Главный итог конституционного «плебисцита» — разрушение уверенного провластного большинства. Падение рейтингов Путина не выдумка, не миф, и уже отражается на реальной политической ситуации в стране.
Не буду повторять очевидные вещи про фальсификацию итогов голосования 25 июня - 1 июля 2020 года. Об этом сказано достаточно, и мусолить тему дальше нет особого смысла. Намного интересней оценить масштаб фальсификаций, чтобы ясно понимать, сколько людей реально поддерживает режим в тот или иной момент времени, а сколько, напротив, готово к переменам. И я говорю не только про нынешнее голосование, но и про выборные циклы 2012-18 годов.
За отправную точку я беру данные Сергея Шпилькина — главного электорального гуру России, — математические модели которого, на мой взгляд, наиболее точно и достоверно отражают масштаб махинаций на федеральных выборах путинской эпохи. Для простоты и наглядности я включаю в анализ только президентские кампании и конституционное голосование, оставляя за скобками выборы в Госдуму и региональные стрельбища.
Кроме того, говоря о фальсификациях, я буду считать за данность, что они увеличивают итоговый результат главного кандидата и явку, но не отнимают голоса у оппозиции. Понимаю, что это несколько грубоватое допущение — так на выборах 2018 года, по достоверным свидетельствам, у Павла Грудинина было украдено около 1 миллиона голосов. Однако моя задача в первую очередь оценить размер пресловутого Путинского большинства, поэтому я решил считать по максимуму, без скидок на переписанные протоколы (фальсификацию которых очень трудно доказать) и прочие так любимые оппозицией ужимки вроде «запуганных бюджетников» и «одурманенных пропагандой» пенсионеров.
Упрощая, свой метод я бы описал так: вычитаем из официальной статистики только чистые, однозначные вбросы, а затем — смотрим результат и пытаемся его проанализировать.
2012 год. Первый слом
Итак, начать стоит с президентской кампании 2012 года — последних больших «до крымских» выборов. Они, с одной стороны, проходили в условиях максимальной (на тот момент) мобилизации лояльного электората, а с другой, — затухающей, но еще не иссякшей протестной волны «белоленточного» движения.
Официальные данные
Явка - 65% или 71,7 миллион человек
Путин - 63% или 45,5 миллионов
Оппозиция - 36% или 26 миллионов
Скорректированные данные (по методу Шпилькина)
Явка - 56% или 61,5 миллиона
Путин - 57-58% или 35-36 миллионов
Оппозиция - 42% или 26 миллионов
На этих выборах за Путина было вброшено около 10 миллионов голосов. Интересно, что даже по официальным данным в 2012 году Владимир Владимирович набрал меньше 50% от списочного состава избирателей (109-110 миллионов человек). В итоговые протоколы были вписаны 45,5 «чуровских» миллиона — это меньше результата Дмитрия Медведева в 2008 году (52,5 миллиона) и меньше собственно путинских уровней 2004 года (49,5 миллиона).
По скорректированным данным в 2012 году Путин набрал 57-58% от явки, что составляет, в пределе, 36 миллионов голосов. Одновременно оппозиция совокупно получила 42% или 26 миллионов голосов. Эти цифры хорошо соотносятся с социологическими замерами: у подножья протестной волны, в сентябре 2011 года, рейтинг одобрения Путина (по исследованию «Левада-центра») оценивался в 68%; на пике протестов, в декабре 2011-го, — 63%, в конце 2012 года, уже после заката протестного движения, — те же 63%, а в ноябре 2013 года, за несколько месяцев до начала Олимпиады и революции в Украине, — 61%.
То есть можно с определенной уверенностью говорить, что к завершению большого, 13-летнего «до крымского» этапа Владимир Путин подходил, имея поддержку около 60% активного электората, тех самых 35-36 миллионов человек. Против Путина выступали примерно 40% активных избирателей, или 26 миллионов человек.
За вычетом грубых фальсификаций, это цифры фиксировали процесс вялотекущей утраты Путиным контроля над страной. Рейтинг, балансирующий на уровне 60%, для лидера авторитарной системы нельзя считать устойчивым. С другой стороны, 40% активных противников режима это очень много: при таком соотношении сил элиты начинают испытывать тревожность, оппозиция бросается на «запах крови», в обществе появляются ожидания скорых перемен. От рейтинга 60% до серьезных, почти революционных волнений — один шаг, что и показали события 2011-12 годов.
