У моей двоюродной сестры Фёклы Оттоман родились внуки: мальчик и девочка – Алевтина и Николай.
***
В декабре, когда земля была покрыта снежным покрывалом, в Петербурге открылась Императорская военная академия, в которой собираются преподавать широкий круг военных и смежных с ними дисциплин. Сын незамедлительно отправился туда учиться. Я одобрил его решение, ведь всё равно он такой упрямый, что ему бесполезно перечить. Как он задумал, так и сделает.
Перед отъездом в Петербург Митя попытался наладить отношения с Дариной. Вроде бы им удалось немного примириться: девушка дала слово, что будет отвечать на письма.
Серебром окрасились виски,
Сердце сжалось от тоски.
Вот такие строки однажды посетили мою побелевшую от времени голову. Мы с Танечкой вдвоём остались в доме. Конечно, мы надеемся, что после учебы Митя вернётся из Петербурга в родные края, но до этого момента нам предстоит скоротать множество вечеров в одиночестве или в компании гостей. Гости сейчас у нас бывают уже не так часто, предпочитая нам более молодые компании. Но в те шумные вечера, когда под нашей крышей собираются дорогие сердцу люди, Татьяна, как прежде, музицирует, развлекая нетребовательную публику романсами на слова Пушкина Александра Сергеевича.
Долгожданное первое письмо от сына заставило трепетать от волнения наши сердца. Казалось, прошла целая вечность до того, как заветный конверт попал к нам в руки.
Каково же было наше удивление, когда Митька сообщил, что с ним учится Емельян Потемкин – сын Радомира. Как и в детстве, братья снова много времени проводят вместе и очень рады выпавшей им возможности.
Емеля по-прежнему не пропускает ни одной особы женского пола, но это не мешает его успешной учебе.
О самой учебе Димка писал, что наибольшее внимание уделяется стратегии, тактике и военной истории. Всё, как он и хотел!
В целом письмо получилось краткое и сухое, содержащее в себе только основные факты. Подробностей было очень мало. Однако Митя пишет, что послушался моего отцовского совета и стал записывать наиболее интересные и важные события для потомков. Действительно, в конверте нашлось еще несколько листов, которые мой отпрыск попросил вшить в семейную летопись.
Далее со слов Дмитрия Ивановича Белика.
О, да! Мундир, муштра и прекрасные дамы кому угодно вскружат голову сильнее крепкого вина. За ежедневными учениями и военной подготовкой я даже не вспоминал о той, что так нещадно дала мне от ворот поворот. За несколько недель я не написал Дарине ни строчки. Однако отец в письме сообщил, что дочь мясника еще ходит в девках. Не удивлен! С таким-то характером она и до самой смерти останется незамужней.
Светские вечера по-прежнему часть моей жизни: звонкая монета дала мне право посещать балы и трактиры когда вздумается. Большинство вечеров скрашивалось присутствием какой-нибудь дамы.
Были такие девушки, которые отдавались без тени сомнения, не стесняясь дарили ночь любви, очаровывая грацией и красотой. Наутро они словно испарялись с первыми лучами восходящего солнца, готовые исчезнуть из моей жизни навсегда. Были и те, которые уходили, даже не попрощавшись. Тогда поутру на опустевшей подушке я по обыкновению обнаруживал любовную записку, источающую тонкий и нежный аромат.
Среди таких была цыганочка Аза, которая заверила, что время, проведенное со мной, было великолепным, а между строк читалось, что девушка готова повторить наше ночное приключение. Но мне этого не нужно.
Потом пошла череда неудач. Все будто сговорились, мечтая забыть встречу со мной подобно страшному сну. Некоторые утверждали, что нет ничего хуже, чем стать моей супругой. Что о себе возомнили эти выскочки!? Говорить подобное дворянину, сыну знатного человека! Не рехнулись ли они разом? В лицах каждой их этих недотрог я видел Дарину Байер, чтоб ей провалиться!
Однажды ко мне подошла пожилая цыганка и сказала, что на мне лежит проклятие, которое она может снять, ежели я щедро заплачу ей. Когда я услышал, сколько денег она желает заполучить, то взашей прогнал шарлатанку. На самом деле я промотал почти все деньги, которые отец давал мне с собой. Это происшествие только усугубило мое и без того мрачное настроение.
