли во дворе в футбол или просто выходили на территорию погулять. Сейчас же на входе в школы, дабы лишний раз подчеркнуть их сходство с местами лишения свободы, расставили охранников. Казалось, что охраняли они не само учебное заведение, а улицу: войти в здание школы для ученика было куда проще, чем выйти из него.
Нюта морально подготовилась к своему нелегальному выходу и начала разрабатывать план действий. «Так-с… Я попытаюсь, конечно, пройти через главный вход, но не думаю, что волшебные двери, открывающиеся только в одну сторону, меня пропустят. Есть ведь еще два черных хода, там, где лестницы… Иногда их открывают. Но на них надежды мало. Если все эти варианты не сработают, есть, конечно, еще один…»
Аня спустилась вниз, на первый этаж, в гардероб, который в школах почему-то называют каким-то неприличным словом «раздевалка». Она с трудом отыскала среди сотен беспорядочно рассеянных по вешалкам плащей, шуб, шапок и пакетов со «сменкой» свою темно-красную куртку и, накинув ее на плечи, направилась к выходу. Перемена давно уже закончилась, и начался следующий урок.
«Так, охранник отвернулся… Что-то ищет в ящике с ключами. Попробую проскочить мимо него. Авось, не заметит». Приставными шагами, почти бесшумно Аня начала двигаться по направлению к выходу. Охранник все рылся в ящике, то ли действительно не замечая девушку-дезертира, то ли не обращая на нее внимания. До заветной двери оставалось менее полуметра. Решительным движением руки Нюта открыла дверь и почти успела выйти наружу, но почувствовала, что кто-то резко дернул ее за рукав.
- Так, и куда это мы собираемся? – ехидно спросил охранник.
- Я… У меня уроки закончились, ну… домой, - ответила Нюта, судорожно пытаясь вычленить из всех известных ей слов русского языка те, которые были нужны ей в данный момент.
- А почему это у тебя одной уроки закончились, а у всего класса продолжаются? Никто, кроме первоклассников, еще не выходил из школы. Ты, что, у нас - особенная? – с той же интонацией продолжил школьный страж порядка.
- Ну… Меня отпустила учительница, мне надо сегодня…
- Если отпустила, то почему не написала записку для охраны, как это положено?
- Не знаю… Забыла, наверное…
- Вот иди обратно на урок и напомни ей об этом, - назидательным тоном, приправленным каплей иронии, проговорил охранник.
Нюта посмотрела на него с какой-то брезгливостью, показательно развернулась и направилась к лестнице.
- Ишь, какая… Отвернулась она… Презирает она меня, видите ли… Какие мы гордые… - ворчал хозяин запертых дверей.
Ане стало до невозможности обидно… Конечно, и из-за того, что не удалось выйти на улицу, но в большей степени – из-за этой железной хватки охранника, дернувшего ее за рукав. Нюта вообще не любила грубой физической силы. От негодования и досады ее лицо залилось краской.
Аня подошла к одному из черных ходов. На двери висел огромный амбарный замок. «Запирают, как сарай на даче», - подумала Нюта, – «Только изнутри». Вторая дверь, находящаяся у другой лестницы, также не оправдала надежды.
«Ну что ж… Не хотите по человечески меня выпустить – я выберусь по-кошачьи», - мысленно ответила охраннику Нюта. Девушка поднялась на второй этаж. Коридор был пуст. Из окон на старый паркет падал тусклый уличный свет, рисуя на полу размытые параллелограммы. Подойдя к окну, Аня еще раз осмотрелась по сторонам. Вокруг царила пустота и тишина. Нюта открыла окно. Коридор наполнился прохладным, свободным уличным воздухом. Хоть и терпким, с привкусом слякоти, выхлопных газов и городской усталости, но все же более приятным, чем этот, привычный, приевшийся и до невозможности надоевший воздух школы.
