Говорить о конце пандемии слишком рано, вероятно, многое еще нас ждет впереди. Вирус мутирует, вместе с ним претерпевает изменения и наша реальность. Часть пережитого опыта уйдет в прошлое, но некоторые трансформации повлияют на нашу повседневность или «новую нормальность», как ее сейчас называют. Однако, уже сегодня имеет смысл подвести промежуточные итоги. Попробуем разобраться, как пандемия повлияла на сферу медиа и наше отношение к фотографии как к источнику информации.
Всякая катастрофа провоцирует информационный бум. В его масштабе принимают участие обычно две стороны, профессиональные медиа и обычные пользователи твиттера и инстаграма. Внимание зрителя сегодня полностью отдано фотографии как источнику информации, потому закономерно, что с началом пандемии социальные сети сразу же отреагировали множеством снимков, свидетельствующих об изменениях в мире. Уже через пару недель сценарии развития ситуации разделились на два лагеря: нас ждет либо апокалипсис, либо счастливое будущее. Однако, сила влияния фотографического изображения оставила позади сухую статистику экономистов, и на некоторое время у нас были неоспоримые доказательства того, что пандемия порадует и облагородит планету. Так, в марте с восторгом мы наблюдали дельфинов в венецианских каналах, со смехом – пьяных слонов, с надеждой – чистый озоновый слой над Китаем. Вскоре выяснилось, что приближающийся рай на Земле – всего лишь подделка.
На фоне этой волны фейка были организованы специальные службы, призванные разоблачать лженовости. Внимание зрителя вновь обратилось в сторону традиционной документальной фотографии. Всматриваться в едва различимые лица врачей за защитными костюмами, изучать устройство аппаратов ИВЛ, пугаться от количества гробов где-то там в Италии и Испании — интерес к репортажной истории как попытка нащупать почву под ногами и обнаружить там толику Реального. Но можно ли верить фотографии сегодня или такой подход к визуальному изображению и к действительности в целом уже в прошлом?
Начнем с настоящего, а точнее с того, в каком из -измов мы живем. Здесь не все так очевидно, как кажется при первом приближении. Постмодернизм — известный камень преткновения для всех тех, кто пытается осмыслить его как явление. Дискуссии о гибели эпохи ведутся уже давно, но доподлинно ничего не ясно, с другой стороны, постмодернизм и не ставит перед собой цели что-либо прояснить, а скорее дополнить все новыми и новыми цитатами. В культуре постмодерна подобное усложнение произведения необходимо, чтобы усилить восприятие зрителя. Чем больше «пасхалок», тем в более выигрышном положении автор. Это игра, цель которой удовольствие зрителя от угадывания той или иной цитаты, фан на руинах прошлого и подмигивание своим. За примерами к Синди Шерман — крупнейшему художнику постомодерна, работы которой изобилуют цитатами и отсылками.
Не удивительно, что уставших от комбинации «копировать/вставить», воодушевила новая концепция/структура, объясняющая как мы смотрим на мир или даже он нас. В 2010 году голландский философ Робин ван ден Аккер и норвежский теоретик медиа Тимотеус Вермюлен дали надежду истосковавшимся по новому миру, опубликовав «Манифест метамодернизма». Идеология нашла свое место в удобной позиции «между иронией и искренностью, конструкцией и деконструкцией, апатией и влечением». Другими словами, эпоха метамодерна — это феномен, в котором могут сочетаться, казалось бы, противоположные вещи. Как и постмодерн, метамодерн соглашается с утверждением, что всё лучшее в области искусства создано в прошлом. Однако, в то время как основной инструмент постмодернистского приёма — злой сарказм и разрушение, метамодернизм более тонок и бережлив к сброшенным с «кораблей современности».
В эпоху между пост- и метамодернизмом, не имеющую начала и конца, фейк как концепция как бы вторит миру без границ, миру, где все распадается и дефрагментируется. Что если фейк — возможно, более точное высказывание настоящего времени, чем документальная фиксация? Пожалуй, здесь имеет смысл сравнение с кинематографом. Между игровым и и документальным кино удобно расположился жанр, который условно можно назвать новым, мокьюментари. В самом термине английское documentary скреплено со словом mock («насмешка»), и, жанр не относится к документальному кино, а использует его эстетику в вымышленных сюжетах ради мистификации или пародии. Но раз в постмодернизме есть только знак, за которым стоит лишь другой знак, то почему бы не рассматривать игру в документальное кино наравне с жанрами самого документального кино.
Почему бы не рассматривать фейк-проекты и вообще явление фейка в информационном поле равным честным новостям? Дискуссия о том, действительность ли влияет на искусство или наоборот, вновь становится актуальной и приобретает новое звучание По заверениям экологов, Земля и правда стала чуть чище в те дни, пока мы сидели за экранами и постили фотографии нового светлого мира.
Автор: Елена Чернышова
Если вам понравился материал, вы можете поставить "лайк", чтобы чаще видеть материалы Проекции у себя в ленте.
Подписывайтесь на наши каналы в Яндекс.Дзен, Телеграм и становитесь читателем сайта Проекция.
Или задайте любой вопрос в наш Телеграм-чат для обратной связи.