Когда мы смотрели видеоанкету Сережи, я видела очень напряженного ребенка. Двухлетний мальчик должен быть веселым, шаловливым, а тут – «зажатый» малыш.
Запомнился его взгляд и тяжелый вздох. Дети не должны жить в детских домах, там просто невозможно оставаться ребенком.
Москвичка Наталья Алябьева и ее муж Денис в течение пяти лет стали родителями троих приемных детей. При этом у Натальи кровный и приемный ребенок от первого брака. «Большая семья – это то, что дает мне силы каждый день идти вперед», — признается она.
Сомнений не было
Когда моему кровному сыну было два года, мы с первым мужем приняли решение о том, что возьмем в семью девочку. В опеке Краснопресненского района Москвы нам предложили познакомиться с Машей, которая родилась месяц назад.
Сомнений «брать или не брать» у нас не было никаких. Мне было тогда 20 лет, и казалось, что все очень легко.
Однако, когда мы взяли Машу домой, первое время было непросто. Она не привыкла, что ее держат на руках, когда она плачет, и от этого начинала плакать еще сильнее. Самым сложным был тот переходный момент, когда во время плача Машу еще нельзя было брать на руки, но и отходить от нее тоже уже было нельзя.
Оптимальным вариантом было лечь с ней и находиться рядом, чуть-чуть поглаживая. В течение двух с половиной месяцев такое могло случиться и днем, и ночью.
Через полтора года мы с мужем развелись, но это не было связано с появлением приемного ребенка. Более 10 лет я жила одна с двумя детьми. Пять лет назад я снова вышла замуж.
Как видеоанкета изменила не одну жизнь
Мы с Денисом решили, что хотим еще детей: и кровных, и приемных, и начали поиски. Мы смотрели видеоанкеты на сайте «Измени одну жизнь», искали ребенка младше Маши.
Видеоанкеты имеют огромное преимущество: ты видишь ребенка, представляешь себя рядом с ним, понимаешь, что ты можешь ему дать, можешь ли ты быть его родителем.
Нам очень понравился Сережа, которому было 2,5 года, но одного диагноза мы очень испугались. Независимо друг от друга мы с мужем стали изучать этот диагноз и поняли, что с ним вполне можно жить. Тогда мы позвонили в Оренбургскую область, где жил Сережа, и сказали, что едем.
Таким Сережу родители увидели в видеоанкете.
Сотрудники местной опеки оказались очень приветливыми, помогли нам найти гостиницу и трансфер из аэропорта. Сережа во время знакомства был настороженным и напряженным, и это сохранялось долгое время. Но сомнений у нас не было, мы просто забрали Сережу и уехали в Москву.
Первое время сын проверял нас на наличие сильных реакций. Он трогал розетки — все ахали, залезал на подоконник — все охали. Малыш сразу оказался самым маленьким из детей, все завертелось вокруг него и вертится до сих пор.
Но Сережа и самый травмированный из наших детей, ведь он находился в системе с рождения, травму брошенности ему пришлось пережить там одному.
Ограничения по его диагнозу заключаются только в том, что ему не рекомендуется профессиональный спорт и резкие смены климата. Сначала он был на сложной терапии, и лекарства надо было принимать каждый день, а анализы сдавать каждый месяц. Прошло время, и теперь анализы мы сдаем лишь раз в полгода.
Травму брошенности мы прорабатывали с психологом. Он посоветовал нам с мужем чаще быть только родителями Сережи.
Мы и раньше старались уделять индивидуальное время каждому из детей, но после общения с психологом стали делать это более осознанно, а Сереже уделять больше всего времени.
«Конечно же, это наши дети»
Через два года мы переехали в большую квартиру и поняли, что можем взять еще детей. Мы опять собрали все документы, зашли на сайт смотреть анкеты, и мне снова не хотелось выбирать.
Я просто стала смотреть детей из Самары. Почему именно этот город? Был день рождения у подруги, она из Самары. Вот так появился город для поиска.
