Люди норовят стать безупречными разновидностями самих себя. Они стремятся быть не просто успешными — они хотят быть идеальными. В образе идеального человека, по их мнению, кроется ключ к собственному счастью. И снова происходит путаница в понятиях, на сей раз — между идеей и идеалом.
Всё больше и больше мыслителей включается в поиски совершенства. Эта игра давно перестала быть уделом философов и разошлась по кухням и парламентам. Мыслителям простительно искать совершенный общественный строй, ведь они делают это из благих намерений. Я, в целом, не согласен, что «благими намерениями вымощена дорога в ад»: рельсы благих намерений редко ведут к эшафоту или концлагерю. В большинстве случаев добрые и великие дела вершились отнюдь не с дурными помыслами. Важно увидеть разницу между делами отдельных людей и устройством общества.
Поиск совершенного строя — бессмысленное занятие. Совершенных людей не существует, не существует и совершенного общества. История потому и развивается, что люди далеки от совершенства. Известно, чем всегда заканчивались попытки насильственного построения «идеального общества», «высшей расы», коммунизма. Самое меньшее — замедлением экономического развития.
История учит немногих, потому и появляются новые провидцы и политики, лучше остальных «знающие», как следует жить этим остальным людям. Наверняка вы хотя бы раз слышали разговоры: «Вот я бы быстро навёл в стране порядок». Откуда такая потребность «быстро навести порядок»? Конечно же, из желания всё держать под контролем, которое, вспомним буддизм, идёт от неправильного (неполного) понимания законов политологии и экономики. Революции всегда приводят к всеобщему ослаблению государства и общества. Во время Великой французской революции уровень преступности в стране впервые за три века вырос до показателей времён Столетней войны (1337—1453).
Вряд ли можно понять тоталитаризм, рассматривая его не как естественный, закономерный ход истории в сторону вырождения, а как «отклонение в сторону». Если предположить, что Германию привёл к войне исключительно Адольф Гитлер, тогда придётся сбросить со счетов или значительно принизить роль верхушки нацистской партии, промышленных кругов и даже вермахта. Роль личности в истории опасно преувеличивать.
Тоталитаризм — естественная, хотя и тупиковая (точнее, застойная) форма режима, наиболее отдалённая от личного счастья. Из всех тупиков развития общества тоталитаризм является наиболее опасным, поскольку стремится либо к всеобъемлющему контролю, либо к чрезмерной жесткости и неуважению прав и свобод большинства. Он не терпит ошибок. Дальше всех в описании тоталитаризма продвинулся Евгений Замятин в антиутопии «Мы». Ему удалось создать книгу, на которой заканчивается антиутопия и вообще литература. А что дальше? А дальше — лишь машины и роботы в человеческих телах.
Вы можете здесь возразить, что запуск первого искусственного спутника Земли и полёт Юрия Гагарина являются огромными достижениями независимо от того, при каком строе они совершены. Действительно, в Советском Союзе была сделана добрая треть всех изобретений и научных открытий XX века. Да, Гагарин улетел в космос раньше Шепарда, но с разницей в три недели — ничтожный срок по историческим меркам. Трудно представить, сколько ещё изобретений и открытий было бы сделано, если бы наука изучалась не только в рамках государства. И какими были успехи, если бы в СССР сохранялся частный сектор в экономике хотя бы на уровне Югославии (около 16%)? А сколько ещё родилось бы потомков тех, кто был расстрелян в одном только 1937-м году?
Рано или поздно любой тоталитарный режим вырождается, поскольку в людях первично стремление к свободе, а не рабство. «Равновесные силы», по Зеланду, постепенно делают своё дело. Либо государство вовремя перестраивается (Китай), либо, заведя себя в конец тупика, саморазрушается (СССР). А восстановление всегда занимает больше времени, чем разрушение (выход из тупика сам собой не произойдёт).
Тоталитаризм не терпит ошибок, а история ошибок не знает. Никаких «отклонений в сторону» попросту нет. История подобна учёбе в школе, где можно остаться на второй год, но невозможно вернуться на класс ниже. Уже можно смело утверждать, что лучшей защитой от тоталитаризма служит стремление к несовершенству. Много веков само существование права на ошибки не признавалось. Одним из первых мыслителей, всерьёз рассмотревшим возможность ошибок в законодательстве, был Томас Пейн. Он сам едва не взошёл на эшафот всё той же революции во Франции.
Человечество заслужило право на несовершенство как награду за страдания и как защиту от новых массовых страданий. Так и любой человек заслуживает право ошибаться, пробовать, падать и подниматься. Право на ошибку — задел и для науки, и для личностного роста.
Позвольте себе право на ошибки! Поиграйте с обстоятельствами! У человека «запас прочности» поистине огромен.
Спасибо за внимание!
Искренне ваш, Максим Матвеев