...Начальник, уже в летах, к пятидесяти, расчувствовавшись от грустной истории, от такой неожиданной доверительности, берет ее за руку. Антонина замирает на мгновение, хватает его руку, прижимает к щеке, потом начинает целовать ее, опять прижимает. Вскакивает, бросается на грудь начальника, обнимая его за шею, рыдая открыто, искренне жалея себя в нарисованной ею истории. Он, смущенно, по отечески, обнимает ее за талию. Похлопывая по спине, призывает успокоиться, а она неожиданно устраивается у него на коленях. Антонина, крепко обняв его замирает, изредка всхлипывая, как наплакавшийся ребенок на коленях у отца, постепенно успокаивается. «Отец», гладя ее по спине, успокаивая, обещает помочь. У него есть хорошая должность, и он считает, что Антонина должна с ней справиться.
Встрепенувшись, она отстраняется, мечущимся взглядом смотрит на него, а потом резко схватив за голову начинает целовать его в щеки, лоб, нос… благодаря, и обещая что обязательно справится, иногда прижимаясь к нему как самому родному и близкому человеку.
Спустя пару минут, окончательно успокоившись, продолжая сидеть у него на коленях, ощущая ласковую руку на своем бедре, она уже по детски беззаботно щебечет о каких то нелепостях и смущении при их встречах, о впечатлениях, которые он на нее произвел, о тайном восхищении им как мужчиной, о его мудрости и деловых качествах…
Случайно взглянув на часы, восклицает, что нужно забрать сына из школы, и крепко обняв за шею, прижимается своей нежной щечкой к его слегка небритой щеке. Потом быстро целует в губы и вспорхнув,¬ весело стучит каблучками по ступеням опустевшего здания.
Готов.
Это первая победа. Победа случайная, на импровизации.
Ночью, постоянно елозя, сгребая одеяло между ног, сворачиваясь в калачик, под сопение удовлетворенного мужа, Антонина заново проигрывала в сознании эпизоды произошедшего события. Она видела себя со стороны. Ей было и неловко и одновременно гордо за свою решительность и победу. Гордость открытым в себе талантом. Тем как легко она получила то, что другим приходилось заслуживать годами. Собственно, она и раньше подозревала в себе эти способности, когда была еще не Антонина Степановна, а молодая «пацанка», Тоша – Мурка, из-за фамилии Мурмиль. То, как она легко покоряла пацанов, просто прижимаясь к ним, чувствуя дрожь возбуждения, легко, по-дружески обнимая и целуя в щеку. Но это была первая победа, несущая материальные блага, и она была горда собой.
Антонина засыпала с улыбкой на лице от предвкушения будущих побед и достижений, а муж, проснувшийся от этих ворочений, принял ее улыбку как благодарность за исполненный мужской долг.