Личность и эго - это совершенно не тождественные вещи. Личностность человека — это та самая исключительность Божественной задумки, ради которой Бог приводит каждого из нас в этот мир. Она может стать основой для эгоистичности, когда мы её присваиваем себе — «Солнце всходит и восходит по веленью моему».
Весь мир вокруг меня, такого чудесного и замечательного, крутится. А можем совершенно по-другому: можем её развернуть в противоположном направлении и видеть, что именно благодаря тому, что я такой, какой я есть, через меня Бог открывается таким образом. Через рядом стоящего человека Он открывается иным образом. И мы, когда смотрим друг на друга, мы вступаем в такое взаимодействие прославления Творца через то, как Он отражается через нас. Это, наоборот, абсолютно не эгоистично.
Чтобы нам не запутываться, проще отказаться от самого термина «эго», потому что у святых отцов этого термина нет. А в современных психологии, во всём комплексе антропологических наук этим понятием описывается что угодно. Мы можем остаться в пространстве нашего богословского языка, и вместо «эго» использовать понятие «самость». Вот с самостью всё более-менее понятно. «Самость» — это залипание человека на себе самом.
Церковь должна предложить набор инструментов, которые с этим залипанием дают возможность бороться. И это то, что мы, по привычке, называем «церковной дисциплиной». Но механически-то ничего не работает. Мы сегодня находимся в очень интересном периоде жизни нашей Церкви, когда за последние несколько десятков лет существенно вырос запрос на осознанность веры, что люди не просто слепо верят в то, что, соблюдая церковный регламент, установки церковных правил, постясь, ходя в храм, участвуя в Таинствах, они автоматически станут святыми. Люди хотят понимать, как это работает.
А если оно не работает в конкретном моём случае? А если я 20-30-40 лет живу по такому распорядку, но объективно вижу, что становлюсь только хуже? В чём причина? Имею ли я право задать такой вопрос? Или вся православная духовность — это такая игра в одни ворота: ты должен делать так, как мы тебе говорим, а результат узнаешь после смерти?
Как тогда понимать изречения многих святых отцов, которые на пороге смерти говорили, что даже не положили начало покаянию.
Критерий очень простой. Самость как наполнение моего внутреннего пространства. До тех пор, пока это пространство наполнено, пока оно забито, Бог туда не может вломиться, не может войти, пинком, открыть дверь и сказать: «Ребята, выметайтесь отсюда, теперь Я пришёл!» Нет, это исключено. Но мы можем создать некое внутреннее разряжение, в которое он может постепенно войти. Вот как раз эта фраза Сысоя Великого «положил ли я начало покаянию?» — свидетельство о том, что Его там уже настолько мало, что по большому счёту это значения не имеет.
Удивительная вещь: вся аскетика и все наши труды, все наши подвиги с лёгкостью превращаются из величайших добродетелей в страшнейших врагов. Потому что чем больший подвиг вы на себя берёте, тем легче вам присвоить его как некое собственное достижение. То есть декларируя уменьшение вашей самости, благодаря вашему подвигу вы, наоборот, её утверждаете, потому что я смог это сделать — тем самым обесценивая весь этот подвиг.