На кладбище хрупкая девушка часто теряла сознание, и ее посадили в волгу «человека из ГЛАВКа».
Изредка моросил дождик и на улице было до противного зябко. Антонина поудобнее расположилась на заднем сидении, так что бы спрятаться от пристальных глаз водителя разглядывающего её в зеркало, и в то же время, имея возможность наблюдать за процессией. Она часто шмыгала, видимо действительно простыла на этих долбанных похоронах. И теперь злилась, что придется есть таблетки. Похороны все не кончались, а она уже проголодалась. Водитель, решив, что шмыганья это слезы, сходил к багажнику и предложил выпить водки, чтоб успокоиться, закусив бутербродами с сыром. В конце концов, решила она, водка сейчас действительно кстати, чтоб окончательно не простыть. Она решительно опрокинула треть граненого стакана, учтиво налитого водителем. Перевела дух. Сложила два бутерброда в один, и с аппетитом съела.
Мягкое тепло потекло от груди к животу. Озноб затихал. Водитель оказался разговорчивым. Он рассказывал о работе в ГЛАВКе. О высоком статусе своего шефа. Рассказывал о смешном милиционере, не взглянувшем на номер и остановившем машину. И как потом он, потея и постоянно поправляя сваливающуюся фуражку, долго извинялся трясущимися губами и все пытался пожать руку. О том, что её бывший начальник и его шеф, были давние закадычные друзья, и у них все было «на мази». Вторая треть стакана прошла за усопшего, «за царствие небесное». Тепло теперь потекло от живота вниз. И уже расстегнута синяя болоньевая куртка. Третья пошла – «за тех, кто с нами и хрен с ними»…