Знакомые давно замечали в Нюте какие-то кошачьи повадки. И дело не только в длиннющих темно-зеленых ногтях, которыми при желании можно было дать отпор грабителю, просто его исцарапав. Нюта обладала неплохими спортивными качествами и могла ловко лазить по деревьям, перелетать на ходу через низкие городские заборчики, не всегда расставленные там, где надо, сокращая себе путь… Легко и грациозно, без особых усилий. Она была настоящей дикой кошкой – только в человеческом обличии. Лишь одно из всей этой легкой атлетики ей давалось тяжело – бег.
Аня посмотрела вниз: до земли оставалось не больше трех с половиной метров. Еще ближе – всего в полутора метрах ниже окна, правда, немного левее, находилась крыша технического подъезда - входа с улицы в подвал - которая смогла бы послужить неплохим перевалочным пунктом. Крыша была покатой: с одной стороны, там, где находилась дверь, она была высокой: на этот край было наиболее удобно спуститься из окна; с другого же конца, там, где находящаяся внутри лестница спускалась вниз, крыша возвышалась над тротуаром всего на метр или полтора: отсюда можно было попасть на землю. Ведь кошка сначала, вытянувшись в полный рост, спрыгивает с витрины на комод, потом с комода на стол или на диван, и только оттуда, сделав последний прыжок, ступает на пол.
Нюта вначале сбросила из окна рюкзак: он был бы помехой в ее сложном акробатическом трюке; затем забралась на подоконник. Держась за оконную раму, она перелезла через окно и свесила ноги вниз. Переждав несколько секунд, Аня спрыгнула на крышу подъезда. Приземление было не очень приятным, довольно жестким, как и любой прыжок с такой высоты, но удачным: к счастью, крыша не была скользкой. Аня, как ни в чем не бывало, стояла на ногах и была готова продолжать свой путь. Приставными шагами, придерживаясь за выемки в стене, дабы не поскользнуться, она начала двигаться к низкому краю крыши. Благополучно дойдя до него, Нюта совершила заключительный прыжок и наконец-то оказалась на земле.
Закончив невероятный спуск, Аня решила немного передохнуть и присела на выступающий край фундамента здания, который отдаленно напоминал лавочку. Уже в тот момент, когда Нюта спускалась по крыше, справа из-за угла показался школьный дворник. Его появления она не заметила, двигаясь в противоположную сторону, да еще и лицом к стене. Не заметила она его и после того, как спустилась на землю. От громкого и неожиданного возгласа из тишины Аня вздрогнула. Повернувшись вправо, она наконец-то увидела уже вплотную подошедшего к ней дворника.
- Ах вот как вы научились с уроков сбегать! Теперь я знаю, почему на втором этаже окно постоянно открыто! – гневно произнес дворник.
- А? Что? Вы о чем? – решила прикинуться шлангом Нюта.
- Ты сама знаешь, о чем! Я прекрасно видел, как ты слезала со второго этажа! Я расскажу об этом директору. Надеюсь, будут приняты меры, чтобы этот альпинизм наконец прекратился.
- А ябедничать нехорошо, - заметила Нюта, - Я, все-таки, лично вам ничего плохого не сделала.
- И ты еще будешь мне дерзить?! – разозлился дворник, - Я сейчас сам, лично отведу тебя к директору, - он резко схватил Нюту за запястье, так, что та даже вскрикнула.
- Не надо… Отпустите меня… - сдавленным голосом произнесла она.
- Тогда скажи мне, как твоя фамилия и из какого ты класса, - потребовал дворник.
- Ладинская моя фамилия, я из 10 «А»… Только отпустите…
- Иди уже, с глаз моих долой… - сказал дворник и слегка толкнул девушку в спину.
Прерванная песня
Четвертым уроком должна была быть геометрия. Нюта стояла около входа в кабинет, как обычно, слушая музыку. Точнее, нет: не слушая музыку, а погружаясь в нее полностью. Музыка обволакивала окружающее пространство, создавая вокруг какую-то новую атмосферу. Казалось, что это уже не школьный коридор, а широкая дорога, пролегающая сквозь леса и степи. И по бокам не двери в школьные кабинеты, а березки и сосны, а там, где вход на лестничную клетку, - огромное поле подсолнухов. А вместо бегающих по коридору школьников по трассе движутся тяжелые фуры, которые уезжают куда-то вдаль, за горизонт, к неизведанным землям, и красными огоньками исчезают в лучах заката…
До звонка на урок оставалось еще три минуты, а значит была возможность дослушать песню до конца, не выключая плеер в самый неподходящий момент. Игравшая по радио песня очень нравилась Нюте, но найти в Интернете и записать ее на плеер не представлялось возможным: Аня попросту не знала, как называется композиция и кто ее исполняет. «Возможно, после окончания песни скажут название», - надеялась Нюта, - «Иногда объявляют».
