Дюма гений! Он был ленив, небрежен, банален, но обладал потрясающим драматическим чутьем. Нелепая, хоть и кровавая история, по сути, анекдот, под его пером превращается в трагедию! Что сказать? Рука мастера.
Альфред Хаттон в своей книге "Меч сквозь столетия" рассказывает о знаменитой дуэли (перевод доставляет, но ничего не поделаешь). Глава 16. О дальнейших неблагоприятных последствиях опрометчивого указа Генриха II Французского. (Увы, книга заблокирована в связи с требованием правообладателя.)
Миньонами короля были Жак де Леви, граф де Келюс (1554-1578), Луи , маркиз д'Ампуи и де Сен-Сафорен (1560-1578), его кузен Ги д'Арсе, барон де Ливаро (1555-1581).
Их противники — Шарль де Бальзак, барон д'Антраг (по прозвищу Антрагэ) и Франсуа д’Эди, виконт де Рибейрак — состояли в свите герцога де Гиза. Насчет Жоржа (Георга) де Шомберга определенной информации нет. Филипп Эрланже называет его лотарингским ставленником, но другие историки причисляют к миньонам. Можирон первоначально находился в свите герцога Анжуйского, принимал участие в его военных компаниях и в битве при Иссуаре потерял глаз, заслужив прозвище "Кривой храбрец". Вскоре после этого он принял предложение короля присоединиться к его свите. Антрагэ напротив первоначально служил Генриху III и сопровождал его в Польшу, позже перешел на службу к герцогу Гизу.
Конфликт спровоцировал Келюс, заметив, что любовница, изменившая ему с Антрагэ "более красива, чем добродетельна". Последовал вызов на дуэль. Драться должны были только они, кузены Можирон и Ливаро выступали секундантами Келюса, Рибейрак и Шомберг — Антрагэ. Рибейрак пытался примирить участников дуэли, но вмешался самый юный участник мероприятия восемнадцатилетний Можирон и заявил, что желает драться. Он вынудил Рибейрака обнажить оружие и получил смертельный удар. Его противник был ранен и не выжил. Шомберг и Ливаро посмотрели вокруг и решили не отрываться от коллектива. Шомберг погиб на месте. Ливаро с трудом оправился от раны в голову и остался обезображенным на всю — недолгую — жизнь. Антрагэ отделался одним порезом, нанеся девятнадцать ран Келюсу, который вышел на бой без кинжала. Современники подозревали, что Келюс намеренно не взял кинжал, рассчитывая на то, что его противник благородно откажется от преимущества, и они буду биться только на шпагах. Однако Антрагэ сослался на оговоренные условия дуэли — шпага и кинжал. Не комплект оружия у Келюса - исключительно его проблема. Результат был предсказуем. После такой впечатляющей схватки появился новый обычай — на дуэли стали драться и секунданты.
Как ни странно, Келюсу удалось выжить, но едва начав поправляться, он сел на коня, раны у него открылись, и несчастный скончался.
Что с этим материалом делает Александр Дюма? Еще в первой главе романа он по-своему распределил персонажей в два лагеря: миньоны короля - Келюс, Можирон, Шомберг и д'Эпернон; анжуйцы, друзья Бюсси - Антрагэ, Рибейрак и Ливаро. (Здесь Ливаро подбирает с пола челюсть и вопрошает: "Почему я!?!" Если бы к анжуйцам причислили Шомберга, это можно было бы объяснить логически - он действительно сражался на той стороне, но Ливаро-то за что?) Молодые люди не имеют никаких личных претензий, собственно каких-либо идеологических и политических разногласий у них тоже нет. Одни служат королю, другие - герцогу Анжуйскому, братья враждуют, и потому дворяне их свиты вступают в конфронтацию.
В отчаянии от невозможности назвать своей женой любимую Бюсси вызвал на дуэль четверых миньонов, однако те благородно отказались от предоставленной возможности и предпочли сразиться один на один с друзьями Бюсси. Жребий выбрал противников. Д'Эпернону предстояло дратья с Бюсси, Келюсу - с Антрагэ, Можирону - с Рибейраком, Шомбергу - с Ливаро. (Здесь Ливаро начинает подозревать, что у Дюма к нему что-то личное - почему его поставили против двоюродного брата?) Что интересно, Сен-Люк, передавший вызов, в дуэли не участвует. Он близкий друг Бюсси и превосходный фехтовальщик, но в политическом конфликте выступает на стороне Генриха III и не может биться против своих единомышленников. Это было бы... предательством и придало противостоянию личный оттенок. Переговоры об условиях дуэли завершает дружеский пир. Сражение представляется участникам приключением, смертельно опасным и увлекательным. Они не чувствуют ненависти друг к другу, только азарт. Пожалуй, это напоминает современный чемпионат, когда призеры на пьедестале радостно обнимаются. Такова экспозиция.
https://librebook.me/chicot_the_jester__or__the_lady_monsoreau/vol2/1
Утром по пути к месту дуэли Антрагэ, Рибейрак и Ливаро обнаружили следы ночной бойни. Перед ними предстал труп Бюсси с отрубленной кистью, исколотый кинжалами. Эта подлая расправа накануне честного поединка потрясла их и возмутила до глубины души. Настрой изменился кардинально. Теперь анжуйцы идут карать подлых убийц с полным осознанием своей правоты.
"— Бюсси, — сказали Рибейрак и Ливаро, — клянемся убить или умереть!
— Господа, — заявил Антрагэ, вкладывая шпагу в ножны, — никакого снисхождения, никакой жалости, не так ли?
Двое его друзей протянули руки над телом Бюсси.
— Никакого снисхождения, никакой жалости, — повторили они.
— Но, — сказал Ливаро, — нас теперь всего трое против четырех.
