Об упущенных возможностях российской «мягкой силы» в Мьянме.
Когда в России начинают говорить о «мягкой силе», тут же привычно выскакивает словечко «соотечественники». Именно их полуфиктивные организации (зачастую нежизнеспособные без внешней подпитки) почему-то считаются чуть ли не основным орудием российского влияния в мире. Именно они тужатся на российские средства, бегая в сарафанах с кокошниками и изображая «уголок России» в зарубежной стране, на который, по задумке должны сбегаться восхищенные аборигены. И это при том, что находящиеся во многих странах мира Американские центры никогда не были замечены в том, чтобы они собирали живущих в этих странах выходцев из США, напяливали на них ковбойские шляпы и заставляли скакать на лошадях.
Впрочем, Россотрудничества в Мьянме не было и нет. Советский культурный центр закрыл в Янгоне избушку на клюшку еще в 1990 году, и с тех пор здесь почти не наблюдалось никакой зримой российской «мягкой силы» - разве что один раз фонд «Русский мир» выделил грант для организации в Янгоне годичных курсов русского языка. Еще иногда в Мьянму приезжают профессиональные «соотечественники» из Вьетнама и идут в основном на факультет русского языка Янгонского института иностранных языков. Ну и, наконец, сюда изредка наведываются исполнители малопонятных для абсолютного большинства мьянманцев классических произведений европейских композиторов – на рояле, на виолончели или на флейте.
Вот, собственно, и вся активность из разряда «мягкой силы». «Профессиональные соотечественники» из Вьетнама (милые, доброжелательные люди, нашедшие свое место в жизни) с готовностью объясняют, что в Мьянме просто почти нет им подобных, а значит там «не с кем работать», и поэтому центр «куста» - во Вьетнаме (слово «куст» не я придумал). Они же любят рассказывать, что больше десяти лет назад Мьянму в Россотрудничестве прицепили к бангладешскому «кусту» - это произошло исходя из соображений географии, потому что кто-то в Москве вдруг заметил, что на карте эти две страны (которые на самом деле похожи друг на друга примерно как Армения на Азербайджан) находятся рядом. Впрочем, в Мьянме обычно бывает некому оценить их самопровозглашенный подвиг по ее отрыву от бангладешского «куста» - потому что никакой заметной активности Россотрудничества ни до, ни после этого знаменательного события в этой стране как не было, так и нет до сих пор.
Восемь тысяч человек – это уже дивизия
В 2001 году власти Мьянмы начали централизованно посылать выпускников своих вузов на учебу в Россию. В основном, это были молодые офицеры, только что окончившие военную академию, но были в этих наборах и гражданские специалисты. В России абсолютное большинство из них получало гражданское образование, в основном технической направленности. В первые годы Мьянма отправляла в Россию учиться более тысячи человек ежегодно, но потом, когда вернулись назад первые наборы, и лучше из них стали преподавателями в двух ведущих военных академиях, поток постепенно начал сокращаться до нескольких сотен в год. Тем не менее, большое число мьянманцев учится в России до сих пор, и даже защищает кандидатские и докторские диссертации.
В начале 2000-х для военных властей Мьянмы Россия была оптимальным выбором – путь в западные вузы в условиях введенных против страны санкций для молодых мьянманских военных был закрыт, а посылать основную их массу на учебу в Китай военному руководству страны по понятным причинам тоже не казалось правильным. При этом, в России еще сохраняется унаследованный со времен СССР высокий научный и технический потенциал, который позволяет российскому диплому достаточно высоко котироваться во многих странах мира. Больше того, многие мьянманские выпускники-инженеры сегодня работают по полученным в России специальностям в Сингапуре – и там российский диплом технического вуза обычно служит безусловным пропуском в профессию.
Сегодня число тех мьянманцев, кто прошел обучение в России за последние почти два десятилетия, приближается к восьми тысячам (как шутят сами мьянманцы, «это уже целая дивизия»). При этом, мьянманские выпускники - не люди с улицы и не студенты, попавшие в Россию «самотеком», а целенаправленно обученная в России будущая военно-политическая элита страны. Именно «военно-» и именно «политическая».