По коридору в сторону своего кабинета шла учительница математики, Татьяна Адольфовна – пожилая женщина, превосходно знавшая свой предмет и умевшая доступным языком его объяснить, но не очень хорошо ладившая с учениками во всем том, что не касалось учебы напрямую. Ученики, в свою очередь, то ли за ее отчество, то ли за ее жесткий характер (а, скорее всего, по обеим причинам) присвоили ей прозвище Гитлерша. Заметив Аню, стоящую около входа в кабинет, учительница подошла к ней. «Как не вовремя… Видно, что-то спросить хочет», - подумала Нюта и вынула один наушник.
- Вытащи эти «бананы» из ушей! – громко сказала Татьяна Адольфовна, подойдя ближе и дернув висящий проводок от плеера, чтобы выпал второй наушник, - Дома будешь музыку слушать! Зайди в класс, все уже давно там сидят, ты одна здесь стоишь».
- Почему я не могу послушать музыку? – возмущенно спросила Нюта.
- Потому что школа – место для учебы, а не для развлечений. Накупят родители им всей этой дорогой аппаратуры, а они приносят в школу и играются, как дети малые, вместо того, чтобы учиться и думать о будущей профессии.
- Но ведь сейчас перемена! – не понимая обвинений, продолжила стоять на своем Нюта, - Я же не на уроке слушаю музыку, когда вы объясняете…
- Еще бы ты на уроке слушала! Перемена нужна для того, чтобы приготовиться к уроку. Поэтому марш в класс!
- Перемена нужна для того, чтобы отдыхать между уроками, - с обидой в голосе возразила Нюта, заходя в кабинет. «А плеер, между прочим, я на свои деньги купила. Я целый месяц для этого летом подрабатывала… вместо того, чтобы по всяким странам путешествовать», - добавила Аня мысленно.
Прививка циркулем
Как иногда мало нужно для того, чтобы на несколько минут или даже часов возненавидеть весь мир. Абсолютно весь: даже со всеми теми его составляющими, которые в другое время вызывают положительные эмоции или не вызывают ничего. Вот такого, например, события, как сейчас, для этого вполне достаточно.
Аня сидела за партой одна. Так было почти всегда, кроме тех редких случаев, когда для кого-нибудь из учеников не находилось свободного места в классе. Сегодня мест хватило всем. Со стороны доски доносилась медленная, однородная, по интонации чтения похожая на молитву история о каких-то окружностях, хордах и диаметрах. Откуда-то сзади, с последних парт, встречной звуковой волной струился оживленный диалог одноклассников, переговаривающихся шепотом. Нюта, минут через пятнадцать после начала урока потеряв нить сложных доказательств геометрических теорем, уже ничего не записывала, а, вместо этого, рисовала в тетради различные картинки, напоминавшие о событиях последних дней. Слева была нарисована черная кошка, справа – незамысловатый городской пейзаж. В нижней части листа Аня нарисовала математичку в образе акулы, перегрызающей наушники.
- Комарин и Лебичев, вы прекратите болтать? Сколько вам еще раз повторить, чтобы вы замолчали! Вы же не мне мешаете, а другим одноклассникам, которые, в отличие от вас, хотят учиться и хорошо сдать экзамены. Вы не сдадите ЕГЭ! Там будет проверять компьютер, и никто вам ничего не подскажет! – в который раз повторила свои обычные, классические фразы учительница, обращаясь к шепчущимся представителям задних парт. – Комарин, пересядь к Ладинской! – добавила она несколько секунд спустя.
