Мне нужно общество. Раньше я бы засмеялся в лицо тому, кто скажет нечто подобное. Но время шутит сильнее и смеётся громче. Общество вокруг меня, но не со мной. Со мной осталась только моя тень. Со мною я и тень моя, мы с тенью - лучшие друзья! Мне казалось, что это чей-то стих. Оказалось - мой. Иногда я думаю, что и тень хочет убежать от меня, только не может. Ходит вокруг, ненадолго пропадает, но всегда возвращается. Единственное, что возвращается ко мне, больше никто. А они нужны мне, все до единого. Но для этого нужно быть снисходительным к себе и другим, понимающим и мудрым. А у меня только тень и больше ничего. Может, Я тоже чья-то тень? Такой стих, я даже когда то читал со сцены, а сейчас не могу найти его в сети. Ни автора не помню, ни других слов. Только эти, последние. Тогда как у меня получилось убежать так далеко, что я потерялся. Потерянная тень, что может быть хуже? Мне нужны люди вокруг меня. Но я не могу, идёт отторжение, как будто я не та группа крови или несовместимый костный мозг. Кто решает такие вопросы? Общество раздражает своим существованием, все так нелепо, так искусственно. Я либо зеркало, либо ищу себе оправдания. Устал от жизни, хотя и не жил ей от слова совсем. Даже если бы мне сейчас предложили стаканчик виски со льдом и пляж с девчонками, я бы фыркнул и ушёл. Ну не сразу конечно, сразу бы - ни за что. Но в целом, да, ушел бы точно. И раньше не было лучше. Сил было больше, но эта пустота, которую я из себя представляю, она была с самого начала со мной. И если обычно, люди заполняют эту пустоту частично или полностью, то в моем случае они делали ее глубже и шире, в конце концов, пустота стала всем, что я вижу. И только тень плоская, измеримая всё ещё рядом. Когда-нибудь эта пустота поглотит всех, но я первый в очереди.
Нельзя сказать, что жизнь была беспросветной, иначе тени было бы неоткуда появиться. Но тусклой, что-ли. Самый яркий свет был тусклым, самые блестящие краски - мутными. Однажды я уснул во время новогоднего салюта в начале третьего тысячелетия. И никто не смог меня разбудить, даже водой окатывали. Проснулся 1 января 2000, и пошел смотреть телевизор, как и раньше. Год ничем особенным не запомнился.
У меня, кстати, очень бледное лицо. Даже после тридцатиградусных морозов и во время лихорадки. Однажды я попытался вызвать на нем хоть какие-то краски, и для этого в течение получаса бил себя по щекам. Не помогло. Потом решил порезать слегка щёку. Боль была тупая, а кровь ярко красная. Хоть что-то.
В школе я держался особняком. Тихоней я не был, конечно, в классическом понимании, но особняком держался. Уходил самым первым, приходил последним. Или вообще не приходил. Смысла в этом особо не было, в посещении. Все, что давали на уроке, было и в учебниках, так какая разница? Но учителям не нравилось. Одноклассникам тоже. Мне не нравились они.
И сама школа - какая условность! Делай то, не делай это. Если икс равен пяти, то игрек равен – пять плюс три. Хотите отсутствие домашнего задания – сидите тихо. И деньги на попечительские не забудьте, школа должна сверкать. А сверкали только пятки у детей на уроках физкультуры, и то у меня лично и не сверкали.
В школе кроме уроков мы занимались танцами, КВНом, играли в футбол. В другие виды спорта мы играли и на физкультуре, но футбол в них не входил, в почете был баскетбол с коричневыми подсдутыми мячами и волейбол с разноцветными, но также подсдутыми мячами полегче. А футбольные мячи мы приносили свои и играли сами, когда хотели. Это была свобода от условностей. Можно было даже использовать не мяч, а бутылку или бумажный комок. Или мяч, но теннисный. На крайний случай годился и школьный волейбольный, под страхом кары небесной.
КВН должен был дать ту же свободу, развитие ума и занятость, в конце концов. За придумыванием шуток и репетициями можно было сидеть часами, время казалось секундами... Но нет. КВН превращался в условность. Говорить можно было не все, танцевать и петь не всем. Чтобы попасть в команду, нужно было хорошо учиться и быть послушным. Квнщики были своеобразной элитой, самые умные дети в школе, самые яркие. Визуально самыми свободными. Но только мы знали, что это не так. Некоторые выступления были целиком придуманы не нами, а о многих победах мы знали заранее. Командой мы выезжали на многие турниры по КВНу, и ехали мы именно за кубками. Отказаться ехать было нельзя – твое место занимал другой, голодный до побед ученик. Занимал навсегда.
