Снова я пишу, потому что надоело объяснять и проще отослать к законченному тексту. Меня спрашивают: «А что не так с Юнгом (или отчего я чересчур критичен к любому его упоминанию)?». Да все так, если ваша цель – дать шанс теоретическому оправданию мракобесия и хитроумному патентованию глупостей. Теперь уже и не разберешь, кто больше виноват в том, что учение открыло эту дорогу – то ли сам Юнг, то ли его ученики, то ли общество, пошедшее по нынешнему пути развития. И все же безвинным автора назвать никак нельзя.
Карл-Густав Юнг – неоднозначный персонаж. И уж точно не телёнок Фромм. Но образ доброго дедушки Юнга мне изрядно поднадоел. Обоснованных поводов для сомнения в его идеях – предостаточно. Никакие оригинальные мысли (например, о сознании и культуре), никакая общественная деятельность не позволяют закрыть на это глаза. Несмотря на это, свою задачу в данном тексте я вижу не в критике, а в попытке описать то, каким мне представляется Карл-Густав Юнг. Какие идеи и события представляют его моей мысли после первоначального интереса и последующего разочарования.
Знаки и символы. Общая идея, которая отличает юнгианство от других ветвей психоанализа, довольно проста: означающие связаны со своим значением. Универсально, подлинно и практически неизменно. На весах Юнга сообщения коллективного бессознательного выше личности, т.к. вопрос «А стоит ли их расшифровывать?» даже не стоит. Есть люди, которые верят сонникам (принцип тот же: таракан, приснившийся любому – это всегда одно и то же сообщение) – их право. Но если вы не верите в подобный ход мысли, то следует осторожнее относиться к словам тех, кто это проповедует, а также подальше держаться от тех, кто так лечит.
Возьмем для примера идеи Юнга о сновидениях; в работе «Человек и его символы» он пишет: «Я постепенно отказался от ассоциативного метода, слишком далеко уводящего от содержания сна, и предпочел сосредоточиться на самих сновидениях, считая, что они выражают некое сообщение, которое пытается передать подсознание». Во фрагменте предшествующем цитате Юнг приписывает Фрейду мысль, что сны – лишь способ оттолкнуться от чего-то, чтобы выудить запретные мысли.
Тут интересно различие позиций: именно Фрейду принадлежит идея о сновидении как сообщении, но в его случае это всегда сообщении о желании, и всегда четко направленное от субъекта желания к определенному адресату (например, аналитику). Юнг вносит иное понимание: сон – это комплексное сообщение о личности, не имеющее ни автора, ни адресата. Говоря иначе, восприятие Фрейда – чисто аналитическое (в конечном счете, анализ может проходить и без работы со снами), в то время как у Юнга – бредовая рецепция, поскольку он параноидально уверен в значении сновидения. На словах Юнг признает, что интерпретация символов сновидения не должна быть оторвана от личности сновидца. И все же для него важнее типичность и связанность значений с их представителями, нежели симптомообразующая работа индивида. Именно поэтому вдруг начинаются мистические рассказы о девочках, которым снятся яркие примеры из мировых религий.
Причины этого взгляда обнаруживаются в мировоззрении автора. Создавая свою концепцию бессознательного, Юнг тяготел к романтизму в духе Вагнера. Он верил, что содержания наших фантазий и снов гораздо сложнее и глубже, чем кажется Фрейду. По этой причине от отверг сексуальную теорию психоанализа и попытался увидеть в бессознательном безличные содержания.
Как известно, романтики изображают бессознательное как слепую стихию, врожденный хаос иррациональных сил и творческой энергии. Такое бессознательное воспринимается как низшая ступень психики, которую необходимо контролировать и окультуривать. Для Фрейда бессознательное не является врожденным, оно тесно связано с языком. Бессознательное в психоанализе – не скрытая глубина, а поверхность, которую мы не замечаем. Для Фрейда тот факт, что бессознательное проговаривается, является подтверждением, что оно не противоположно сознанию. У сознания и бессознательного разная логика, из-за чего и возникают несовпадения, оговорки и ошибочные действия. Эту линию продолжит в психоанализе Лакан, утверждавший, что «бессознательное всегда налицо». Бессознательное - это речь, которая остается не услышанной никем. То есть когда мы говорим, мы не только передаем какое-то сознательно вложенное сообщение, но и подспудно выговариваем свое желание, которое сами не можем обнаружить.