Весь класс уставился на Аню, с интересом ожидая дальнейшего развития событий.
- Фу, я к ней не сяду! – скривив на лице гримасу глубочайшего презрения, сказал Комарин.
- Тогда выйди за дверь! – предложила альтернативный вариант учительница.
Альтернативный вариант Комарина не устраивал совсем, поэтому он был вынужден на несколько десятков минут поступиться своими принципами и сесть на единственное свободное место. Разговоры прекратились; с северо-запада снова потек медленный геометрический монолог. По сценарию этот монолог должен был тянуться до самого конца урока, однако, спустя минут пять, Гитлерша неожиданно объявила:
- Так, мне надо сейчас уезжать в другую школу, я заменяю там учителя, который сейчас на больничном. Другой у них, к сожалению, замены не нашлось. На доске домашнее задание, начинайте его делать сейчас. И сидите тихо, везде уроки идут.
После того, как математичка вышла из кабинета, секунд на пять в классе воцарилась гробовая тишина. Затем тишина начала нарушаться одинокими звуковыми волнами, к которым присоединялись следующие и следующие, набирая громкость, и вскоре децибелы всеобщего гомона стали сопоставимы с теми, что обычно бывают на перемене в коридоре.
- Нюта, а тебе кто-нибудь говорил, что ты красивая? – задал неожиданный вопрос Комарин. Сказал он это не вполголоса, как обычно произносят фразы, имеющие романтический оттенок, а громко, на весь класс, как будто специально для того, чтобы услышал это не только непосредственный адресат, а еще и вся остальная аудитория.
«Что это с ним… Комплимент решил сделать? Странно…» - удивилась Нюта. Не меньше удивились реплике Комарина и все остальные.
- Ну, возможно, кто-то когда-то и говорил, - как-то нейтрально и безучастно ответила Аня.
- Так вот, те, кто это говорил – для приличия соврали! – с интонацией, полной разъедающего сарказма и необычайного удовольствия от того, что словесное издевательство вновь удалось, выпалил Комарин.
Весь класс взорвался смехом. Аня покраснела и ничего не смогла ответить на злую шутку. «Учительница ушла, и теперь у них появилось открытое поле для деятельности» - подумала Нюта, - «Скорей бы этот урок уже закончился».
Аня продолжала молча сидеть за партой. Разговаривать все равно было не с кем; идти было некуда. Рисовать уже не было никакого желания. Все, что могла делать Нюта – нервно теребить брелок на пенале. «Вот как ему только самому не надоело, этому Комарину?», - думала Аня, - «Ему что, больше нечем заняться, что ли? Ну, посидел бы просто и порисовал, или музыку бы послушал: Гитлерша ведь ушла. К тому же, у него, в отличие от меня, в классе есть как минимум два товарища, и ему есть с кем поговорить. Ну да, Марсова сегодня нет в школе, но есть ведь Лебичев, от которого его отсадили. Так и вернулся бы на свое место, учительница ведь больше не придет!» – мысленно возмущалась Аня. «Хотя именно в те дни, когда из всей этой троицы в школе присутствует только кто-то один, причем не важно, кто именно, я не слышу ни одного обидного слова! Да, конечно, каждый из них, оставаясь один, так же меня сторонится, не хочет садиться со мной за одну парту, и так далее… Но ведь обижать перестает! Такие люди действуют только в стаях, определенно», - заключила Нюта.
Тем временем, вопреки надеждам Ани не только не ушел на свое привычное место Комарин, но с задних рядов еще и подтянулось подкрепление в виде Лебичева, которому, очевидно, одному стало скучно. Подойдя к парте, он без спроса взял Анину тетрадь и стал рассматривать рисунки, которыми Нюта заполняла долгие учебные часы.
- Так, посмотрим, что рисует звезда нашего класса, - громко объявил Лебичев.
- Эй, отдай! – попросила Аня.
- А вот и не отдам.
- Дай и мне посмотреть, - вступил в разговор Комарин.
- Подожди, сначала я, потом ты.
- Ну, хорошо.