В Самаре я нашла брата с сестрой: трехлетнего Пашу и двухлетнюю Дашу. У Паши оказался такой же диагноз, как и у Сережи, но нас это уже нисколько не смутило.
«Конечно же, это наши дети», — сказали мы и поехали знакомиться.
Мы очень хотели взять их перед Новым годом, опека изо всех сил шла нам на встречу, и нам это удалось. 30 декабря мы все вместе уже были дома.
«Когда они домой-то поедут?»
У нас часто гостят дети родственников и друзей, поэтому наши сыновья и дочки привыкли, что дома все время «живет кто-то новый».
Когда появились Паша с Дашей, Сережа сначала очень им обрадовался, но в определенный момент начал спрашивать: «Когда они домой-то поедут?» Пришлось объяснить ему, что это навсегда.
В последующие полгода с Сережей было сложно: он как будто откатился назад в своем развитии. Но мы понимали, что происходит, и именно в это время стали уделять ему больше времени.
Точно так же стали вести себя старшие дети: они оставались рядом с Сережкой в сложные моменты и старались помочь ему в эмоционально насыщенных ситуациях.
Нас стало девять
Расстройство привязанности, которое было у Паши и Даши, провоцировало свои сложности. Сначала они могли сказать: «Мы не хотим идти с вами, мы хотим идти вот с этим дядей». Сейчас они у нас полтора года, и такие ситуации изредка повторяются до сих пор.
Даша боялась идти на руки к мужу и мальчикам, но это быстро прошло, когда она поняла, что они хорошие и могут долго носить ее.
Сейчас она уже называет себя «папиной булочкой».
Ну и чтобы нам совсем точно не было скучно — у нас (по семейным обстоятельствам + карантин) последние полгода гостят мои племянницы. Нас девять. Казалось бы, ужас-ужас-ужас. Однако, если все спланировать, то с таким количеством детей можно справиться.
У старших детей есть календарь обязанностей: они по очереди гуляют с собакой, ухаживают за кошками, регулярно сами убирают в своей комнате, помогают накрывать на стол, убирать дом. В учебное время старшие встают самостоятельно и завтракают с мужем.
Муж работает удаленно и может позволить себе организовать для них завтрак. Благодаря этому утро я оставляла для себя, и это позволяет мне меньше уставать. Потом все идут по школам и садам.
Во время карантина их обучением занималась полностью я. Дети не спят днем, но уже в 7 вечера младшие должны лежать в кроватях. В это время мы можем погулять со старшими или поиграть с ними в настольные игры.
Главный ресурс — чувство юмора
Меня очень поддерживает и то, что у меня и у нас с мужем есть свое время. Иногда мы можем позволить себе уехать на выходные (выручают тетушки и бабушки) или проводить вдвоем вечера.
Но чуть ли не самый главный ресурс — это чувство юмора и сами дети — веселые и смешные. Мы много смеемся. А иначе и не справиться.
В особо тяжелых ситуациях мы стараемся руководствоваться простым принципом: когда нет разницы смеяться или плакать, лучше смеяться.
Дом большой, и нам всем вполне комфортно
Я никогда не могла себе представить, что у меня будет такая большая семья, хотя я ее хотела. Если бы мне еще год назад сказали, что у меня будет семеро детей, я бы не поверила, но сложилась такая ситуация, когда ты просто не можешь не взять.
Большая семья – это труд, но это и ресурс.
В какой-то момент самоизоляции мы решили уехать на дачу в Подмосковье. Туда же приехал брат со своей семьей и родители. Дом большой, и нам всем вполне комфортно.
Но еще приятнее видеть, что кто-то еще любит моих детей и дает им внимание и заботу.
Текст: Марина Глазкова для фонда «Измени одну жизнь».
Фото – из семейного архива Натальи Алябьевой.
Пусть счастливых историй усыновления будет больше! Чтобы это произошло, дети-сироты должны перестать быть невидимыми. Помогите фонду «Измени одну жизнь» снимать новые видеоанкеты – короткие ролики о мальчиках и девочках, у которых нет родителей. Пусть в их жизни появится семья.