Представляя глубины бессознательного как хтоническую стихию, Юнг считал важным изучать повторяющиеся символы, которые поднимаются из коллективного бессознательного на уровень индивида или культуры. Он назвал их архетипы. Поскольку сфера коллективного бессознательного безгранична и всеобща, то архетипы вечны и неизменны. Архетипы – это своего рода априорные образы, организующие нашу психику. Подлинный внутренний опыт человека – это творческая конкретизация прототипических образов, содержащихся в архетипах. Поэтому архетипы становятся доступны восприятию только там, где есть творческая обработка материала – во снах, мифах, воображении, художественных произведениях, а также в спонтанных реакциях и действиях.
Архетипы – очень странная штука, с точки зрения методологии. Они отлично работают для объяснения снов, художественных произведений, но сами по себе – необъяснимы. Архетипы не укладываются в наши представления о них, они таинственны и по большей части схватываются интуитивно. В связи с архетипами Юнг часто говорил о том, что современность – это эпоха «символической нищеты». Рационализм, стремившийся расколдовать мир, разрушил те каналы, с помощью которых человек контролировал бессознательные стихии. По этой причине Юнг ощущал грядущее как опасную смесь интеллекта, подкрепленного техникой, с почти первобытным внутренним ощущением человека, утерявшего подлинные смыслы. Это неконтролируемое и непонятое бессознательное неизбежно выплескивается в виде революций, войн и других форм насилия.
Битва титанов. Едва ли не львиную долю историко-биографических описаний учения Юнга занимает его разрыв с Фрейдом. Этот эпизод оброс таким количеством домыслов и мнений, что автоматически ассоциируется с названием произведения Гоголя – «Повесть о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем». Однако для попыток понять не только теорию, но и самих людей – Фрейда и Юнга – эта тема важна. Хотя бы потому что именно в переломных точках виден характер человека. Поэтому коротко обрисуем конфликт, его причины и результаты (как я их вижу, само собой).
Причина банальна. Фрейд видел в Юнге ученика и наследного принца психоанализа, возлагал на него надежды как на защитника всего ценного в учении. Юнг со своей стороны не желал признавать себя учеником, более того, хотел превзойти в своих открытиях Фрейда. Он верил, что ему удастся совершить прорыв в сфере парапсихологии. Стоит также заметить, что он не годился на роль защитника, т.к. не разделял многие убеждения и положения Фрейда.
Поводом к разрыву можно назвать многое, поскольку желание Юнга быть «на равных» время от времени наносило обиды Фрейду (чего стоит одна поездка в Америку, во время которой богатенький «друг» ехал в первом классе, а Фрейд и Ференци – довольствовались вторым). И все же ключевым моментом, как мне кажется, стала переписка Фрейда и Юнга по поводу случая Сабины Шпильрейн. В ней Фрейд увидел, что Юнг готов кромсать и подстраивать теорию под себя, оправдывая свой контрперенос. После этого Фрейд внезапно становится крайне нетерпим ко всей мистической и паранормальной чепухе, которую Юнг нёс и прежде. В ходе одной из встреч Карл Густав получает жесткую отповедь по поводу своей теории синхроничности и в обиде разрывает все контакты с Фрейдом.
Гораздо важнее, что происходит дальше. Фрейд попросту вычеркивает Юнга из своих речей и текстов. Никаких публичных анафем, никаких объясняющих разрыв теорий. И лишь на фоне возрастающей популярности «отступников» время от времени он делится с Джонсом меткими замечаниями. Одна из таких «шпилек» является на мой взгляд самым точным объяснением разницы проектов Фрейда и Юнга: «Я не ожидаю какого-либо немедленного успеха, а предчувствую непрестанную борьбу. Всякий, кто обещает человечеству освобождение от тяжести секса, будет приветствоваться как герой, и ему будет позволено нести любую чепуху, которая ему заблагорассудится».
Юнг напротив развивает просто поразительную активность вокруг разрыва. Он пишет сразу несколько объяснений. В духе «Фрейд боялся смерти, а я говорил ему про свои сны о смерти – вот он меня и отбросил, чтобы дальше вытеснять» или «Фрейд – бессознательно религиозен, а я, изучая языческие мифы, оскорбил его представление о боге» и все в таком духе. Он бодро вторит хору других обиженных, всячески поддерживая миф о Фрейде как авторитарном, нетерпимом и ограниченном человеке (самое смешное, что та же Шпильрейн сперва поверив этому образу, быстро поняла из общения с Фрейдом, что это полная чушь). Из интеллигентного врача-еврея основатель психоанализа превращается в первобытного отца орды, который ломает учеников через колено.