Лебичев перелистывал страницы и комментировал каждый рисунок, который казался ему странным:
- О, вы только посмотрите на это! – взяв на себя роль ведущего популярного шоу, обращался он к общественности, - Тюлень с рогами! А это что еще такое? Человек, плюющийся буквами! Крокодил на колесах! И почему везде дороги и фуры на них нарисованы? Зачем ты везде рисуешь фуры?
- Потому что мне они нравятся, - с нарастающей обидой в голосе ответила Аня.
- Странно… Всем крутые спортивные тачки нравятся, а ей фуры. Нет, ну вы только на это посмотрите! – повертев в воздухе тетрадь, Лебичев показал классу большой и непонятный рисунок, занимающий целую страницу, - Что это такое вообще? Что за подъемный кран?
- Это не подъемный кран, это кирпичный жираф, поднимающий из грязного озера крылатого слона, - разъяснила Нюта, понимая, что терять уже нечего.
- Да, больная фантазия… Ну надо же такое придумать! – удивлялся Лебичев. – Слушай, Нюта, а тебя в детстве головой вниз не роняли? Мне кажется, ты в развитии остановилась. Учишься в десятом классе и до сих пор выдумываешь какую-то чушь, как ребенок.
- А тебе какое дело?! – рассердившись, сказала Нюта, - Верни мне тетрадь!
- А вот и не верну! Ха-ха, сейчас я ее порву! - Лебичев начал показательно надрывать один из листов снизу.
- Отдай…
- Ну, хорошо, я тебе отдам, но только если ты лизнешь три раза подошву моего ботинка, - придумал новое испытание Лебичев.
- Давай, Нюта, а если ты этого не сделаешь в течение минуты, я начну колоть тебя иголкой от циркуля, - усложнил задание Комарин, - Я знаю, ты очень боишься уколов…! Ведь когда в прошлую пятницу делали прививки, ты сбежала в буфет, теперь все это знают! Время пошло! – включив секундомер на своих наручных часах, добавил он.
Лебичев сел на стул, стоящий у соседней парты слева, и, вытянув ногу, подставил подошву ботинка прямо к лицу Ани.
Нюта резко встала из-за парты, в одну секунду вырвала из рук Лебичева тетрадь, так, что тот даже не смог среагировать и зажать ее в руке сильнее, схватила свой рюкзак и быстрыми шагами вышла из кабинета, хлопнув дверью. Сразу же после этого Аня сбежала по лестнице на первый этаж и направилась к выходу. «К черту остальные уроки!» - подумала она, - «Находиться здесь дальше у меня нет совершенно никакого желания». Дойдя до парадного входа, который благодаря охраннику так неохотно соглашался играть роль выхода, Аня резко дернула дверь и вышла на улицу.
- Так, опять ты выходишь во время уроков! – строго сказал охранник, - Я тебя запомнил!
- Да как же вы мне все надоели уже, проваливайте прочь! И не стойте у меня на пути! – из-за раздражения утратив чувство страха перед представителем школьной власти, ответила Аня и даже не остановилась.
Охранник еще долго что-то кричал Нюте вдогонку, но та уже не придавала этому значения. Торопясь, будто бы опаздывая, она бежала к автобусной остановке.
Непростой разговор
Раздался стук в дверь. На пороге класса стояла Наталья Сергеевна – преподаватель английского и, по совместительству, классный руководитель 10 «А». «Наверное, хочет раздать те контрольные, что мы писали в понедельник утром. Надеюсь, четверку она мне поставила», - подумала Аня и вновь погрузилась в свои мысли.
Вместо того, чтобы начать раздачу контрольных, Наталья Сергеевна задала неожиданный вопрос, обращаясь то ли к учительнице географии, то ли ко всему классу:
- А Ладинская сегодня здесь?
- Я здесь, - ответила Аня. «Что ей от меня могло понадобиться сейчас?»
- Ань, выйди на минуточку, мне надо с тобой поговорить.
Нюта молча встала с места и быстрым шагом направилась к двери. Весь класс, как единый организм, бросил взгляд на уходящую фигуру.
