Осмысление нацизма и его последствий в кинематографе до недавнего времени остается достаточно щепетильной темой, требующей от создателей избирательного тона повествования и тактичности в интерпретации событий. Попытки выявить причины, развернувшие в Германии 30-х политику национал-социализма, для кинематографа долгое время были заранее обречены на провал, ведь кино работает на самую широкую аудиторию, а массовому зрителю такие творческие поползновения могут показаться оскорбительными, и больше того –показаться оправданием или даже реабилитацией военных преступников, что, конечно же, недопустимо. Но тем не менее, мировая публика со временем стала откровенно более лояльной к де-сакрализации событий военных лет – патетический тон, исполненный героического пафоса, со временем перестал быть единственно возможным для высказываний на эту тему. Как это происходило, и какие ленты по-новому изображали гитлеровцев на экране, вы узнаете из этой статьи.
Если обратиться к ранним фильмам, то, конечно, свободной или хоть сколько-нибудь ироничной режиссерской интонации в них не встретить. Но и бездумная демонизация немецких националистов, часто доходящая до абсурда в гротескных преувеличениях, в кинематографе достаточно стремительно перешла в разряд второсортных приемов. Ходульные антагонисты, будь то немецкие главнокомандующие или рядовые солдаты, воплощающие в себе все абсолютное и неисправимое зло-ради-зла (как Доктор Стрейнджлав у Стенли Кубрика или безликое полчище нацистов в безобразном боевике «Ярость»), стали заменяться более сложными, противоречивыми персонажами с проработанными характерами, которые, нужно заметить, зачастую вызывали симпатию и сочувствие у зрителя.
Так, в кинодраме «Нюрнбергский процесс», вышедшей в 1961 году, помимо прочих военных преступников Третьего Рейха, на скамье подсудимых оказывается ученый-юрист Эрнст Яннинг. Как и остальные, он убежденный сторонник национал-социализма, но при этом искренний идеалист, поддавшийся политической цели гитлеровского режима, руководствуясь собственной верой в патриотический долг, закон и национальную государственность. Слишком умен и совестлив, чтобы не признать своей преступной вины, Эрнст Яннинг при этом остался непреклонен и горд, не став отступником от собственных убеждений, и с готовностью принял положенное наказание. Берту Ланкастеру удалось создать невероятно пронзительный персонаж, а его признательная речь перед трибуналом – яркий пример подлинного драматизма, построенного на глубоком и содержательном личностном конфликте.
Принципиальная новизна «Нюрнбергского процесса» состояла в том, что до этого никто в кинематографе не позволял себе настолько смелых высказываний, сопоставимых по уровню откровенности. Примечательно, что режиссер фильма Стэнли Крамер в годы войны занимался производством агитационных антифашистских роликов. Но даже будучи американцем, а Америка все же воевала на стороне союзников, он взял на себя рискованную задачу изобразить остросоциальный конфликт, характерный для немцев и Германии того периода.
Немецким же режиссерам потребовалось не одно десятилетие, чтобы, преодолев травмы постыдных страниц истории своей страны, показать миру, каковой была та война глазами самих немцев. Культовая «Подводная лодка» (1981) Вольфганга Петерсена была запрещена для показа на Московском кинофестивале 1983-го как профашистский фильм, хотя антивоенный призыв ленты является ее лейтмотивом. Действительно, фильм героизирует экипаж нацистской подлодки. Однако, среди всех членов экипажа лишь один молодой офицер безукоризненно следует претенциозным догматам нацисткой идеологии (за что часто смешон своим товарищам). Петерсен таким образом хотел изобразить пропагандистский эффект работы НСДАП с молодым поколением немцев, бесконечными потоками идеологического шума формировавшей радикальные убеждения молодежи.
В фильме не единожды повторяются сцены, в которых старшее офицерство позволяет себе неприкрытые колкости в отношении командования, лично Гитлера и Геббельса. Но для каждого из них война за родную страну, вне зависимости от установившейся власти, – это должное и необходимое, даже ценой собственных жизней. Фильм был номинирован сразу на шесть Оскаров, но в тот год все лавры достались пацифистской картине «Ганди».
После того, как сошли с экранов картины, изнутри отобразившие переворот в немецком обществе, градус ответственности за высказывания о нацизме значительно убавился. В сознании зрителя нацисты уже перестали быть категорическими злодеями, став более сложными персонажами со своими мотивами, открытыми для сопереживания, и сказать что-либо концептуально новое по этому поводу становилось все трудней. Часто нацисты становились некой неперсонифицированной силой, своеобразными декорациями для развития основного сюжета ("Спасти рядового Райана").
Но не для Квентина Тарантино. В «Бесславных ублюдках» он сумел и цинично "покощунствовать" на тему самой войны, и создать персонаж неповторимого штандартенфюрера, «Охотника за евреями», в исполнении Кристофа Вальца. Истребление нацистов отрядом повстанцев предлагается режиссером не как самозабвенный подвиг, а как угорелый аттракцион жестокости. Зрители остались в восторге, критики вместе с ними. Но последние все же несколько настороженно отнеслись к тому факту, что даже протогонисты-«ублюдки» не могут соревноваться в интеллекте и харизме с нацистским полковником.
Тем не менее, многое из того, что связано с нацизмом и Второй мировой, до сих пор во многом жестким табу. Так, например, в 2019-м году попытки выпустить в прокат комедийную ленту с действием в блокадном Ленинграде были приняты в штыки российским зрителем и властью, и фильм Алексея Красовского «Праздник» – комическая зарисовка о семье профессора, пользовавшегося своим «особым положением» в голодающем городе, – запретили к прокату в кинотеатрах. А позже и YouTube удалил фильм из доступа.