После трудной, потной мобилизации 2012 года режиму требовался прорыв — без него успешно преодолеть электоральный цикл 2016-18 годов было затруднительно, или вовсе невозможно. Впереди маячила «вторая болотная», причем более массовая, обширная и злая. К концу 2013 года экономическая модель зрелого Путинизма себя полностью исчерпала: ВВП страны вырос на жалкие 1,8%. И это при цене на нефть в 110 долларов за баррель, отсутствии санкций, спокойных отношениях с Европой и США, крайне благоприятной конъюнктуре в мировой экономике.
Иными словами, экономического решения для преодоления близкого кризиса власти не просматривалось. Но Владимир Путин нашел ответ, как водится, — ассиметричный, не из области улучшения жизни граждан, а из пространства геополитики. Этим ответом стала «Крымская весна».
2018 год. Крымский консенсус
Выборы 2018 года проходили в формате референдума о доверии Владимиру Владимировичу и стали его главных триумфом за двадцать лет бессменного правления. Крымская эйфория к тому времени почти улеглась, однако мартовские выборы-2018, намертво привинченные ко дню объединения (или «воссоединения», в терминах пропаганды) Крыма с Россией, стали последним, финальным аккордом этого исторического цикла. Он стартовал весной 2014 года, с рейтинга одобрения, взлетевшего до 86%, и завершился весной 2018 года, когда спустя месяц после выборов и за месяц до старта пенсионной реформы работу Путина одобряли 80% опрошенных.
Итоги президентских выборов зацементировали крымский консенсус.
Официальные данные
Явка - 67% или 73,5 миллиона человек
Путин - 76% или 56,4 миллиона
Оппозиция - 23% или 17 миллионов
Скорректированные данные
Явка - 61-62% или 67-67,5 миллионов
Путин - 72-73% или 48-49 миллионов
Оппозиция - 25% или 17 миллионов
Почти все серьезные аналитики сходятся во мнении, что на выборах 2018 года вбросы оказались менее значительными, чем в прежние годы. По консервативной оценке явку нагнали на 6,5-8 миллионов голосов, то есть вместо нарисованных 56 миллионов голосов и 76% «за» Путин набрал 73% и 48-49 миллионов голосов. Спрашивается, зачем вообще что-то фальсифицировать при столь высокой реальной поддержке? Во-первых, по инерции системы, которая не умеет работать честно, а во-вторых, чтобы получить 55 миллионов голосов +, или 50% + от списочного состава избирателей.
Выборы 2018 года стали первыми, где власть начала гоняться за этой магической цифрой — 55 миллионов +. Видимо, это не столько формальная установка кураторов Администрации президента, сколько психологические комплексы самого Владимира Владимировича, для которого одобрение (пусть и нарисованное) абсолютным большинством избирателей является комфортным и оправдает любые действия во внутренней и внешней политике.
Но все эти оговорки не отменяют главного — Путинское большинство было четко очерчено в границах 70-73% от реальной явки и равнялось 48-49 миллионам голосов. Это путинский максимум за двадцать лет, это недостижимо много для любой демократической страны и вполне приемлемо для самодержавия российского извода. Комфортный уровень, во всех смыслах. Оппозиция при этом сжалась до 25% или 17 миллионов человек, потеряв относительно 2012 года около 9 миллионов голосов. Вместо 40% в ряды противников режима записалась только четверть пришедших на участки избирателей — число, которое вполне можно игнорировать.
Здесь же стоит обратить внимание на явку: относительно 2012 года она выросла с 61,5 миллиона до 67,5 миллиона человек, то есть на 6 миллионов. Не очень много, учитывая беспрецедентные усилия власти по мобилизации провластного электората. То есть крымский эффект радикально сказался на результате Путина, но не на явке. В 2012 году выборы проигнорировали 48-49 миллионов избирателей, в 2018 году — 43 миллиона. Огромная пассивная масса, чьи политические предпочтения до конца не ясны. Можно предположить, что эти люди молчаливо за власть — любую, старую или новую. То есть они за Путина, но если в стране вдруг победит Зюганов или Навальный, — они будут за Зюганова или Навального. Инертное болото без собственного мнения.
Так или иначе крымский консенсус был подтвержден на всех уровнях, и официальном, и скорректированном, и местном. Например, Иркутская область традиционно входит в чисто регионов, где никогда не было массовых фальсификаций и вбросов. Это объективный факт. Смотрим: в 2012 году Путин получил в Прибайкалье 56% или 1 073 тысяч голосов, а оппозиция, соответственно, 43% или 465 тысяч при явке в 56%. В конкретном городе Иркутске (который можно взять за образец голосования типичного российского мегаполиса) Путин получил 50%, местами даже уступив Михаилу Прохорову. Это вполне отвечает раскладке Шпилькина и укладывается в общероссийские данные, скорректированные по его методике.