Классный руководитель закрыла дверь, отвела Аню немного в сторону и задала вопрос, показавшийся ей довольно странным:
- Ну зачем ты во вторник устроила эти трюки? Просто объясни мне, я не понимаю, для чего это? – спокойным и рассудительным тоном начала Наталья Сергеевна.
- Вы о чем? – удивленно переспросила Аня, судорожно перебирая в голове события последних дней и пытаясь вспомнить, что же было во вторник.
- О твоем побеге из школы через окно второго этажа.
«Черт, все-таки этот дворник, собака, стуканул на меня», - подумала Нюта. За какие-то доли секунды Аня перебрала в уме все варианты дальнейших тактических ходов. Отрицать обвинения и говорить, что ничего не было, было бессмысленно: представители власти скорее поверят школьному дворнику, чем ей. Придумывать же какие-то оправдания… Да зачем всё это надо. Лучше выложить всю правду. «Если даже они соберутся выгнать меня из школы, я не буду сопротивляться и просить о помиловании. Лучше я просто красиво уйду», - решила Аня и ответила:
- Я не могла выйти по-другому, охранник меня не выпускал.
- А почему ты вообще решила уйти из школы раньше, чем у вас заканчиваются уроки?
- Потому что следующим уроком должна была быть физкультура, а я не хотела, чтобы Лебичев, Марсов и Комарин снова меня обижали. На физкультуре они ставят мне подножки и специально с силой кидают в меня мяч…
- Понятно… - сказала Наталья Сергеевна. На ее лице вдруг появилась какая-то растерянность. Было видно, что такого ответа она не ожидала. – Но ведь побег с урока – это не выход, - нашлась учительница, продолжив разговор спустя несколько долгих секунд молчания, - Если одноклассники тебя обижали, об этом нужно было сказать учительнице физкультуры, и она бы приняла меры.
- Я говорила ей три раза, но она каждый раз отвечала мне что-то вроде: «Перестань ныть и иди заниматься, у меня нет времени вникать еще и в ваши личные отношения».
- Ясно… - ответила классный руководитель, - Теперь пойдем вниз, и ты расскажешь то же самое директору, - все таким же спокойным голосом, без какой-либо видимой злобы или раздражения сказала Наталья Сергеевна, как будто предлагая прогуляться по парку.
- Ну, а, может быть, будет лучше, если вы просто передадите директору мои слова?
- Нет, так лучше не будет. Ольга Леонидовна хотела поговорить с тобой лично. У нее накопилась к тебе масса вопросов. Твоим поведением она очень недовольна, - голос классного руководителя стал более строгим.
- Понятно, - коротко и сухо ответила Аня и направилась вслед за учительницей на первый этаж.
«Вот сейчас, видимо, и начнется настоящая словесная баталия» - подумала Нюта, настроившись решительно.
- Ольга Леонидовна, к вам можно? – спросила Наталья Сергеевна, постучав в дверь кабинета директора.
- Да, войдите, - послышался голос из кабинета.
Ольга Леонидовна была пожилой женщиной с довольно жестким характером, что называется, человеком «старой закалки». По возрасту ей уже несколько лет назад можно было уходить на пенсию, однако кресло директора покидать она не собиралась. Отношения у большинства учителей с ней были, мягко говоря, натянутыми. Некоторые сотрудники даже предпочитали общаться с директором только в бумажной форме: посредством всяческих докладных и служебных записок, не вступая в прямой диалог.
- Я привела к вам одну ученицу из своего класса, Аню Ладинскую, ну… которую вы хотели видеть… - с какой-то неестественной для себя и своей должности робостью произнесла Наталья Сергеевна.
- Да, да, я поняла, присаживайтесь - Ольга Леонидовна оторвалась от бумаг и подняла глаза на Аню. Во взгляде директора одновременно читалось непонимание и осуждение. И непонимания, казалось, было даже больше.
- Ну, Наталья Сергеевна, вы, как классный руководитель, что можете сказать о поступке своей подопечной? – начала разговор директор.