И самое странное – после разрыва Юнг впадает в специфическое состояние, в котором время от времени становится затворником. В эти периоды он пишет дневник и строит себе дом. Дневник станет «Красной книгой» Юнга, а постройка – Башней Юнга в Боллингене. Содержание дневника и описание строительства наводят на мысль, что Юнг в этот период переживал сильный нервный срыв с психотическими феноменами.
«Красная книга» была опубликована только в 2009 году, т.к. его наследники долго сомневались, правильно ли она будет воспринята. Что ж, книга теперь в открытом доступе – и вы сами можете сформировать свое мнение насколько она бредова. Мнения биографов по ее поводу значительно расходятся. Энтони Сторр, опираясь на слова самого Юнга о том, что он был «охвачен психозом» в то время, заключил, что это действительно был психотический эпизод. Когда читаешь, что в период 1910-1913 года Юнг играл в кубики, строил дома из песка и заставлял жену обращаться с ним как с маленьким ребенком, то эта версия уже не кажется надуманной. Впрочем, я не думаю, что это был психоз, скорее это был просто псих – истерический жест фрустрированного невротика.
На этом фоне и возникает миф, повторяющийся в статьях и книгах. Поскольку разрыв был инициирован Фрейдом, Юнга представляют как человека мягкого, неконфликтного и открытого самым разным идеям (т.е. полная противоположность Фрейду). Юнг не отрицал оккультные и эзотерические учения, интересовался новейшими научными теориями. В то же время онг гораздо сильнее ощущал себя врачом, что проявлялось в жесткой позиции по отношению к пациентам и коллегам. Например, именно Юнг организовал травлю своего коллеги и пациента, талантливого терапевта Отто Гросса, обвинив его в сумасшествии, что в итоге разрушило его карьеру и жизнь (лишенный наследства Гросс умер в нищете от голода). Юнг уничтожил его только чтобы спасти свою репутацию: во время лечебных бесед Гросс часто оказывался не пациентом, а наставником для Юнга, о чем и поползли слухи. Фрейд в случае неудачных анализов не только признавал свои ошибки, но и тщательно описывал весь ход лечения, что собственно и позволяло психоанализу эволюционировать. Юнг не признался ни в одной.
Любимые пациентки. Еще раз повторюсь, камнем преткновения для Юнга стала концепция переноса, которой он пренебрег в лечении Сабины Шпильрейн. Он не принял фрейдовской концепции, а собственной не создал. Это обернулось серьезными противоречиями в теории. Исследователи Штейнберг и Фордхэм, проанализировав его работы за 35 лет, обнаружили значительные несостыковки. Штейнберг также считает, что у Юнга были эмоциональные проблемы с переносом его пациентов, особенно с эротическими переносами и их воздействием на него (об этом свидетельствуют его романы с пациентками). На фоне проблемы с признанием переноса и контрпереноса в своей практике, Юнга придумал два вида переноса – личностный и архетипический (материал архетипического переноса не требует интерпретации, скорее нуждается в признании в ходе анализа). Также он считал, что перенос должен заканчиваться «символической дружбой» пациента и аналитика. Все это изрядно запутывает, и потому в постюнгианской терапии многие были вынуждены вернуться к идеям о переносе Фрейда и Мелани Кляйн и существенно ограничить вмешательство терапевта.
Не совсем понятно, что вообще понимал под «символической дружбой» Юнг, наверное, секс без обязательств. По крайней мере именно на этой почве произошел громкий скандал в истории с Сабиной. Втянув в историю не только Сабину, но и ее мать, лечившегося у него в клинике Отто Гросса, свою жену Эмму и Фрейда, в какой-то момент он настолько запутался, что забыл кому и что врал. В итоге после угроз матери Сабины обратиться к главному врачу клиники, где работал Юнг, тот начинает все отрицать. Однако Сабина уже переслала Фрейду письмо Юнга, в котором он уговаривает ее встретиться, обильно рассуждая о полигамии. В ответ на это Карл-Густав не нашел ничего умнее, как обвинить во всём других. Как ни странно, никто в последствии не напоминал ему, насколько отвратительно он себя повёл тогда.
Естественно, эта история его ничему не научила. И в 1910 году он заведет роман с новой пациенткой – Энтони Вулф. Продолжая встречаться с ней в последующие 40 лет, он не разведется с Эммой и не перестанет заводить отношения с пациентками. Вулф вместе с Юнгом придумала целую теорию о «женщинах –гетерах», которые работают музами для великих (видимо, чтобы оправдать свою связь). Что еще более любопытно, многие пациенты Юнга невольно были в курсе этой связи: разговорчивый доктор часто забывался и начинал рассказывать им о своем сексуальном опыте с Тони. А что касается жены, то ей он сделал 5 детей, а затем лицемерно попросил разрешение на внебрачные связи, на деле поставив ее перед свершившимся фактом. Да, кстати, стоит напомнить, что финансовое благополучие Юнга – целиком следствие выгодного брака (на дочери промышленников Раушенбах). Причем сны, которые Юнг рассказывал Фрейду еще до ссоры, последним были истолкованы как знаки неудовлетворенности своим браком по расчету. И потому, когда некоторые рассказывают о проницательности Юнга, которой был лишен Фрейд, мне остается лишь медленно приложить ладонь к лицу.