А теперь взглянем на 2018 год: в Иркутской области Путин получил 73% или 763 тысячи голосов при явке в 55%. Оппозиция получила 26% или 270 тысяч. По городу Иркутску Путин набрал 72%. И здесь Прибайкалье вновь точно соотносится с моделью Шпилькина, за исключением явки, которая стала самой низкой в стране — но это чисто иркутская особенность, свидетельствующая об отсутствии традиций мобилизации электората.
Резюмирую: крымский консенсус 2018 года неоспорим, он оценивается в 73% активного электората или 48-49 миллионов человек. Казалось бы, с таким уровнем поддержки (и это после 18 лет у власти!) Путину вообще ничего не может угрожать. Рейтинг железобетонный, оппозиция раздавлена, экономика деградирует, но все еще стабильна и поддерживает уровень «выживаемости» большинства граждан...
А потом наступил 2020 год. Конституционный плебисцит
Триумф марта 2018 года и голосование за пожизненного Путина летом 2020 года разделяют всего два года, однако за это время режим потерял не только завоевания крымского периода, но и часть той поддержки, которая имелась у власти на протяжении всего правления Владимира Владимировича, начиная с выборов 2000 года.
Пансионная реформа, повышение налогов, затяжной экономический кризис, нефтяной и валютный шок, пандемия коронавируса, закрытые границы, обнуление президентских сроков —эти события уложились в два года. И каждое из них жестко ударило по рейтингу Путина. Весной 2018 года, за месяц до старта пенсионной реформы, работу президента одобряли 80% опрошенных; осенью 2018 года, после объявления реформы и повышения НДС, — 66%, в конце 2019 года, перед анонсом конституционной истории, — 70%; в марте 2020 года, перед началом карантина, — 63%; в мае-июне, перед голосованием за поправки, — 59-60%.
Подчеркну — уровень одобрения в 59%, зафиксированный весной 2020 года, является самым низким за всю историю замеров, то есть за двадцать лет без малого. Это не просто локальная просадка рейтинга — на мой взгляд, речь идет о настоящей электоральной катастрофе, причем более серьезной, чем в 2011-13 годах, ведь тогда рейтинг опускался плавно, дрейфуя с уровней спокойных 2007-08 годов, на фоне вполне успешной (по нынешним меркам) экономической политики. Усталость от власти была гораздо меньше, еще не было ни Крыма, ни войны на Донбассе, ни «радиоактивного» безумия Соловьева и Ко в эфире федеральных каналов.
Сейчас, когда зенит Путинизма — и экономический, и политический, и моральный — явственно пройден, обвал рейтинга президента с 80% до 60% на коротком двухлетнем отрезке является первостепенной угрозой для системы личной власти. Режим стоит на пороге больших потрясений, имеющих все шансы превзойти события зимы 2011-12 годов. Тогда мы наблюдали сытые брожения городской буржуазии, теперь мы приближаемся к социальным волнениям «голодных» в глубинке. А такие «бунты» в России всегда чертовски опасны.
Почему я так уверенно об этом говорю? Очень просто — я опираюсь не на домыслы или предположения, но на анализ конституционного плебисцита, который и власть, и население трактовало однозначно — как широкий опрос о доверии Путину.
Официальные данные
Явка - 68% или 74,8 миллиона
За - 78% или 57,7 миллиона
Против - 22% или 16,5 миллиона
Скорректированные данные
Явка - 42-44% или 46-48 миллионов
За - 65% или 30-31 миллион
Против - 35% или 16-17 миллионов
Позорное (как по форме, так и по содержанию) голосование на пеньках и в багажниках принесло власти, по скорректированным данным, всего 46-48 миллионов голосов реальной явки. Разница с нарисованными официальными цифрами — 27-29 миллионов голосов. Это самая масштабная операция фальсификации результатов за всю современную историю России, отсчитывая с развала СССР.
Официально за путинские поправки отдали голоса 55,7 миллионов человек. Магическая цифра 55 миллионов голосов (50%+ от списочного состава избирателей) вновь достигнута, однако на такой низкой явке вбросить пришлось на порядок больше, чем в 2018 году. Там было около 8 миллионов лишних голосов, здесь — около 27 миллионов. Этого не скрыть, не замазать — фейковость голосования очевидна даже тем, кто никогда не интересовался политикой.