Соревнований у нас вообще было много, но от них как-то быстро устаешь. Кубки с годами блестят все меньше и меньше. К тому же, все было как бы понарошку. Мы играли в КВН, играли в баскетбол, играли в брейн-ринг, играли в дебаты. Проигрыши случались и многие расстраивались как-будто проигрывали жизнь. Кто-то даже плакал. Я пожимал плечами: «Подумаешь… ну ладно, бывает». Но чтобы реветь после игры в КВН… Ну, такое. Все это мною воспринималось ровно, без придыхания. Из КВН я ушел, потому что надоели однообразные типовые выступления, типовые разъезды с командой. Не хотелось сидеть на пороховой бочке и ждать, что вылетишь из команды, в случае болезни или отказа играть шутку. Вскоре после моего ухода они уехали с новеньким в Москву, а потом во Францию. Ну и ладно.
Моя отстраненность становилась сильнее с каждым годом. В столовой я сидел отдельно от квнщиков и спортсменов, хотя мы и сидели все за одним столом. Участвовать в их разговорах было скучно. Они будто бы продолжали разыгрывать свои миниатюры, только уже не на сцене. И каждый пытался победить и забросить решающий мяч в корзину. Так что я просто молча сидел и ковырялся в сером пюре и горохе. Горох не пытается казаться, он такой – какой есть, и создан только для того, чтобы его есть, тут все прозрачно, поэтому и внимания он заслуживал больше. И я уже не пытался казаться никем. Поэтому меня перестали видеть. Это было не страшно. Не по себе мне становилось только, когда я задумывался над тем, что большинство вещей в мире – скучные, повторяют друг друга из раза в раз, как мы повторяем наших родителей.
У вас может сложиться впечатление, что я не участвовал в активной жизни школы, после того как растворился в воздухе, но это не так. Не было больше в моей жизни КВНа, и стало меньше друзей, но пустота тогда заполняла меня не полностью, люди глубже, чем кажутся. Я познакомился с Машей.
Маша была не такая как все (о дааааа, самому стыдно за шаблон). Но она правда отличалась, я сам удивился бескрайне, не думал, что такое возможно. Она не любила баскетбол, не тряслась под продижди, смеялась над тектоником, всегда ела на обед сначала второе, потом компот, а напоследок – первое. Есенина любила. В общем эпатировала. Тогда я узнал, что это такое. Пустоты стало чуть меньше. Я даже поехал с ребятами из школы в Питер, чего бы точно не сделал раньше. Вот только Питер меня разочаровал. Вокруг люди восхищались статуями, колоннами, крышами, мостовыми, стеклами, фонтанами, машинами, воздухом, катерами, метро, торговыми центрами и изо всех сил напрягали фотоаппараты. А я видел старые аварийки Василеостровского, я видел грязные колодцы. Тоскливо так и дождливо. После того раза я еще дважды или триджы приезжал в Питер, он неизменно оставался унылым с аристоркатическим налетом пафоса. А хуже всего в той поездке было то, что Маша восхищалась вместе со всеми. Меня стошнило в Неву, прямо за крейсером. Тогда мы и расстались.
После Маши я уже не верил людям, которые все из себя «не такие, как все». Нет таких, все «такие». Поэтому отношения мои стали короче, а потом и вовсе сошли на нет. Друзей оставалось все меньше, бывшие квнщики, не выходили из ролей, только иногда менялись ими, и все по-прежнему соревновались друг с другом. Мои друзья соревновались со мной, хотели победить. В контрольной, в шаге или в марке кроссовок – не важно, приученные условием, установкой на победы, они жаждали быть первыми и не стеснялись любых методов. А после милейше звали меня на шашлыки.
Я уходил из школы пустым, одиноким, выпитым до дна и высушенным досуха правилами поведения и социальной борьбы. С аттестатом за отличную учебу и медалью. Не помню, куда я ее выкинул. Универ повторил школу, но в более сжатые сроки. Жизнь после универа повторяла универ. ТНТ делал то же самое. А первый канал повторял школу.
И вот стою я на даче с топором и думаю обо всем этом. Рядом со мной дрова на траве и собака кость грызет. Я думаю о своей жизни, что все происходило не так, думаю, что я произошел не так. Теневой, серый и бледный. Тень по-прежнему со мной, хотя я и стою в полной темноте. Уставший от жизни, еще до ее появления. Чья же я тень? Думаю о судьбе. А думать надо было раньше.