Читайте Часть 1, Часть 2, Часть 3, Часть 4, Часть 5, Часть 6, Часть 7 повести "Первый бой" в нашем журнале.
Автор: Александр Седнин
Глава 8. Выбор и предопределённость
Савелов любил «окна». Только в это время можно было посидеть в одиночестве, закинув ноги на стол, и подумать обо всём, что происходило в его жизни. Или вообще ни о чём не думать.
Собственно, в данный момент Дмитрий занимался последним. Он просто сидел и смотрел на белый, как снег потолок, в какой-то неясной полудрёме.
Но его безмятежный покой быстро нарушил стук в дверь.
- Войдите - нехотя крикнул Дмитрий.
Дверь отворилась, сначала появилась темноволосая с торчащими в разные сторонами волосами растрёпанная голова, и через секунду перед Савеловым предстал Саша Семачев. Несмотря на то, что он был уже в седьмом классе, рост его по-прежнему был на уровне пятого – он едва доставал Савелову до солнечного сплетения. Голос его также, в отличии от ровесников, ещё не начал ломаться, и был тихим и довольно писклявым.
Савелову этот парень был весьма симпатичен. Он, хоть и был местами импульсивным и взбалмошным, немного, можно сказать, хулиганом, но на уроках и кружке, он будто бы преображался, сидел тихо, всегда внимательно слушал и смотрел на него умными глазами. Дмитрий знал, что понимает он гораздо больше своих ровесников.
- Здравствуйте, Дмитрий Иванович, мне можно с вами поговорить?
- Конечно, можно, проходи.
- Я это…, - и Саша как обычно с ним, бывало, замялся, - должен вам кое-что рассказать, хотя не уверен, что это будет правильно.
- Если не уверен, то не рассказывай, но если считаешь, что мне обязательно нужно знать, то я слушаю.
По серьёзному лицу Семачева Дмитрий понял, что речь идёт о чём-то очень важном.
Саша тяжело вздохнул и также неуверенно стал говорить:
- В общем, я решил вам это сказать, потому что не уверен, правильно ли мы с ребятами поступаем. Хотя мне кажется, что мы должны это сделать.
- Что сделать, Саш?
- Украсть медаль.
- Что?
- Мы после кружка собрались и решили украсть медаль и вернуть её ветерану. Мы считаем, что это наш долг чести. Но я, признаться, боюсь. Скажите мне, ведь это будет справедливо?
Савелов прибывал в ступоре. Он не знал, что ответить мальчику. Хотя нет, конечно, знал. Нужно было, во что бы то ни стало, отговорить его. Всех мальчишек. Ведь это противозаконно. Они попадутся и после этого точно отправятся на эшафот к Ольге Сергеевне и ему, Савелову, тоже не сносить головы.
«Но за кого ты боишься, Дима? За себя или за них? Как же поступить? Нет, ты взрослый человек, должен отговорить их от этой затеи».
- У вас есть план? – вдруг, вопреки здравому смыслу, выпалил Дмитрий.
- Мы его как раз сегодня будем разрабатывать.
- Тогда, как разработайте, принеси его мне, я скорректирую. Только не говори остальным, что я в курсе.
- То есть, вы уверены, что мы поступаем правильно?
- Честно, я ни в чём уже не уверен, но если вам кажется, что так будет правильно, я не стану вас отговаривать. В этом деле важно слушать только тот голос, который звучит внутри.
«Что ты несёшь? – пронеслось в голове - Ты толкаешь ребёнка на преступление! Какой ты после этого педагог?!»
«Ну, а что всё вокруг – преступление? – ответил уже другой, хоть и савеловский голос, - Что если всё, что нам говорят и заставляют нас делать – неправильно. Почему некоторым дано судить, что есть хорошо, а что – плохо?
Впервые в жизни есть шанс побороться со всей этой грязью и победить. Что если до этого момента ты шёл по неправильному пути, по этой непролазной топи, где как чертополох росли все эти директора, чиновники, начальники, папенькины сынки, сволочи разных видов и мастей, «ольги сергеевны» и «натаны самуиловичи»? Долго он тащился среди всей этой шушеры, а теперь, увидев верный путь, сразу готов прыгнуть впервые попавшиеся колючие кусты, в этот чертополох и раствориться там? Но если мы все уйдём во тьму, кому тогда суждено будет светить?
Слишком долго мы плясали под их дудку. Если и есть шанс сделать что-то хорошее в жизни, так вот он. Жить по совести, как учили его и прадед, и дед, и отец».
Дмитрий ясно увидел, что нужно сделать. Возможно, это – последний шанс.
- Если вы подумайте и откажитесь, то я пойму, - твёрдо сказал Савелов, глядя Саше прямо в глаза, - но если вы твёрдо уверены, что хотите это сделать, то я с вами.