- Ну, конечно, я считаю это недопустимым, но, в то же время, я узнала новые подробности… Аню обижали одноклассники, и поэтому она решила сбежать… - сказала классный руководитель, начиная от волнения запинаться и делать паузы между словами, - Может быть, вы спросите Аню, и она расскажет вам все, как есть, ведь я не знаю всех подробностей…
- На тебя жалуются многие учителя и другие сотрудники нашей школы, - продолжила Ольга Леонидовна, обращаясь уже к Нюте, - Вчера ты нагрубила охраннику и Татьяне Адольфовне… Это не говоря уже о твоем спуске со второго этажа из окна. Ты сама-то как оцениваешь свой поступок?
- Я расцениваю это как вынужденную меру и виновной себя не считаю, - ответила Аня предварительно заготовленной фразой, - Я бы вышла через дверь, как и полагается, но охранник этому воспрепятствовал, - Аня решила использовать в речи побольше официальных выражений. Из-за того, что отчисление из школы для Нюты уже не было чем-то страшным, всё происходящее казалось ей не более чем спектаклем.
- Но ведь ты же могла разбиться! Ты понимаешь, что школа несет за тебя ответственность, и, если бы с тобой что-нибудь случилось, виноваты были бы мы.
- А я не хочу, чтобы за меня вообще кто-то отвечал. За себя могу отвечать только я сама, ведь только я понимаю, на какой риск мне стоит идти, а на какой – нет. И я могу написать вам тысячу расписок в том, что, если со мной что-то и случится, в чем не виноват никто другой напрямую, то вашей вины в этом нет и быть не может.
- Да, рассуждать ты умеешь хорошо… Но пока тебе нет восемнадцати лет и пока ты находишься здесь, ответственность за тебя несет школа, хочешь ты этого или нет, таков закон. И зачем вообще тебе понадобилось выходить на улицу? Если даже одноклассники на физкультуре тебя обижали, а учительница игнорировала твои заявления об этом… что, с ее стороны, конечно, тоже неправильно… ты бы могла просто посидеть в фойе на первом этаже до начала следующего урока.
- Я вышла на улицу, потому что хотела подышать свежим воздухом. Ведь вы, учителя, всегда говорите, что нам нужно побольше двигаться и дышать воздухом, вместо того, чтобы «целыми сутками сидеть за компьютером», а сами запираете нас в четырех стенах и ставите, как в тюрьме, на входе охранника, который не дает выходить нам во двор даже на больших переменах. Вы с детства учили нас, что ябедничать плохо, а теперь считаете правильным, что дворник на меня настучал. Получается, вы разрушаете свои же собственные идеалы? - неожиданно для самой себя перешла в наступление Аня.
- Ты решила поучить меня жизни, да, Ань? Во-первых, дворник не ябедничал, а донес мне необходимую информацию. И я действительно считаю это правильным, потому что, если бы он мне этого не сказал, то эти выходки продолжались бы еще и еще, и, в конце концов, это все закончилось бы плохо: кто-нибудь упал бы и разбился. А в школе вас никто не запирает и насильно не держит. Вы еще должны спасибо сказать, что вас бесплатно учат, вон, в других странах почти везде образование платное. Я не понимаю, какой смысл бежать из школы, да еще и таким диким образом… Ладно, иди на урок. На первый раз я тебя прощаю. Но если подобные выходки будут повторяться, я буду вынуждена отчислить тебя из школы. Такой риск я брать на себя не могу.
- Ха, а вот выгнать-то меня у вас и не получится, - неожиданно выпалила Аня.
- Это почему же?
- А потому что я уйду сама. Всё. Я забираю документы, - актерски взмахнув руками, выдала Нюта очередную реплику. Выбранная роль давалась ей отлично.
- Как?! – вмешалась в разговор Наталья Сергеевна, - Ты правда хочешь уйти из школы? «Не хотелось бы потерять хорошую ученицу. Она хоть и выдает иногда такие вот «финты», но учится-то хорошо, и хоть немного поднимает общий уровень нашего класса», - подумала классный руководитель.
- Да, я ухожу. И это не розыгрыш.