Алхимический брак и полтергейст. Пытаясь совместить свои клинические наблюдения, личный опыт и веру в сверхъестественное (ясновидение, вещие сны), Юнг предложил гипотезу о синхроничности. Явление синхроничности означает некаузальное (т.е. не связанное прямой причинно-следственной связью) совпадение во времени душевных явлений и объективных событий. Не имея возможности повлиять друг на друга, переживание и событие обнаруживают между собой род связи. Например, высшая точка гнева человека вдруг совпадает с беспричинным падением посуды или неожиданным громовым раскатом. Другой пример, казавшийся Юнгу очень символичным, это совпадение смерти человека и остановки часов, связанных с ним. Исходя из подобных допущений, Юнг предположил, что бессознательное – это особый онтологический феномен, который имеет непосредственный доступ к любой точке пространственно-временного континуума.
Оккультизм и паранормальные явления Юнг считал вещами, заслуживающими доверия. Во многом эта вера сформировалась уже в детстве: его мать и вся ее родня (Прейсверки) были помешаны на идее контакта с другими мирами. Спиритические сеансы и объявление себя «ясновидящим» в этой семье были своеобычны (мать, дед, бабка и кузина – все были сплошь духовидцы). Юнг тоже любил погонять дощечку, а затем и его дочь Агата продолжила семейную традицию. Проблема лишь в том, что Юнг даже не пытался подвергнуть свой опыт сомнению – отсюда большой скепсис вызывают не только его рассказы про «приход мертвых», но и вообще любая теория, вышедшая из-под его пера.
В 1933 году Юнг вместе с исследовательницей теософии и эзотеризма Фрёбе-Каптейн организует интеллектуальное сообщество «Эранос». Во многом эти искания были направлены против христианства. Как замечают некоторые исследования, Юнгу претила мысль о Боге-Отце, поэтому он искал высшее начало – в природном, материнском. Нью-эйджеры занимаются этим и поныне. В этих же исследованиях можно обнаружить любопытный факт: в детстве у Карла было видение (не сон), в котором с неба упал огромный кусок фекалий и проломил крышу церкви (причем это Бог испражняется на нас). В чувстве юмора ему, видимо, не откажешь.
Культ личности. Я написал «культ личности», но скорее нужно говорить о мании величия. Возможно поэтому он не пожелал быть кронпринцем Фрейда. В последние годы он активно занимался распространением своих идей, в т.ч. при помощи образованного в 1948 году в Цюрихе Института К.Г.Юнга. Усилиями учеников ныне существует 8 институтов имени Юнга, изучающих его наследие: главный в Цюрихе и еще 3 в Германии, 4 в США. Вы слышали хоть раз об институте Фрейда (на деле есть один – маленький частный университет в Вене, основанный в 2005 году, и не ставящий себе задачи изучать только Фрейда)? Некоторые последователи считают его инкарнацией божества и пророком. И целая армия последователей чистит ссылки на темные стороны его прошлого, в т.ч. Википедию. Что тут скажешь? Каков поп, таков приход.
Кровь и почва. Еще одна темная часть биографии Юнга – его деятельность в 30-е годы. Если быть точным именно здесь звучат два обвинения в его адрес: антисемитизм и сотрудничество с нацистами. Как замечает Эндрю Сэмюэлз (современный пост-юнгианец) у Юнга нет недостатка в усердных защитниках, которые и выдумали классическое оправдание – дескать, Юнг был носителем «обычного» антисемитизма (характерного эпохе), но при этом общался и помогал коллегам-евреям. Эта позиция не выдерживает критики, если мы посмотрим на деятельность Юнга в тот период.