- Спасибо, Дмитрий Иванович, - улыбнулся Семачев.
Савелов удивился, ведь он видел его так искренне улыбающимся от силы пару раз. Он благоговел перед учителем. Наверное, Савелов в этот момент казался ему героем.
«Герой, да с дырой».
- Спасибо, - повторил он ещё раз.
- Не за что.
- Тогда я пойду.
- Удачи вам, ребята.
«Да, безусловно, им она очень пригодиться» - подумалось Дмитрию, когда Семачев вышел из кабинета.
***
Классный час. Для Савелова это было самое тяжёлое время в школе. Нет, он любил свой класс, но ему тяжело было представить, чем можно занять семиклассников после того, как у них кончатся уроки. Это не маленькие дети, которым хочется играть. Его бестолочи из 7 «В» давно позиционировали себя, как взрослые люди, хотя вели себя хуже детсадовцев.
Взять хотя бы одного Бубликова. Ему как нельзя подходила крылатая фраза из мультфильма «Бубликов, будь человеком». Огромный, ростом почти с Савелова, настолько широкий, что почти закрывал шкаф, он вот уже седьмой год гордо восседал на последней парте и с блаженным видом инспектировал, хорошо ли побелён потолок. Это, когда он был не в ударе. Когда же Бубликов был в ударе, рот его закрыть было крайне тяжело. Он везде почитал за честь вставить свои пять копеек, зачастую не к месту. Но свой рот вовремя он никогда закрывать не умел. Из-за этого у него всегда было много проблем. С ровесниками он их решал весьма просто – кулаками. Бил Бубликов всего два раза – по голове и по крышке гроба. А вот со взрослыми ему приходилось куда тяжелее.
С тем же Савеловым у них второй год шла «холодная война», перерастающая порой в горячие боевые действия, когда Бубликов доводил Савелова до исступления. Возможно, он просто мстил Савелову за то, что тот поставил его на внутришкольный учёт в шестом классе. Может быть, за то, что Дмитрий не разрешал ему прогуливать и постоянно звонил родителям. Как бы то ни было, мотивы у Бубликова были и весьма серьёзные.
О другом кадре, Журбанове, и говорить было нечего. Савелов искренне считал, что ему грозит богатое криминальное будущее. Помимо прочих «достоинств» этот персонаж обладал «талантом» в те моменты, когда его ловили филигранно давить на жалость, пускать слезу и ссылаться на тяжёлое детство в многодетной семье с матерью – одиночкой во главе. Со всеми, кроме Дмитрия и ещё пары учителей это работало. Савелов прекрасно знал, что все его слёзы, извинения и обещания ничего не стоят. Выходя из кабинета завуча, он снова превращался из паиньки в чудовище и выполнял весь спектр своих привычных действий от плевков и прямых оскорблений до ударов девочкам в живот и толкания оных с лестниц.
Хотя девочки тоже чего стоили. Например, Забелина, Губина и Сазонова - три подружки-неразлучницы, которые времена вели себя хуже мальчишек. Маленькая тощая, как мизинец рыжая Инна Забелина, толстая, как колода Аня Бубликова и высокая и сутулая, напоминавшая издалека дыбу Рита Сазонова давно наводили страх на всю школу. Что одна, что другая, что третье вполне были способны накостылять мальчишкам так, что те со слезами на глазах бежали жаловаться и просить защиты. Савелов в своё время вдоволь намучился с ними. То они били восьмиклассников, то дрались с Журбановым, то с усердием художников – абстракционистов разрисовывали баллончиками раздевалку, то прогуливали школу с подростками старше их лет на пять.
В конце концов, Дмитрий устал их пасти и просто махнул рукой, проча им про себя не самое хорошее будущее.
Если смотреть дальше, здесь была и точная копия Журбанова – Тетерин, и аморфные троечники Кукин, Рябов и Ведерников, но самым венцом коллекции Савелова был Толя Кучин– очень странный тощий крохотного росточка мальчик с замашками аутиста. Несмотря на явные проблемы со зрением (глаз у Толика постоянно смотрел в сторону), он сидел всегда на последний парте, и Дмитрий никакими уговорами не мог перетащить его поближе. Он никогда ничего не успевал и постоянно переспрашивал, вплоть до того, что в шестом классе он минут двадцать после урока стоял за спиной Савелова, пока тот заполнял журнал, и только когда тот развернулся, спросил можно ли ему идти домой.
Хотя он был не лишён любознательности, но и её нельзя было не признать странной. Когда Савелов на истории называл очередной город, будь то Карфаген или Киев, Толя поднимал руку и спрашивал писклявым голосом: «А этот город до сих пор существует?».
