Хочешь ли ты изменить этот мир,
Сможешь ли ты принять как есть...
(с) В. Цой
Царь Дашаратха, видя, что жертвоприношение срывается, а традиции идут индийскими джунглями, умоляет Васиштху переубедить ювраджа. Гуру спихивает ответственность: пусть принц обоснует свою точку зрения! Если народ с ним согласится, то глас народа -- глас Божий.
Рама готов. Его речь блистательна! Прошелся и по Ведам, и по смыслу кшатрийских традиций, и по идеологии превосходства. Народ безмолвствует, брахманы хлопают глазами друг на друга, не зная, что возражать, ибо все логично и дхармично. Джабали, явившийся укрепиться в убеждениях, замечает вслух, что хотя и по-прежнему не верит в Бога, но готов поверить, что Рама способен избавить человечество от страданий. Несомненно, он произведет революцию в умах людей. Народ принимается бурно соглашаться.
Брахманы, опомнившись наконец, принимаются гнуть свою линию. Вы, принц, конечно, великий знаток, но традиции! Нельзя же так! И вообще: один конь стоит тысячи других жертв, пожертвуйте его, и спасете тысячи животных. И царству благо. Что говорите, ахимса? Ну так давно же известно, что убивать, конечно, нельзя, но если для всеобщего блага -- то можно! Дхарма не пострадает. И вообще -- подумайте о царском величии.
Рама отвечает, что не видит никакого величия в убийстве невинных, а вот спасти жизнь -- это достойно царского величия. Брахманы признают поражение, соглашаясь, что их религиозной болтологии не дано перебить милосердия Рамы. Царь выглядит несколько растерянным, но после того, как согласились жрецы, ему уже нечего возразить. А уж когда Васиштха выдвигает предложение после обряда потратить золото, из которого состоит конь, на социалку, возражений не остается вообще. Конь спасен и оставлен Раме в качестве боевого, а царство обеспечено средствами на школы и здравоохранение.
Кайкейи в своих покоях веселится и заходится смехом так, что Мантхара пугается за ее рассудок. Царица довольна: процесс пошел, и запустил его сам Рама. Традицию жертвоприношений уже поменяли, скоро можно будет заменить и наследного принца.
Митхила. Сита с сестрами гуляют в лесу. Они еще не потеряли надежды увидеть золотого оленя, которого искали в детстве. Сита уверена, что сегодня они появятся непременно. Приложив ухо к камню, она слышит топот стада. Олени, словно вырвавшись из солнечного сияния, бегут по тропке под горкой, на которой стоят девушки. От восторга принцессы забывают об осторожности. Шрутакирти оступается и падает прямо под копыта пробегающему стаду. Сита успевает лишь подбежать к сестре и прикрыть ее собой, сложив ладони в молитве. Олени обегают девушек стороной...
Айодхья. У Кайкейи снова радость: она получила письмо от брата. Бхарата возвращается домой, он сильно изменился, стал великим воином, способным сражаться за свои права... Хм... Это она что -- уже до гражданской войны додумалась? А вообще подозреваю, Бхарата едет домой с одной мыслью: может, хоть тут его оставят в покое с войной, царствами и прочими противными его тонкой душе художника вещами, и можно будет отдохнуть под крылом старшего брата.
Речи Кайкейи обрывают две старшие царицы, прибежавшие разделить радость и заняться подготовкой праздника.
Айодхья. Рама, лаская своего белого скакуна, замечает повязку на его ноге. Сняв ее, Рама велит отстирать платок, и спрашивает, чей он. Офицер, сопровождавший коня, рассказывает о прекрасной дочери царя Джанаки.
Каушалья смущена поведением Кайкейи: когда царицы выразили радость, что возвращаются их сыновья, она подчеркнуто произнесла: "Возвращается МОЙ сын", хотя раньше они никогда не делали различий между детьми. Сумитра сначала не видит повода для тревоги: просто Кайкейи слишком давно не видела сына, вот и не выдержала. Но потом вспоминает ссору между Дашаратхой и Кайкейи, которой нечаянно стала свидетельницей.
В Митхиле тоже радость: приехали брат Джанаки с женой, так давно не видевшие дочерей. Отправившись собрать травы для праздничных блюд, Сита находит раненого ягненка и приносит его в ашрам Гарги. Во время лечения найденыша Сита признается наставнице, что очень ярко чувствует природу. И чужую боль тоже. Гарги не удивлена: может ли быть иначе у той, кто родилась из земли? А вот Сита удивляется: она об этом не знала. Что весьма странно: неужели ей за всю жизнь никто не поведал о чуде, прогремевшем в свое время на всю Арьяварту?
Сита в растерянности. У нее нет других родителей, кроме Джанаки и его жены. А земля... разве она может родить человека? Гарги отвечает, что никто не поверил бы в такое до того, как Джанака вынул свою дочь из борозды в поле. Поэтому у тебя такое имя: Сита -- "борозда".
Продолжение следует...