Представьте, что каждый раз, когда вы открываете дверь квартиры, на вас обрушивается невыносимо громкая музыка, все стены мигают неоном, асфальт ходит ходуном, и не за что схватиться, чтоб не упасть, – один из трёх предметов по правилам игры бьёт током. При этом вы знаете: у каждого прохожего в кармане граната. Необязательно он в вас её швырнёт, но может. И вовсе не потому, что желает вам зла. Он просто расскажет вам историю, самую обыкновенную историю, а эта история возьмёт и разорвёт вас в клочья на обратном пути.
Вот примерно это я чувствую, когда выхожу из дома. Это не сюрприз, я знаю, что увижу снаружи, и всё же много лет толкаю эту дверь каждый день. Потому что помню, что моя бабушка однажды перестала её толкать – и на десятилетия стала добровольной узницей прокуренной квартиры с мерцающими телевизорами.
Говоря «она слишком эмоциональна», обычно имеют в виду «она дурно воспитана». С виду это и правда так. Я могу жарко заспорить с малознакомым человеком, расплакаться от пересказа (!) мультика, наорать на ребёнка посреди улицы, разорвать отношения из-за неловкой фразы, а потом годами страдать. Могу, но прикладываю неимоверные усилия, чтобы этого не делать. На людях мне приходится постоянно сверяться с внутренней шпаргалкой «А как поступил бы нормальный человек в такой ситуации?»
Однажды я имела неосторожность купить картины у одного молодого художника. Он гений, и возможно я войду в историю искусства только потому, что его ранние работы висят у меня в коридоре. Он хотел продать и другие, но каждый раз делал соблазнительные коммерческие предложения с разных телефонных номеров. Какой рассеянный, думала я, сохраняя очередной. Ну, гению положено быть рассеянным. И вдруг он ни с того ни с сего загромоздил мою почту бессвязными мэйлами порнографического содержания. Я испугалась, даже мужу рассказала на всякий случай, чтоб знал, у кого искать тело, если я вдруг таинственно исчезну. «Да у него шизофрения! Он просто таблетки перестал принимать», - сказал муж.
Отвечать гению я перестала, но не перестала о нём думать. На тв как раз прошла социальная реклама: компания молодых людей садится в машину, и вдруг на лобовое стекло начинает литься дождь из жаб. Жабы расквашиваются от удара, стекают под дворники - отвратительное зрелище. Но камера поворачивается в салон, и становится понятно, что это зрелище наблюдает только один парень на пассажирском сидении. Он кривится, стонет и закрывает лицо руками. Друзья треплют его по плечу, успокаивая: мол, мы не видим, того, что видишь ты, но понимаем, что тебе несладко. Мы не можем защитить тебя от пугающих видений, которые для тебя также реальны, как эта машина. Мы можем только пытаться помочь тебе справиться с эмоциями, которые они вызывают.
Близкие, должно быть, сильно устают от такой жизни. Трудно засыпать рядом с шаровой молнией, обедать вместе с ураганной воронкой, ездить в отпуск с цунами. Людям с нормальным эмоциональным метаболизмом трудно представить, в каком ярком, но изматывающем мире живут люди с гиперчувствительностью. Каждую минуту я стараюсь не заорать, не расплакаться, не вырвать, не разбить голову о стенку. Иногда я так устаю казаться нормальной, что решаю всё бросить и сойти с ума. Но потом вспоминаю, что у меня дети. Снова беру себя в руки, запираю на замки, обматываю колючей проволокой самоконтроля. Выходя из дома, я мысленно надеваю на шею строгач. Строгач – это такой железный ошейник для крупных бойцовых собак, у него на внутренней стороне шипы. Возможно, самым главным достижением моей жизни будет то, что я доживу до старости и никто не заподозрит, какая я на самом деле. А на смертном одре я шепну любимой правнучке: «Знаешь, а ведь я всю жизнь ловко притворялась. На самом деле, я того!» Мерзко захихикаю и быстренько умру.
Недавно одна уважаемая драматургиня сетовала, что творческим людям принято выдавать индульгенцию на плохой характер. То есть мы как бы принимаем, что раз человек – творец, то он изъят из норм морали и нравственности, действующих для простых смертных. С её раздражением по этому поводу я была согласна на 100% до своего первого материнства. Тогда я всё не могла понять, почему у меня, до сих пор такой сдержанной и чёткой, вдруг открылись шлюзы слёз. Объяснение нашлось в конспектах из Школы Мам: в первые месяцы после родов организм производит гормоны, которые делают женщину гипервосприимчивой к запахам, звукам, цветам, невербальным сигналам тела. Она должна просыпаться от еле слышных покряхтываний в кроватке, по запаху из подгузника определять, пошёл ли прикорм, по тональности плача понять, что требуется – поменять, накормить или убаюкать. Но механизм этот не до конца доработан эволюцией, и повышенная чувствительность распространяется не только на ребёнка, а на всё. Поэтому молодые матери много плачут, хандрят и хотят лично исправить все несправедливости мира.
Вот у творческих людей гормоны для форсированного восприятия производятся безостановочно. Ведь им надо из подручных средств создавать новые достоверные миры. И в следующий раз, когда вам покажется, что какой-то режиссер, актёр или писатель – гад и подлец, вспомните про дождь из жаб, который видит только он, но видит постоянно и вынужден с этим жить.
***
Дешевле всего купить предыдущие книги можно здесь
Жизнь в картинках происходит здесь
Читать автора чаще можно здесь