Ещё один субъект, тёзка Дмитрия – Дима Просолов, сидел в данный момент и играл в телефон. И это было очень хорошо, потому что Просолов был нормальным, пока молчал. Он был очень толстым и каким-то рыхлым. Его взгляд, почти всегда мутный и отсутствующий, смотрел куда угодно, только не на собеседника. Говорил Дима тихо, медленно, будто ему было лень. Но своими заявлениями он мог огорошить кого угодно.
В четвёртом классе он подошёл к завучу и спросил:
- Где у вас тут крыша, я пойду сброшусь, потому что не хочу больше так жить.
В пятом классе он подошёл к Савелову и сказал таинственным полушёпотом:
- Дмитрий Иванович, я знаю тайну, в 2035 году мы все станем роботами.
В это же время он обзавёлся небольшим фонариком, и месяц подходил каждому ученику и, светя в глаза, спрашивал утробным хриплым голосом: «Что ты делал прошлой ночью?!». Правда, конец у этой истории был печальный. Потому что он дошёл до Бубликова, который благополучно сломал этот фонарик ему об голову.
В шестом классе он посмотрел передачу про буддистов и неделю кричал всем одноклассникам о том, что нашёл путь к просветлению.
Поэтому было лучше, когда он был занят посторонними делами и не занимался чем-то вроде проповедей или пересказа своих ночных кошмаров, сюжеты из которых он весьма живописно преподносил своим невольным слушателям.
Но были здесь и хорошие дети, не хулиганящие и не сливающиеся с серой массой.
Тот же самый Саша Семачев, который с пятого класса таскался за Савеловым как хвостик и, хотя особо не усердствовал в учёбе, отличался пытливым умом и хорошей памятью. Именно поэтому Дмитрий и затащил его на свой кружок, чтобы тот хоть чем-то, помимо накручивания хвоста кошкам, занимался. И Семачев не подводил, хотя и не всегда выполнял свои обещания. Но Савелов видел, что даже при всей своей необязательности у парня есть главное редкое для современного человека качество – совесть.
Другой – более необычный, Андрей Антипов. Про себя Савелов называл его Христом или князем Мышкиным. Это был увальнястый детина, размером сопоставимый лишь с Бубликовым, но в отличие от того, добрый и радушный. Дмитрию было жалко парня, потому что он знал, что во многом его доброта пересекается с наивностью и такой вопиющей кротостью, что в жизни ему придётся очень тяжело. Из-за этого он всегда воспринимал мир, как наивный шестилетний ребёнок, стараясь видеть в нём только самое доброе и прекрасное. Но всё - равно таких добрых людей он никогда ещё в своей жизни не встречал. Андрей, переживал буквально за весь мир и за каждого, отдельно взятого в нём человека.
Дмитрий прекрасно помнил, как в двенадцать лет он навзрыд ревел, если Савелов начинал ругаться на весь класс. Его задевало, если кто-то совершал что-то плохое.
Пользуясь беззащитностью парня, его постоянно обижали одноклассники и, хотя он был в полтора раза больше их, никогда не бил их в ответ и даже ни разу не пожаловался. Обо всех побоях Дмитрий узнавал от других учителей.
Однажды в пятом классе Андрей подошёл к Савелову и, поглядев на него своими огромными голубыми глазами, спросил тихим, по-девичьи тонким голоском:
- Дмитрий Иванович, а вот мы живём в большом доме, значит, денюжки у нас есть?
- Ну, наверное, есть, - опешив, замялся Савелов.
- Дмитрий Иванович, - продолжил Антипов, - а я вот видел в супермаркетах ящички, где собирают денюжки для лечения больных деток. А если они у нас есть, значит, я тоже могу им помочь?
- Если родители разрешат, то конечно, можешь.
- Спасибо, - кивнул Андрей и косолапой походкой и наступая на штанины, которые почти всегда волочились у него по полу, потому что он никогда не утягивал ремень на брюках, немного шаркая, отправился одеваться.
В тот момент Савелов, глядя на него, едва сдерживал слёзы.
Все остальные в той или иной степени лишь изредка проявляли себя. Поэтому Савелов редко обращал на них внимание.
Сейчас ему нужно было с чего-то начать.
Савелов открыл журнал и начал говорить:
- Ребята, четверть заканчивается, поэтому сейчас я буду оглашать предварительные оценки. Молодцы те, кто пришёл на классный час…
- Кто пришёл на классный час, тот вонючий… - тут же откликнулся Бубликов своим громким басом.
Все захихикали и приготовились к шоу.
- Бубликов! – рявкнул Савелов.
- Чего? Я ничего не сказал, - тут же парировал он.
- А сам тоже на классном часу, - тут же среагировала Губина, которая по привычке, выдающей будущую скандальную товарку, решила встрять, хотя эти слова её никак не касалась.
