Леонид Андреев – один из любимых моих прозаиков и драматургов ХХ века. Темы и сюжеты его творчества мне очень интересны и близки. Я обожаю его небольшие рассказы, вроде «Христиан» или «Тьмы», его «Анатэму». А самое мое любимое произведение – последняя незаконченная повесть «Дневник Сатаны». По истине поразительная вещь! В ней не только в полной мере воплотилась Андреевская идея богооставленности, но еще и раскрылась его концепция человека, взгляд на природу зла.
Впрочем, процитируем самого писателя:
«Я еще не люблю тебя, человече, но в эти ночи я не раз готов был заплакать, думая о твоих страданиях, о твоем измученном теле, о твоей душе, отданной на вечное распятие. Хорошо волку быть волком, хорошо зайцу быть зайцем и червяку червяком, их дух темен и скуден, их воля смиренна, но ты, человече, вместил в себя Бога и Сатану – и как страшно томятся Бог и Сатана в этом тесном и смрадном помещении! Богу быть волком, перехватывающим горло и пьющим кровь! Сатане быть зайцем, прячущим уши за горбатой спиной! Это почти невыносимо, я с тобой согласен. Это наполняет жизнь вечным смятением и мукой, и печаль души безысходна».
«Смотрю в прошлое Земли и вижу мириады тоскующих теней, проплывающих медленно через века и страны. Это рабы. Их руки безнадежно тянутся ввысь, их костлявые ребра рвут тонкую и худую кожу, их глаза полны слез и гортань пересохла от стонов. Вижу безумство и кровь, насилие и ложь, слышу их клятвы, которым они изменяют непрерывно, их молитвы Богу, где каждым словом о милости и пощаде они проклинают свою землю. Как далеко ни взгляну, везде горит и дымится в корчах земля; как глубоко ни направлю Мой слух, отовсюду слышу неумолчные стоны: или и чрево земли полно стенающих? Вижу полные кубки, но к какому ни протянулись бы Мои уста, в каждом нахожу уксус и желчь: или нет других напитков у человека? И это – человек?».
И это говорит Сатана – враг рода человеческого, Сатана, вселившийся в тело американского миллионера, чтобы «лгать и играть», Сатана, которому скучно в аду или в месте, которое в нашем понимании является адом. Ибо сам Дьявол так говорит о человеческом понимании своего бытия:
«Вижу, как ты и сейчас уже готов закидать Меня вопросами, узнав, что Я вочеловечившийся Сатана: ведь это так интересно! Откуда Я? Каковы порядки у нас в аду? Существует ли бессмертие, а также каковы цены на каменный уголь на последней адской бирже? К несчастью, мой дорогой читатель, при всем моем желании, если бы таковое и существовало у Меня, Я не в силах удовлетворить твое законное любопытство. Я мог бы сочинить тебе одну из тех смешных историек о рогатых и волосатых чертях, которые так любезны твоему скудному воображению, но ты имеешь их уже достаточно, и Я не хочу тебе лгать так грубо и так плоско. Я солгу тебе где-нибудь в другом месте, где ты ничего не ждешь, и это будет интереснее для нас обоих.
А правду - как ее скажу, если даже мое Имя невыразимо на твоем языке? Сатаною назвал меня ты, и Я принимаю эту кличку, как принял бы и всякую другую: пусть Я - Сатана. Но мое истинное имя звучит совсем иначе, совсем иначе! Оно звучит необыкновенно, и Я никак не могу втиснуть его в твое узкое ухо, не разодрав его вместе с твоими мозгами: пусть Я - Сатана, и только.
И ты сам виноват в этом, мой друг: зачем в твоем разуме так мало понятий? Твой разум как нищенская сума, в которой только куски черствого хлеба, а здесь нужно больше, чем хлеб. Ты имеешь только два понятия о существовании: жизнь и смерть - как же Я объясню тебе третье? Все существование твое является чепухой только из-за того, что ты не имеешь этого третьего, и где же Я возьму его? Ныне Я человек, как и ты, в моей голове твои мозги, в моем рту мешкотно толкутся и колются углами твои кубические слова, и Я не могу рассказать тебе о Необыкновенном».
Кстати, мне всегда было интересно: во что веровал сам Андреев. То, что он был крещен и воспитан в православной традиции – понятно. Но его произведения, воспоминания о нем друзей и современников, пассажи критиков в рецензиях ясно показывают, что у писателя было какое-то свое, особенное отношение ко всем этим вопросам.
В частности, в воспоминаниях Горького, который близко дружил с Андреевым до того, как политика поссорила их, уже в предреволюционную пору, есть такой любопытный фрагмент:
«- Я знаю, что бог и дьявол только символы, но мне кажется, что вся жизнь людей, весь ее смысл в том, чтобы бесконечно, беспредельно расширять эти символы, питая их кровью и плотью мира. А вложив все до конца силы свои в эти две противоположности, человечество исчезнет, они же станут плотскими реальностями и останутся жить в пустоте вселенной глаз на глаз друг с другом, непобедимые, бессмертные. В этом нет смысла? Но его нигде, ни в чем нет.
Он побледнел, у него дрожали губы, в глазах сухо блестел ужас.
Потом он добавил вполголоса, бессильно:
- Представим себе дьявола - женщиной, бога - мужчиной, и они родят новое существо - такое же, конечно, двойственное, как мы с тобой. Такое же».
Или еще. Это уже оценка самого Горького:
«Леонид Николаевич странно и мучительно резко для себя раскалывался надвое: на одной и той же неделе он мог петь миру — “Осанна!” и провозглашать ему — “Анафема!”.
