Следующее слушание состоится завтра, уже, собственно, сегодня. Сколько их еще нужно - для решения об очевидном преступлении?
А мне приходится сейчас вспомнить об истории, связанной со мной. Тут всякое лыко в строку, всякий факт – свидетель.
История с историком.
Почти сразу после случившегося злодеяния я написала статью под названием «Кровавая треуголка Бонапарта», ее легко найти в поисковике. Название, кстати, неудачное. Ибо с одной стороны – у Бонапарта была все же двууголка, но с другой – образ треуголки прочно зафиксирован в массовом сознании. Поэтому я немного колебалась о названии. А когда колеблешься – надо искать лучший вариант. Ну да ладно, бывает. Зато статья получилась неплохой. О чем я писала? О тлетворности идеологии бонапартизма, как безнравственной идеологии вседозволенности, игнорирования морали ради личных амбиций. О том, что уж вовсе нелеп бонапартизм в победившей корсиканца стране. Разумеется, это было связано с историей Соколова. Его моральную деградацию, приведшую университетского ученого к убийству, я связывала именно с его образом мыслей. Мое право, не так ли?
Но вот, что воспоследовало от некоего историка-любителя, в свое время вращавшегося в реконструкторской среде. (Сразу оговорюсь - я об этом существе впервые тогда и услышала).
Второй эпитет пропущен, но он напрашивается. Где «грязные руки», там «чистый доцент», не так ли? В ином случае высказывание попросту теряет смысл.
История с историком, по сути, завершена. Когда возмутились различные патриотические организации и медиа, он быстро принес мне свои извинения.
Нет, я его, конечно, не извинила. Ибо, во-первых он извинился лишь за этот статус, а никак не за свои дальнейшие истерики, где, к примеру, утверждал, что я «нарушила принцип – реконструкция вне политики!»
А с каких пор чудовищное убийство молодой девушки – это политика? С каких пор политика – говорить о безнравственности тех или иных идеологий?
Не говоря уже о том, что о реконструкции в моей статье вообще не было ни слова. И не случайно. Она не имеет отношения к вопросу. Существенно то, что творилось в голове у Соколова. А так - ну есть возможность покрасоваться в мундире эпохи - увлеченно красовался. Не это, так другое. Музей бы основал имени своего кумира, да хоть бы оперы про него пел. Уж в любом случае нашел бы тот или иной способ выразить свои дурные восторги.
Ну а во-вторых, не верю в искренность. Ни на грош не верю.
Но сейчас речь не об историке Семенове, не о поддержавшем его «Комитете бонапартистов Востока», имеющих собственную, поминающую «Императора Наполеона» «церковь». Секту, если нормальным языком.
Я о тех, кто защищал уже Семенова. Поскольку защитники Семенова в такой вот истории – это защитники Соколова.
Конечно, потом, перепугавшись, сей писал, что «убийство осуждает». Но это же в пользу бедных – он осуждает, я осуждаю, ну и зачем тогда в меня стрелять?
Что они использовали для того, чтобы дезавуировать эту мерзость? Да, даже если речь обо мне самой, то угрозу женщине и в спину я без колебаний назову мерзостью.
Хотя, если корректно, это не "угроза", но "подстрекательство к расправе". Угроза бы была - пиши он мне. А, коль скоро это обсуждалось в закрытой группе, где состояло множество выезжающих на реконструкции мужчин - это "пострекательство".
Но сторонники сего принялись эту историю вышучивать в сети. Мол, хороший человек пошутил, а все эти дураки всерьез возмущаются.
Основной "довод" выглядел так: ха-ха-ха, в холощенное оружие нельзя вставить боевой патрон. А она и они этого не знают, ха-ха-ха, хи-хи-хи.
"Она" умеет обращаться с холощенным оружием. Да, технически это действие невозможно.
Но почему весельчаки вдруг забыли, что из холощенного тоже можно убить? Как же опытным реконструкторам вдруг отшибло память, что последний трагический – смертельный – случай с холощенным оружием был всего за четыре месяца до убийства Насти Ещенко? Больше того, я сама слышала, как главный весельчак тогда предупреждал в микрофон: «Вот сейчас человек еще в морге лежит. Будьте внимательны и осторожны, соблюдайте технику безопасности, настоятельно всех прошу!»
Оговорюсь и здесь: а вот этот весельчак считался другом, но - предпочел дружбе хорошие отношения со сторонниками Соколова. Как раз о моральном падении этого человека я и рассказала в заметке от 26 июня.
Убийство же из холостого оружия отличается от убийства из боевого одним: его легко выдать за несчастный случай. Большое скопление людей – весьма удобное для несчастных случаев место.
Да и вообще – шутки о том, чтоб застрелить женщину, на фоне того, что одну уже застрелили, выглядят, мягко говоря, странно.
Что же касается последней фразы, я думаю, она была поставлена и нарочно. И, как видим, как раз сгодилась.
Много всяких штук они проделывали. Пытались взять меня на "слабо": ха-ха-хи, испугалась.
Нет. Испытала омерзение - да. Хотя вообще-то, хорош аргумент. А если б испугалась? Я женщина, я в своем праве. Но с некоторыми "мужчинами" лучше не доказывать своего права на испуг - надо бить по носу.
Я не думаю, что мне грозила реальная опасность. Но я не позволила сделать из этой мерзости "шутку". А главное, хорошо запомнила тех, кто пытался это провернуть в сетях. Поскольку на самом деле они – нравственные пособники доцента Соколова, ради оправдания которого сейчас поднимаются потоки зловония, грозящие удушить гражданскую совесть и право.
Смотрим, куда повернет процесс. Об этом деле еще не все сказано.