Во-первых, военные, которые традиционно играют в мьянманской политике огромную, а иногда и решающую роль, в ближайшие десятилетия эту роль за собой сохранят. Гражданскому президенту страны по конституции не подчинен ни один вооруженный человек – даже полиция и пограничная стража находятся под командованием главкома вооруженных сил. Главком представляет президенту для назначения трех силовых министров, и за военными закреплена четверть мест в парламенте. А конституцию, в которой это все прописано, без согласия военных изменить невозможно. Поэтому военная элита страны – это важнейшая часть ее политической элиты.
Во-вторых, ушедшие в отставку военные очень часто оказываются на госслужбе. К их достоинствам относится не только высокий уровень компетенции, но и умение организовать работу, четкое выполнение распоряжений и хорошее знание собственной страны, полученное в годы военной службы. Да и качество их образования обычно говорит само за себя. Сегодня выпускников российских вузов можно встретить во многих мьянманских министерствах, и иногда они уже поднялись до уровня генеральных директоров. Кроме того, территориальные офисы Общего административного департамента, который структурно входит в министерство канцелярии правительства Союза, и который многие именуют «глазами и руками» центральной власти на местах, состоит на 60-70 процентов из бывших военных.
В-третьих, у мьянманских военных есть своя бизнес-империя в виде двух огромных многопрофильных корпораций, входящих в число крупнейших налогоплательщиков бюджета страны. Отставные военные (а в их числе – выпускники российских вузов) работают и там – и уже тоже отнюдь не на рядовых должностях.
«Россия о вас не забыла»
В ноябре 2014 года в Мьянму для участия в девятом Восточноазиатском саммите приехал тогдашний российский премьер-министр Дмитрий Медведев. Главными пунктами его программы вне саммита значились посещение пагоды Уппатасанти в Нейпьидо и расположенного рядом с ней вольера с белыми слонами.
Одновременно с Дмитрием Медведевым Мьянму на этот же саммит приехали тогдашний американский президент Барак Обама и премьер Госсовета КНР Ли Кэцян. В программе Обамы была встреча с ведущими политиками страны, ток-шоу со студентами, посещение здания бывшего правительственного комплекса в Янгоне. Китайский премьер побывал в средней школе и там объявил, что 100 лучших ее учеников в следующем году поедут в Китай. И нужно понимать, что ради того, чтобы заслужить право поехать в Китай, тысячи мьянманских мальчишек и девчонок тут же начали штудировать статьи по китайской истории и культуре, а также самостоятельно учить китайский язык.
А российского премьера организаторы его визита повезли посмотреть белых слоников – пусть и важный для Мьянмы, но совершено не имеющий отношения к России символ королевской власти. Видимо, в российском посольстве так и не придумали, чем еще занять главу российского правительства в далекой экзотической стране. В самом деле, не встречаться же ему с представителями нескольких тысяч мьянманцев, окончивших в предыдущие годы российские вузы!
Не знаю, насколько прилично упоминать о собственной персоне, но так получилось, что именно моя статья об этом, опубликованная в одном из российских СМИ, хоть немного изменила ситуацию. Статью прочитали… нет, не в Россотрудничестве, а в министерстве обороны России – и, надо отдать им должное, очень оперативно отреагировали. Уже через три месяца на прием по случаю Дня защитника отечества в Янгоне, организованный аппаратом военного атташе, были приглашены выпускники российских вузов, проходящие службу в вооруженных силах Мьянмы. Именно в это время Россия огребала по полной от западных стран за Крым, и это ощущалось даже в Мьянме - гостей из числа иностранных военных атташе на приеме было меньше обычного. Но, несмотря на это, прием стал событием.
Молодые офицеры в форме для торжественных приемов (есть в Мьянме у военных и такая разновидность формы) были действительно счастливы, что их пригласили. Они с радостью общались и с российскими дипломатами, и с иностранными гостями, рассказывая им о своей учебе в России и о том, как им сегодня служится. Такого иностранцы не видели ни на одном другом приеме, и для военно-дипломатического корпуса он действительно стал эксклюзивом. Но главное в том, что приглашенные на прием мьянманские офицеры поняли, что Россия их не забыла!
С тех пор приглашение мьянманских офицеров на приемы по случаю Дня защитника отечества стало хорошей традицией. Со временем такие приемы даже получили даже некоторое «светское» наполнение – например, у одного из учившихся в России офицеров девушкой оказалась известная мьянманская кинозвезда, и остальные мьянманские гости во время неформальной части приема с увлечением брали у нее автографы. То есть, в тот момент основным проводником российской «мягкой силы» в Мьянме безусловно было министерство обороны России – при том, что у этого ведомства совсем другая функция, да и при всем желании оно создано не для того, чтобы подменять структуры гуманитарного сотрудничества.