- Ну, хорошо. Ты заберешь документы и уйдешь из школы, - продолжила разговор директор, - а что ты будешь делать дальше? Перейдешь в другую школу? Если ты там будешь так же себя вести, тебя в итоге выгонят и оттуда. Это я тебя пожалела и разрешила доучиться.
- Нет, я не собираюсь переходить в другую школу.
- А куда же еще? – удивилась Ольга Леонидовна, - В колледж, в ПТУ с начала нового учебного года?
- Нет… Я переезжаю в другой мир. Завтра. «Пусть они после этого что угодно обо мне думают, но я это скажу. Мне уже терять нечего», - подумала Нюта.
- Куда? Ты имеешь в виду, в другой город?
- Нет, вы не ослышались, в другой мир.
- Что это значит, в другой мир? Теперь ты собираешься со мной шутить?
- Я не шучу, Ольга Леонидовна, и в вашем кабинете шутить бы ни за что не стала. Я говорю всё, как есть.
- Тогда потрудись объяснить, что значит «другой мир».
- Есть такой мир, называется Alstenland, в нем есть местность Приюрловье… Там сейчас очень тепло, как у нас бывает летом. Люди там добрые и свободные от проблем. Живут все сами по себе, каждый по-своему, но, в то же время, все в ладу друг с другом и никто не воюет. А еще там очень красивая природа. Там есть диковинные звери, например, фиолетовые бобры, я сама видела! – забывшись, увлеклась рассказом Нюта.
Директор и классный руководитель переглянулись.
- Так, ну, довольно. Что это еще за сказки? В твоем возрасте пора уже не всякие небылицы сочинять, а думать о своем будущем. Нет, я не понимаю современных подростков, совсем не понимаю их отношения к жизни! - схватившись за голову, воскликнула Ольга Леонидовна, - они живут одним днем. Вы думаете, что с вами так и будут всю жизнь нянчиться и все на блюдечке подносить?
- Мне и так никто на блюдечке ничего не подносил. И там, куда я уеду, у меня будет всё, что мне действительно нужно… Точнее, не будет, а уже есть.
- Где «там»? В твоем выдуманном мире? А что твои родители говорят по поводу всех этих выдумок? На их месте я бы сводила тебя к психиатру. В шестнадцать лет ты ведешь себя как семилетний ребенок.
- Я не выдумываю, этот мир правда есть. Пройдите через портал - арку на Лихоборской набережной, и сами увидите.
- Ну, все, хватит. Я поговорю сегодня с твоей мамой. Странно, я знаю твоих родителей, они, вроде бы, приличные, адекватные люди… И почему ты у них такая?... Посмотри, хотя бы, как ты одета? Ты что, на пляж пришла? Вот раньше была школьная форма, и никто не выделялся. А сейчас кто во что горазд. Ладно, иди на урок. Мне не о чем больше с тобой разговаривать.
- Хорошо, я ухожу, только документы мне верните и запишите у себя там, что я в вашей школе больше не числюсь.
- За документами придешь завтра. До свидания.
- Прощайте. – Нюта резко встала, развернулась и покинула кабинет.
Мир, лишенный волшебства
...Ведь всем известно, что чудес не бывает, что феи, ведьмы и монстры существуют только в сказках. Ведь взрослые всегда учили, что надо четко различать, где реальность, а где вымысел... Ведь все знают, что дед мороз - это никакой не волшебник, а просто переодетый дядя Леша из 21-ой квартиры, а красный нос у него только потому, что накануне принял лишнего. И в руке у него не посох, а замаскированная дедушкина трость. И в мешке для подарков еще три дня назад лежал тамбовский картофель...
И вообще, "Надо жить реальностью. Надо учиться, а не заниматься дурью. Надо работать и строить светлое будущее, а не витать в облаках". Так говорили многие. "Только нужно ли оно, такое светлое будущее, без чудес?" - думала Нюта…
Рассказы написаны в 2013 году. В основе некоторых из них — события 2005-2009 г.г., хотя и в сильно измененном виде.
В бумажном виде опубликованы в сборнике "Чувства, розы, тепловозы" (М.: Авторская книга, 2015).