- Я хороший, на меня не распространяется, - гордо выпятив грудь, с ухмылкой на устах, ответил Бубликов.
- Дай-ка свой дневник, хороший, - решил вмешаться Савелов.
- У меня его нету.
- А где же он.
- Я его потерял.
- Третий раз за год?!
- Не верите, можете посмотреть.
И Бубликов стал тыкать Савелову в лицо раскрытым рюкзаком, в котором лежало два учебника и сомнительной свежести апельсин.
Класс в это время, пока Савелов отвлёкся на Бубликова, начал галдеть.
- Тихо! – крикнул Савелов и что есть мочи ударил кулаком по столу. Как и всегда никакой реакции не последовало.
- Давайте послушаем Дмитрия Ивановича, - чуть ли не смеясь, прокричал Журбанов.
Савелов знал эту игру. Сейчас он будет вид, что успокаивает класс, а когда Дмитрий отвернётся, первым начнёт всех дёргать и смешить.
- Тихо! – отчаявшись, ещё раз гаркнул Савелов.
Второй раз получилось лучше – они немного притихли.
- Дмитрий Иванович, а можно спросить? - встал вдруг Журбанов.
- Можно, Рома, куда же от тебя денешься, - вздохнул Савелов.
- А почему учительница математики оценки занижает?
«Ну, началось в деревне утро» - подумал Савелов.
- С чего ты решил?
- Она Забелиной разрешила контрольную дописать после уроков, а мне «четыре» влепила и сказала, что хватит, - он говорил это настолько ядовито, что голос его больше походил на шипение змеи, - правильно, Забелина ведь отличница, ей всё можно, а я хорошист. Если бы мне оценки не занижали, я бы тоже мог отличником быть.
- Вообще-то ты себя вёл плохо на уроке, поэтому тебе и не разрешили! - тут же оторвавшись от экрана телефона, заверещала Забелина, подсознательно боясь того, что если Савелов пойдёт к учителю математики разбираться, то та, из принципа, скорее занизит оценку ей, чем даст возможность исправить Журбанову.
Но Журбанов пропустил это замечание мимо ушей.
- А ещё, она меня свиньёй обозвала.
- Рома, -спокойно остановил его Савелов, - не говори неправду, не могла она тебя свиньёй обозвать.
- Обозвала, - хором отозвалось несколько голосов.
- Все это слышали?
Большая часть класса закивала.
- Кто знает, что конкретно она сказала?
- Она сказала Ромику, - восторженно отозвался Рябов, глупо улыбаясь, - что от свиньи до человека надо дорасти.
«Чёрт, как метко», - подумал Савелов. Но ситуацию нужно было срочно сглаживать, ведь иначе на следующий день у директора нарисуется орущая мать Журбанова, чего он категорически не хотел допускать.
- Рома, она не называла тебя свиньёй, это метафора.
- А что такое метафора? – поинтересовалась Губина.
Так, начал явно не с того конца.
- Я имею в виду, что учитель не хотел тебя оскорблять, просто он решил показать, что ты ведёшь себя недостойно.
- И что нас из-за этого теперь свиньями называть? – возмутились хором Сазонова и Забелина, которая уже забыла про свою попранную честь.
Савелов понял, что нарвался.
- Да, не называла она никого свиньями.
- Нет, называла, мы все слышали, - заверещали сразу несколько голосов.
- Я маме пожалуюсь, - резюмировал Журбанов, - а то достала мне оценки занижать, надувшись, как индюк.
- Жалуйся, Роман, - Савелов во что бы то ни стало решил наконец прижать этого мерзавца, вытащив козырного туза из рукава - можем с тобой попросить собрать комиссию из учителей математики, которые проверят, достоин ли ты более высокой оценки.
Как ни странно, сработало. Журбанов потупил глаза и замолк, поняв, что парировать нечем, в математике он смыслил столько же, сколько та же самая злосчастная свинья в апельсинах.
Класс, увидев, как Дмитрий сурово срезал Журбанова, немного притих.
- У кого-нибудь ещё есть претензии? – спросил Савелов.
Пару человек попробовали открыть рты, но Савелов сразу же прервал их:
- Так, хватит, давайте говорить о ваших оценках.
Но Дмитрия перебил звонок. Все сразу же вскочили со своих мест.
- Так, всем сидеть! - попробовал переорать Савелов поднявшийся гул, - я никого не отпускал!
Но семиклассникам было наплевать, они рвались к выходу.
- Так, - тише сказал Савелов, - кому интересны предварительные оценки, останьтесь, я оглашу.
В классе осталось четыре человека.
Продолжение следует...
В тексте упомянуты спиртные напитки и/или табак, вредные для Вашего здоровья.
Нравится повесть? Поблагодарите журнал и автора подарком.