Хотя… нет, всё казалось мне не таким уж плохим, поскольку ни одна из девушек не вызывала во мне подлинного интереса. По-настоящему я заволновался, когда познакомился с прекрасной Аллой Бенсон. Не берусь утверждать, что я влюбился в нее, но она мне нравилась. Ее семья не богата, но уважаема в широких кругах. Девушки семьи Бенсон отличаются красотой и незаурядным умом. Я впал в отчаяние, когда Алла ответила отказом на мои ухаживания. Неужели старуха-цыганка была права?
Я считал дни до стипендии. Когда заветная сумма была у меня на руках, я разыскал ту самую цыганку. Сделать это было не трудно, ведь она почти каждый вечер околачивается около одного и того же питейного заведения Петербурга. Взвесив на руке кошелек, туго набитый деньгами, старуха заявила, что поможет мне.
Эта алчная женщина устроила мне свидание, после которого мне захотелось сделать цыганке кровопускание. Очевидно, что девушка, которую мне нагло подсунули, была пьяна или одержима бесами. Да она даже не могла твердо стоять на ногах!
А после этого, она, видимо, и шишку себе на башке набила, и ум последний стрясла. Она хохотала над моими остротами, как безумная. И мне это нисколечко не льстило. Я готов был провалиться сквозь землю, когда она запрокидывала голову и громко гоготала, будто ничего смешнее моих слов в жизни не слышала. Чудачка окончательно сразила меня на повал, когда заявила, что встретится со мной в другой раз, когда у меня будет настроение получше. Что? Другой раз? Ни за что! Одна только мысль об этом заставила меня бежать далеко, быстро и без оглядки.
Удалившись на безопасное расстояние, я оглянулся дабы удостовериться, что эта убогая не преследует меня. И знаете, что она делала? Доставала что-то из помойки и ела!!! Надеюсь, никто из студентов не видел, что я был с ней на свидании!
Тогда-то и воротились мои мысли вновь к Дарине Байер. Поддавшись сиюминутному порыву, я написал ей письмо, в котором попросил о встрече. Я ни на что не надеялся, зная, что она откажет мне, как и всегда это делала. Но она согласилась приехать в Петербург. Не веря увиденному, я перечитывал письмо снова и снова.
Вот и настал тот день, когда мы с Дариной стоим посреди Королевского сада, разбитого на окраине Петербурга. Она веселее смеется, обнажая белоснежные зубы, а я чувствую себя круглым дураком и с трудом подбираю нужные слова для беседы.
Там же в саду звучала музыка и мы начали танцевать, ловя на себе то осуждающие, то восхищённые взгляды. Всё происходящее было похоже на чудесный сон. Просыпаться совсем не хотелось.
Как и в случае с письмом, поддавшись какому-то наваждению, руководствуясь порывом, я спросил у Дарины, испытывает ли она ко мне какие-либо чувства. В следующее мгновение я был уничтожен, разбит, растоптан подобно несвежему овощу. Сказав, что ни о каких чувствах не может быть и речи, девушка убежала от меня.
Что всё это значит? Несносная девчонка мстит мне за то, что я однажды обошелся с ней невежливо? Это жестоко с ее стороны! Зачем она поехала в такую даль к человеку, к которому душа не лежит? Да пропади она пропадом! Я не стану больше искать с ней встречи, не напишу ей ни одного письма! Пускай катится на все четыре стороны!
Я ещё долго бродил по мощёным дорожкам сада, злясь и сыпля проклятиями в адрес всего семейства Байер, пока не увидел Дарину, нюхающую цветы. Что-то предательски сдавило грудь. Я простоял так несколько мгновений, а потом чертыхнулся и стремительно зашагал прочь. Прочь от бабы ветрогонки!*
*Баба ветрогонка — вздорная (устар.)
На выходе из Королевского сада я ещё раз остановился и огляделся. Дорога сюда открыта для всех слоев населения, для людей с любым достатком. В этой части сада было людно. Не сошелся весь свет клином на чертовке Дарине! Вон сколько девушек ходят кругом! Рано или поздно среди них отыщется та, что будет со мной в горе и в радости.
Я стал вглядываться в лица. Может, кто-то станет меня осуждать, говоря, мол, не в красоте дело, но мои дети (если они всё же появятся) станут продолжателями династии Белик, наследниками дворянского титула. Им положено родиться красивыми! Быть умным – удел мужчины, а с женщины спрос только на красоту, да ещё - покорность. Обретя для потомков дворянский титул, мой отец избавил женщин от необходимости выполнять черновую работу, так пусть же они блистают на балах своими манерами, грациозностью и необыкновенной красотой! Ежели лицом не вышла – не носить тебе гордую фамилию Белик!
Семейное дерево крупным планом