Не «мингалаба», а «привет»
С приходом в 2016 году на должность нового российского посла (впервые за много лет – профессионального бирманиста) был наконец составлен полный список тех мьянманцев, которые имели или имеют отношение к СССР/России. На приемах российского посольства сегодня можно понять, почему получил приглашение именно тот или иной гость – а не как раньше, когда эти мероприятия были наполнены янгонской тусовочной швалью, кочующей с приема на прием и воспринимающей День России исключительно как повод нахаляву пожрать и выпить водки.
В этом списке есть как представители старшего поколения, которые получили образование еще в СССР и добившиеся успеха в самых разных сферах деятельности (в их числе, например, нынешний министр строительства Мьянмы Хан Зо, закончивший в свое время с красным дипломом МАДИ –друзья по учебе в Москве до сих пор зовут его на русский манер «Ханский»), так и относительно молодые люди, которые после учебы в России по каким-то причинам покинули вооруженные силы и сегодня ушли на хорошие должности в госструктурах, преподают в университетах, или занялись бизнесом.
Но что делать со списком этих людей дальше? Дипломаты в таких случаях разводят руками: мы предлагали им создать Общество дружбы Мьянма-Россия, а они как-то без энтузиазма к этому относятся. И ни у кого не возникает вопрос - а это им зачем, при том, что Россия внятной повестки развития двусторонних отношений и создания новых экономических возможностей для Мьянмы представить не в состоянии? Ну, создадут они это общество – чтобы что? Они и так периодически встречаются большими и маленькими компаниями, вспоминают Россию, слушают и поют российские пасни, общаются в мессенджерах со своими российскими преподавателями. Зачем для этого нужна какая-то бюрократическая структура?
Я много раз спрашивал мьянманцев, вернувшихся из России: во время вашего обучения к вам кто-то приходил из Россотрудничества? И выяснил, что они даже слова такого не знают, и для них наличие в России такой структуры стало настоящим открытием. А вот кому они по-настоящему благодарны – так это своим университетским преподавателями, которые организовывали для них экскурсии по Москве и даже ездили с ними по Золотому кольцу – при том, что кроме этих экскурсий у преподавателей есть чем заняться, и им за такую «мягкую силу» никто никаких денег не платит.
Недавно я разговаривал с мьянманцами, которые не только закончили российские вузы, но и защитили в Москве диссертации. Они уже давно в Мьянме на хороших должностях в вооруженных силах и в госструктурах, и у них здесь все отлично. На мой вопрос, почему они стараются даже между собой иногда говорить по-русски и не забывать тот язык, который им, похоже, больше никогда в жизни не понадобится, один из них ответил: «Это было бы предательством нашей молодости и наших российских учителей. Да и обидно было бы понимать, что мои восемь лет учебы в России – это все зря».
В этот момент я понял, почему в маленьком мьянманском городке Пьин У Лвин около Мандалая, где находятся две ведущие военные академии страны, встретившиеся на улице на мотоциклах майоры часто орут друг другу не мьянманское «мингалаба», а русское «привет!». Но если бы я в этот момент посмотрел на него с горящими глазами и с комсомольским энтузиазмом воскликнул: «А давай ты и твои друзья создадите Общество дружбы Мьянма-Россия!» - он бы точно посмотрел на меня как на клинического идиота.
Вместо этого я спросил у него: а что если люди из Россотрудничества встретятся с твоими младшими друзьями, которые еще сейчас учатся в России – будет у вас интерес? Он отнесся к этому с неподдельным энтузиазмом и сказал, что мьянманцы в России готовы не просто познакомиться, но и показать, как они по-своему «обживают» Россию, делая ее своим вторым домом (а значит – сохранив в будущем о ней самые положительные воспоминания). Например, они готовы показать Мьянманский центр буддизма Тхеравады в подмосковной Балашихе, где мьянманские студенты во время летних каникул могут на время уйти в монахи – иногда вместе со своими российскими друзьями. То есть, «российские» мьянманцы, при полном отсутствии внимания к ним разных россотрудничеств, создают для себя собственный вариант российской «мягкой силы», самостоятельно делая все, чтобы Россия, несмотря на большие расстояния, стала для них близкой страной.