В 1933 году он стал президентом Германского Медицинского Общества Психотерапевтов, сменив Кречмера. На этом посту он провел одно решение, которое позволяло войти в Общество евреям на основе индивидуального заявления (введя в обязанность кандидату свидетельствовать о своей национальности). В том же году по требованию нацистов Фрейд был исключен из этого общества, а книги его сожжены. Также с этого периода и до 1940 года Юнг является редактором журнала Zentralblatt, в котором публикуются статьи, доказывающие психологическое превосходство арийской расы. Теоретики расизма много и охотно цитируют работы Юнга, т.к. его персона официально одобрена. В конце концов никто иной как сам Юнг пишет в 1934 году следующее:
Фрейд больше не понимал немецкую псюхе, как понимали его немецкие последователи. Научило ли его чему-нибудь грозное явление национал-социализма, на которое весь мир взирает с удивлением? Где было это беспримерное напряжение и энергия, когда национал-социализма еще не существовало? Глубоко в немецкой псюхе, в яме, которая - что угодно, но не помойное ведро нереализованных инфантильных желаний и неразрешенных семейных обид… (и далее) «Арийское» бессознательное имеет более высокий потенциал, чем еврейское. Еврей - в чем-то кочевник, и еще не создал собственной культурной формы, и, насколько можно видеть, никогда не создаст, так как все его инстинкты и таланты требуют, чтобы более-менее цивилизованная нация действовала как господин для его развития. У евреев та же особенность, что и у женщин; будучи физически слабее, они целятся в щель в броне противника.
Сложно сказать, чего здесь больше – личных проблем Юнга (его комплексы в отношении с отцовскими фигурами и прежде всего след разрыва с Фрейдом) или его культурно-социальных предрассудков (богатый швейцарский буржуа, видящий себя последним носителем высокой немецкой культуры). Еще сложнее сравнить на чашах весов частные эпизоды помощи евреям и последствия его высказываний. Решайте сами. Доктор Юнг дал достаточно пищи для размышления.
Так, например, в интервью данном американскому таблоиду (статья получила название «Диагностируя диктаторов»), сказано следующее:
«Для всякого немца Гитлер является зеркалом его бессознательного... Он рупор, настолько усиливающий неясный шепот немецкой души, что его может расслышать ухо её бессознательного. Он первый человек, который поведал каждому немцу, какой тот все время представляет и видит в своём бессознательном судьбу Германии… Власть Гитлера не политическая, она магическая». В конце интервью он сравнивает свою работу с тем, что делает Гитлер – он помогает подчиниться пациенту высшей силе, а не бороться с ней. Поэтому, заключает он, «единственный путь спасти демократию на Западе… не пытаться остановить Гитлера… Его голос говорит ему объединить всех немцев и вести их к лучшему будущему... Невозможно удержать его от осуществления этих намерений. Остается лишь надеяться повлиять на направление его экспансии. Я предлагаю направить его на Восток… Послать его в Россию. Это логичный курс лечения для Гитлера».
Мне в данном случае импонирует позиция Эндрю Сэмюэлза, который прямо признает, что многие идеи Юнга должны быть осуждены публично его сторонниками, дабы сохранить то, что действительно было ценно. В рамках этой программы Сэмюэлз признает сходство риторики Юнга и Гитлера: обоих объединяет сверхозабоченность разрушением целого (Юнг винит евреев в уравнивании всех наций в психологии точно так же, как Гитлер рисует евреев в виде чумы, подрывающей экономически и расово идею нации).
Психотерапевт любой школы должен отказаться от привычки определять заранее какие бы то ни было различия – между нациями, этносами, классами, полами или характерами. Простую идею о том, что аналитик – не авторитет и не учитель, облеченный априорным знанием, Юнг так и не смог целиком принять (или принимал только сознательно). Отсюда не удивительно, что он вступал в тайные сообщества, проповедовал элитаризм и неявное влияние на остальное общество (с позиции знания, недоступного профанам). Как бы то ни было после войны Юнг не был осужден официально и поэтому продолжил преподавание.
В качестве послесловия. Зачем я столь подробно разбираю фигуру Юнга? Не все ли равно, о чем бредил дедушка?
Дело в том, что Юнг вдруг стал завсегдатаем не только на страницах о поиске внутреннего бога, но и в критических дискурсах. Поразительно, но его наряду с Фроммом цитируют как гуманиста, критика тоталитаризма и капитализма, разоблачителя механицизма и детерминизма современных наук.
Да, вот только это критика консерватора, а не новатора – отчего особенно смешно выглядят леваки, поминающие его в контексте неприятия массового общества или отказа от стяжательства (да легко советовать отказ от денег, когда у вас никогда не было в них недостатка).
Увольте, но я не знаю в какие моменты высокомерие Юнга оборачивалось гуманизмом? И как отличить ценные теоретические прозрения от безосновности и сомнительности всех его предпосылок? Если вам зачем-то это нужно, то есть смысл продолжать ревизию и инвентаризацию его учения. Мне же все чаще кажется, что это попросту не нужно.