Приближенные к реальности (точных цифр мы, видимо, не узнаем никогда) итоги «плебисцита» выглядят следующим образом: за поправки 65% или 30-31 миллион человек, против — 35% или 16-17 миллионов. И явка в коридоре 42-44%, что само по себе является непозволительно низким уровнем для общефедерального голосования по изменению основного закона страны.
Относительно прошлых президентских выборов Путин потерял 8% (65% в 2020 году против 73% в 2018 году), в абсолютных — 17-18 миллионов голосов. Как и было сказано — полноценная электоральная катастрофа.
И если данные Сергея Шпилькина кажутся вам сомнительными, я вновь советую обратиться к результатам голосования в Иркутской области, цитадели честных выборов (кроме шуток). За поправки в Прибайкалье отдали голоса 64% или 529 тысяч человек, против 35% или 287 тысяч при явке в 44%. В столичном Иркутске поправки победили 58% на 42%, точечно проиграв на отдельных УИКах. Вот вам и пожизненный Путин.
Резюмирую: крымский консенсус растаял, рейтинг Путина и уровень его реальной поддержки населением сейчас даже ниже, чем в протестные 2011-12 годы. На это указывает и социология, и результаты «плебисцита». Соотношение 65% на 35% в целом по стране и 60% на 40% в крупных городах при максимально отмобилизованном провластном электорате и крайне пассивном электорате протестном — очень плохой результат. Путинское большинство шатко, с тенденцией к быстрому численному сжатию.
Однако миллионы, покинувшие Путинское большинство, пока не примкнули к оппозиции, которая получила те же 17 миллионов голосов, что и на выборах 2018 года. Да, есть какое-то количество бойкотчиков и сочувствующих, однако на старте, прямо сейчас, активных противников режима в стране вряд ли больше 20 миллионов человек. Это внушительно, особенно если помнить про 30-31 миллион пошатнувшегося большинства, но это все еще заметно меньше, чем на пике протестов 2011-12 годов, когда оппозиция собирала 26 миллионов голосов.
Выводы
Путинское большинство подверглось эрозии. Оно все еще доминирует на выборах, но его численность радикально сократилась и, видимо, этот тренд имеет долгосрочный характер, как и обвал рейтинга Путина.
Оппозиция пока инертна и не воспользовалась изменившейся ситуацией. У противников режима 17-20 миллионов твердых сторонников, но этого недостаточно, чтобы начать диктовать власти свою повестку.
Основная часть избирателей — не менее 60 миллионов человек — полностью выпала из политического процесса и выжидает. Чего? Очевидно, предложений: или от власти, или от оппозиции.
У оппозиции появляется окно возможностей, чтобы увеличить базу поддержки до величин, ставящих вопрос о выживаемости режима. В теории противники власти могут получить в свои ряды десятки миллионов разочаровавшихся в Путине избирателей. Это тот базис, опираясь на который можно изменить политический строй в России. Однако сумеет ли оппозиция воспользоваться историческим шансом — большой вопрос. Очень большой.
А теперь самое грустное. Экономическая модель Путинизма выдохлась еще в 2011-13 годах, и все, что происходило в стране дальше, можно описать словами «деградация», «регресс», «упадок». Уровень администрирования и эффективности бюрократии таков, что сегодня Россия больше походит на средневековое княжество, нежели на современное государство XXI века. Это видят граждане. Это понимает и Кремль, где располагают внятной социологией и наверняка осознают, на пороге каких электоральных подвижек оказался режим.
В 2014 году, встав перед схожей дилеммой, Владимир Путин прыгнул на Украину и устроил «КрымНаш». Сегодня инстинкты могут диктовать Владимиру Владимировичу аналогичную модель поведения — раз не получается в экономике, должно получиться в геополитике, тем более что один раз трюк уже сработал. Причем решать нужно быстро, до конца 2020 года — ситуация в обществе реактивная, напряжение буквально разлито в воздухе.
Негативная энергия масс так или иначе получит выход: или через протесты, или через новый Крым. В первом случае можно ожидать небывалых волнений революционного характера на горизонте года-двух. Во втором — радикальную эскалацию на внешнеполитической арене, старт которой можно будет наблюдать, вероятно, уже в августе-сентябре 2020 года. Украине, Казахстану, Белоруссии — приготовиться — русский царь идет на Вы.
Оригинальная статья была опубликована в трех частях на портале Бабр:
http://babr24.com/msk/?IDE=202489