Это не было внешним противоречием между основами характера и навыками или требованиями профессии, — нет, в обоих случаях он чувствовал одинаково искренно. И чем более громко он возглашал: “Осанна!” — тем более сильным эхом раздавалось — “Анафема!”».
А замечательный критик, теоретик и историк театра Николай Эфрос в своей рецензии на постановку «Анатэмы» в Художественном театре так характеризовал его творчество:
«Жадными, пылающими глазами впился Андреев в роковые, мучительные загадки жизни; лишь их следил, лишь их видел во всей сложности и многообразии бытия. И, не умея смириться перед ними, проклял. Проклял самые истоки жизни, потому что они – отравленные, от века сочат в мир человека яд высшей непобедимой неправды, опутали нерасторжимым злом».
Андреева часто сравнивают с Достоевским, хотя сам писатель в начале творческого пути всячески отвергал такое сравнение, а потом, уже в 1912 году, споря с Горьким по поводу все тех же постановок романов Достоевского в Художественном театре, утверждал:
«Достаточно гения одного Достоевского, чтоб оправдать даже и бессмысленную, даже насквозь преступную жизнь миллионов людей».
Они действительно похожи. И во взгляде на мучительную двойственность природы человека, и в размышлении о первопричинах зла.
Одна из важнейших тем Андреева - «несовершенство человеческой природы с ее болезнями животными инстинктами, злобою, жадностью и пр.». У него человек обычно является не «разумным», не «рассудочным», а стихийным, неожиданным, своевольным, «широким» и трагическим. В таком человеке сильна стихия иррационального, бессознательного, власть инстинктов. Вот еще одна его цитата:
«Все эти бытовики, что верят в человека, «утверждают» жизнь – менее всех знают и жизнь и человека. Знают школьно, литературно. Это-то знание наделает когда-либо бед. Самое важное ведь скрыто в глубинах человеческих, неожиданно для нас самих».
Как тут не вспомнить высказывание Достоевского о самом себе:
«Меня зовут психологом: неправда, я лишь реалист в высшем смысле, т. е. изображаю все глубины души человеческой».
Но если Достоевский, не смотря на то, что возражал, горячо и много против «теории среды», якобы объясняющей причины преступлений, верил в человека, в его способность оставаться верным высокому призванию и найти путь к Богу, то Андреев смотрел на homo sapiens гораздо более пессимистично.
И особенно четко это выразилось именно в «Дневнике Сатаны».
Чем меня особенно поразило в свое время это произведение – тем, что Сатана - «Отец лжи» - в нем сам обманут и побежден. И это отнюдь не означает торжества добра и правды. Напротив, победа над Дьяволом в данном случае – полное и безоговорочное торжество зла, торжество всего порочного и темного, что есть в человеке.
Какой изумительный парадокс – Дьявол остается в дураках, ему сочувствуешь в его поражении.
Но все дело в том, что у этого Сатаны есть принципы, обязанности, как бы это странно не звучало, есть вера. Он даже способен уверовать, что Мадонна воплотилась в прекрасной девушке, которая на самом деле обычная бесстыдная блудница и мерзавка.
Этот Дьявол оказывается слишком «человечным», чтобы разглядеть «сатанинскую» природу Фомы Магнуса, чудовищность его цинизма и лжи, его великого презрения и ненависти к людям. Рядом с этим воплощением Антихриста задумчивый, сострадающий, способный верить и надеяться Сатана невольно становится положительным героем.
И даже дело не в том, что он, желая зла, творит благо. Нет, андреевский Дьявол честен – он явился к людям не для того, чтобы нести добро, он пришел позабавиться. Вот только оказалось, что люди не просто давно «с Ним», как говорит Великий Инквизитор Пленнику в «Нелепой поэмке», а все гораздо серьезнее – люди уже превзошли его «сатанизм» и рады посмеяться над сентиментальным и доверчивым «Предводителем зла». Магнус сам говорит об этом в последних словах повести:
«Если ты Сатана, то ты и здесь опоздал. Понимаешь? Ты зачем пришел сюда? Играть, ты говорил? Искушать? Смеяться над нами, людишками? Придумать какую-нибудь новую злую игру, где мы плясали бы под твою музыку? Но так ты опоздал. Надо было приходить раньше, а теперь земля выросла и больше не нуждается в твоих талантах. Я не говорю о себе, который так легко обманул тебя и отнял деньги: я – Фома Эрго. Не говорю о Марии. Но посмотри на этих скромных маленьких друзей моих и устыдись: где в твоем аду ты найдешь таких очаровательных, бесстрашных, на все готовых чертей? А они даже в историю не попадут, такие они маленькие».
Повесть часто называют незаконченной, сожалеют, что смерть оборвала мысль автора «на самом интересном месте».
А я иногда думаю: может быть, Леонид Николаевич специально не стал продолжать?
Сюжет да – обрывается. А по сути – что большего можно еще сказать об этом жутком поединке человека с Сатаной, где тебе невольно жаль обманутого Дьявола? Разве не все сказано? Разве можно полнее выразить мысль о том, что Сатана – лишь удобная отговорка для оправдания самих себя, для переложения ответственности за все злое и страшное, что творят люди в мире?
Ведь вкусив запретный плод и познав добро и зло, люди оказались перед постоянным выбором. Но, увы, слишком часто делают его неправильно.
Возникает вопрос, конечно, зачем Бог допустил саму возможность такого выбора, зная вопиющее несовершенство природы человека…
Но с другой стороны, совершенство – это конец, это невозможность и бессмысленность развития, это стагнация. Есть ли смысл творить мир совершенным?