Вскоре я перестала следить за чередой безликих коридоров с рядами одинаковых белых дверей по обе стороны. Если бы не моячивший впереди белый халат моей проводницы, я бы ни за что не нашла нужный кабинет.
... Диктофон, фотоаппарат, блокнот, - в очередной раз проверила я и выключила звук на телефоне. Удивительно, что такой огромный научный центр не подавал никаких признаков жизни. В детстве я частенько бывала у папы на работе в НИИ, слоняясь без дела по длинным коридорам института, я придумывала историю о том, как выслеживаю преступника. Я прислушивалась к обрывкам громких деловых переговоров и к хихиканю тетушек, доносившемуся из приоткрытых дверей, записывала в блокнотик фамилию ведущего инженера, слишком подозрительно барабанящего по клавиатуре...
Но в этом центре мне бы не удалось выйти на подозреваемого - слишком тихо, слишком стерильно. Рука снова нащупала в кармане диктофон - на месте. Белый халат начал замедлять шаг, сердце предательски заныло. Это было важное интервью, и очень сложное. Неделями меня переводили от одного пресс-секретаря к другому, прежде, чем мне удалось добиться этой встречи.
Целыми днями я разбиралась во всех тонкостях и принципах работы нового экспериментального и, не побоюсь этого слова, революционного препарата. Команда учёных из разных областей науки и врачей годами бились над усовершенствованием лекарства. И вот, через неделю они официально представят своё детище медицинскому и мировому сообществу. Но я здесь уже сегодня! Я заполучила сенсацию, эксклюзив! Боже, как мне страшно! ...Диктофон, фотоаппарат, блокнот... Добрый день! Спасибо, что согласились побеседовать со мной!...
Через два часа, утомленная и совершенно счастливая, я вышла из кабинета. Фантастические заголовки уже роились в моей голове. Я уже знала, это будет бомба! Я сделаю бомбический материал, который уйдёт в печать без единой правки.
- Вы журналист? - за дверью меня поджидал "халат". Теперь я удосужились поднять глаза, волнение отступило, уступив место эйфории. Сухонькая пожилая женщина с серыми холодными глазами смотрела с недоверием. Я расплылась в неуместной широченной улыбке.
- Журналист. (Успешный журналист, знаменитый на весь мир журналист, - хотелось кричать мне)
- Пойдемте, - только и сказала она.
Смутное ощущение подсказывало, что мы пришли с другой стороны, но мои топографические радары всегда оставляли желать лучшего, так что я расслабилась и полностью отдалась предвкушению головокружительного успеха.
Халат остановился. Про себя я уже нарисовала историю этой сдержанной старушки. Она проработала в лаборатории больше сорока лет, старшее поколение сотрудников глубоко уважает её, доверяя самую ответственну⅓фою работу, молодёжь же не долюбливает за суровый нрав и самодурство. Не доверяя новым технологиям, она заставляет молодых лаборантов перепроверять вручную каждый анализ... Хотя, она могла быть кассиром в Ленте и подрабатывать здесь уборщицей пару дней в неделю. Я знала за собой привычку моментально рисовать жизнь человека, которого впервые вижу. Впрочем, мои фантазии редко совпадали с реальностью.
Она открыла передо мной одну из сотен одинаковых дверей. По обеим сторонам длинной белоснежной палаты стояли ряды детских кроватей. Некоторые ребятишки подняли на меня сонные мордашки. Черноволосый мальчуган с прилипшими к лицу кудряшками и следом от смятой подушки на щеке очаровательно улыбнулся мне и помахал рукой.
- Не знала, что здесь есть стационар, - удивилась я. - Думала, это научный центр?
- Это научный центр. Вы ведь хотели сенсацию, верно? Она обвела рукой палату.
Стены комнаты сёжились и поплыли... Ледяной ужас сковал раскаленными цепями. Что-то небъяснимое творилось с моим телом, пока сквозь свистящий гул в ушах до меня доносились торопливые тихие обрывки слов... забирают из детских домов... лабораторные животные... данные засекречены... смертность...
Я заметила что секунды на диктофоне сменяют друг друга, вот же профессиональная деформация. Реальность скукожилась и расплылась одновременно, я не могла сбросить с себя "вату", выйти из окруживщего меня гудящего тумана. Я разозлилась на эту гадкую тётку в халате: я не хотела этого знать, я хотела написать крутую статью о благородных и гениальных, и жутко обаятельных мужчинах, почти богах, избавляющих человечество от тяжкого недуга. Я не хотела писать о чудовищах в обличье обаятельных учёных и врачей, которые используют маленьких брошенных детей, как лабораторных мышей, как расходный материал. Я снова и снова видела сонное личико мальчугана с помятой щечкой. Я уже знала, что бы ни было дальше, эта картина навсегда во мне. Что бы я не решила, он будет махать мне ручкой всю оставшуюся жизнь...
- Вы напишете об этом? - спросила женщина в халате. Она не была ни лаборантом, ни кассиром в Ленте, она была нянечкой для подопытных детей. Все начиналась, как в сказке. Всю жизнь она работала в детском саду, но подруг одну за другой начали отправлять на пенсию, она знала, скоро и до неё дойдёт очередь. Она уже рисовала свою одинокую пустую и нищую старость, когда позвонил зять её приятельницы - в стационар для детей с отклонениями развития требуется нянечка. Зарплата заоблачная, условия прекрасные, отношение уважительное, вот только детки... без отклонений в развитии. И иногда некоторых "выписывали", всегда ночью. Она никогда не видела родителей или родственников. Просто утром, выходя на смену она обнаруживала застеленную кровать.
- Выписали, - коротко отвечал шеф, давая понять, что разговор окончен.
Пронырливая нянечка все же сумела провести собственное расследование в этих стерильных стенах, где никогда не повышали голоса и не хихикали за чаем, но старушке в белом халате было несложно слиться с безликой пустотой этого места.
- Так вы напишете об этом? - подсевший от шепота и волнения голос вывел меня из полуобморочного состояния.
Перед глазами снова замелькали крутые заголовки, счастливые свободные дети, играющие во дворе, мальчик с кудряшками машет мне с раскачивающейся качели, у него на коленке ссадина, такая же огромная, как улыбка на лице.., потом - оцепленная территория научного центра, ученый-полубог в наручниках, а потом... поиски бесследно пропавшей нянечки научного центра, - единственного свидетеля обвинения и ...
- Но меня же убьют, - растерянно пробормотала я
- Вполне возможно, - согласилась нянечка.
Мы стояли у какого-то запасного выхода. Из-за двери со свистом вырвался холодный воздух. Меня била дрожь. Я чувствовала себя маленькой и ничтожной, недостойной великой миссии добиться справедливости для этих детей и наказания для чудовищного преступления. Я думала о детях, о своих, которым нужна мама и безопасность.
Я посмотрела на диктофон. Я сегодня сорвала банк. Получила сразу две сенсации, за которые любой журналист продаст душу, и ни одна из них не будет опубликована. Я не журналист, я просто женщина, просто мама. Так я и стояла, обхватив себя руками, на сквозняке, под тяжёлым взглядом нянечки и смотрела на дверь. Я представляла, как открою эту дверь, и все окажется страшным сном. Медленно я опустила ручку, яркий свет ослепил меня. Я проснулась.