За горизонтом событий
Итак, никакого Россотрудичества в Мьянме нет – от слова вообще. А между тем, именно в этой стране (крупнейшей по площади и третьей по населению в материковой части Индокитая, где живет 55 миллионов человек – больше трети от населения России) сегодня идет активное формирование очень влиятельной группы пророссийской военно-политической элиты, представители которой уже через 10-15 лет будут занимать главенствующие позиции в государственном аппарате и в вооруженных силах страны. А другие представители этой элиты будут в числе университетских профессоров, лидеров бизнеса и общественных деятелей.
Больше того, учитывая активную работу западных структур в тех странах региона, которые когда-то считались «друзьями СССР», можно уверенно спрогнозировать, что они уже, к сожалению, «уходящая натура» для российского влияния. Российские дипломаты во Вьетнаме с сожалением отмечают, что нынешнее поколение вьетнамских министров уже не говорит по-русски и плохо знает Россию, а вьетнамская молодежь в основном смотрит на страны Запада. Но если все так и есть - зачем тогда содержать там кучу малопонятных структур как бы «российской мягкой силы»?
А в Мьянме, которая из-за продолжающегося на нее западного санкционного давления до сих пор во многом «закрыта» для массового образования ее элиты на Западе, и в которой Россия с ее имиджем страны, не желающей ни перед кем капитулировать и отстаивающей в мире свои интересы, вызывает искреннюю симпатию, министры и генералы с российскими дипломами – это фактически неизбежность уже не столь далекого будущего. То есть, судя по всему, совсем скоро именно Мьянма объективно станет центром российского влияния и продвижения российских интересов (в том числе гуманитарных) в странах Юго-Восточной Азии, и наиболее дружественной России страной в АСЕАН. Кто в России отдает себе отчет в этих процессах и готовится к этому?
Мьянманские выпускники российских вузов уже сегодня вовлечены в водоворот различных программ, стажировок и конференций и постоянно ездят в Японию, Индию, Китай, Южную Корею, Израиль, а иногда и в страны Европы и США. Россия постепенно остается у них за горизонтом событий – как яркое, но бесполезное воспоминание о молодости. И, похоже, Россия сама делает все, чтобы они поскорее про нее забыли.
В 2015 году в мьянманских правительственных структурах решили вводить должности постоянных секретарей – то есть, по сути, главных бюрократов министерств, не зависящих от политических назначений. Южная Корея быстро подсуетилась и объявила о том, что она готова обучить кандидатов на эти должности их новому функционалу абсолютно бесплатно. А после их возвращения в Мьянму у Южной Кореи появился список лояльных к ней бюрократов высокого уровня, которые могут проконтролировать решение любых вопросов и «приделать ноги» любой бумаге. А ведь парочка из тех кандидатов в постоянные секретари, кто прошел обучение в Южной Корее, закончила российские вузы!
Что мешает России предлагать мьянманским властям подобные программы не только правительственных, но и, например, исследовательских стажировок по каким угодно вопросам – от изучения российской федеративной модели государства (для Мьянмы это сейчас очень актуально) до принципов функционирования электронного правительства? Тем самым будет дан шанс мьянманцам, получившим образование в России, снова и снова приезжать в по делам в страну своей молодости, понимая при этом, что они обретут там полезные знания и опыт, помогающий им в дальнейшем карьерном и профессиональном росте. А главное – они еще раз убедятся, что Россия о них не забыла и будут стараться быть к ней благодарными. А заодно Россия могла бы предложить их сыновьями и дочерям возможности для учебы в российских вузах по специальным программам – для детей тех иностранцев, у кого уже есть российские дипломы. То есть, сделать все, чтобы российская «мягкая сила» воспроизводилась на поколения вперед.
Но этого в Мьянме нет и близко – при всей ее сегодняшней важности для России и неизбежного повышения степени этой важности в самом ближайшем будущем. Может, главная причина упущенных возможностей на мьянманском направлении, если верить бюрократам из Россотрудничества, действительно состоит в том, что в этой стране нет «профессиональных соотечественников», с которыми легче работать и с которыми московские чиновники могли бы обо всем договориться?