— Твоя правда, но мы, мы никого предательски не убивали, — сказал Антрагэ, — а господь дарует силу невинным."
К Турнельскому дворцу анжуйцы приходят, преисполненные благородной ярости. Они обвиняют ничего не подозревающих друзей короля. Те, естественно, оскорблены. И смущены. Д'Эпернон, поспособствовавший устранению опасного соперника, знает правду, но он ее не откроет, гасконец дерзит и хорохорится. Шико догадался о его участии, но не выдает, только охлаждает пыл. Обвинение дезориентирует миньонов, они остро ощущают шаткость своей позиции. Им было выгодно устранить Бюсси, теперь их репутация замарана.
Антрагэ, Ливаро и Рибейрак уже накалены до предела. Они пережили предательское убийство, переосмыслили ситуацию, перешли на другой понятийный уровень. Они пришли вершить суд. А миньоны едва успевают осознать произошедшее, для них все перевернулось мгновенно. Только что они собирались заняться благородным развлечением с достойными людьми со всем почтением и уважением. Вдруг все поменялось. Из-под ног выбита опора, нужно найти новые смыслы, спешно найти. Они находят силы в ненависти. Больше не в чем искать.
"Шомберг, Можирон и д’Эпернон взвыли от ярости."
Прежде всего за пределы ринга выводится лишний. Миньонам необходимо очиститься, доказать свою невиновность.
"– Полно, господа, полно, – сказал Келюс. – Уйдите, господин д’Эпернон. Мы будем драться трое на трое. Тогда эти господа увидят, способны ли мы, несмотря на то что право на нашей стороне, воспользоваться несчастьем, которое мы оплакиваем так же, как они. Пожалуйте, милостивые государи, пожалуйте, – добавил он, отбрасывая назад шляпу и поднимая левую руку, а правой взмахивая шпагой, – пожалуйте, и, увидев, как мы сражаемся под открытым небом, перед взглядом господа, вы рассудите, являемся ли мы убийцами. По местам, милостивые государи, по местам!
– О! Я вас ненавидел, – сказал Шомберг, – теперь же вы мне омерзительны.
– А я, – сказал Антрагэ, – час тому назад я бы вас просто убил, теперь же я вас изрублю в куски. В позицию, господа, в позицию!
– В камзолах или без камзолов? – спросил Шомберг.
– Без камзолов, без рубашек, – сказал Антрагэ. – Грудь обнажена, сердце открыто.
Молодые люди сняли камзолы и сорвали с себя рубашки…"
Келюс понимает, что у него нет кинжала. Антрагэ должен как благородный человек отказаться от своего, но для него противник уже не выбранный жребием соперник, а смертельный враг без чести и совести, если Провидение отняло у него кинжал, значит, так надо.
"– Ах ты, черт, – сказал Келюс, раздеваясь, – я потерял кинжал. Он слабо держался в ножнах и, должно быть, выпал по дороге.
– Или же вы оставили его у господина де Монсоро, на площади Бастилии, – сказал Антрагэ, – в таких ножнах, из которых вы не осмелились его вынуть.
Келюс издал яростное рычание и встал в позицию.
– Но у него же нет кинжала, господин д’Антрагэ, у него нет кинжала! – закричал Шико, прибывший в этот момент на поле боя.
– Тем хуже для него, – сказал Антрагэ, – я тут ни при чем. - И, вытащив левой рукой свой кинжал, он тоже занял позицию."
Психологически миньоны проиграли еще до начала схватки. Они дезориентированы и растеряны. Они уступают преимущество в числе, потому что подавлены обвинением. Им нужно время, чтобы собраться и настроиться на беспощадную схватку.
Начинается бой. Довольно короткий. Несколько минут на прощупывание, и у Шомберга с Рибейраком по ране. Они берут тайм-аут. Келюс и Антрагэ активно фехтуют, но Келюсу каждое парирование стоит раны. Можирон и Ливаро осторожничают.
Рибейрак и Шомберг взаимно поражают друг друга. Они оба выбывают из схватки. Ливаро спешит к другу и занимают невыгодную позицию. Через несколько мгновений его настигает удар Можирона.
Теперь Антрагэ один против двоих. Его положение очень опасно. Но смертельно раненый Ливаро наносит удар Можирону. Невредимый Аннтрагэ остался против одного сильно израненного противника. Для него суд свершился. Он победил. Антрагэ предлагает Келюсу сдаться. Но тот не может признать поражения. Он будет биться до конца: "У меня еще есть шпага!" А для Антрагэ все уже кончено. Он отбрасывает шпагу Келюса: "Нет, сударь, ее у вас больше нет".
Подлость д'Эпернона превратила дуэль в Божий суд, миньоны потерпели поражение, поскольку из шести участников один Антрагэ остался жив и практически невредим.
Казалось, все в этот день оборачивалось ему на пользу: упав, он, можно сказать, удушил своей тяжестью несчастного Келюса.
— Да здравствует ко… — прошептал Келюс в агонии.
Антрагэ высвободился наконец из его объятий, приподнялся на одной руке и нанес Келюсу последний удар — прямо в грудь.
— Получай, — сказал Антрагэ, — теперь ты доволен?
— Да здрав… — выговорил Келюс уже с полузакрывшимися глазами.
Все было кончено. Безмолвие и ужас смерти воцарились на поле боя.
Антрагэ поднялся на ноги, весь покрытый кровью, но кровью своего противника. У него же самого, как мы уже сказали, был лишь небольшой порез на руке.
Испуганный д’Эпернон осенил себя крестным знамением и бросился прочь оттуда, словно преследуемый страшным призраком.
Реакция д'Эпернона показательна. Он воспринял произошедшее как Божий суд. Совершенное им преступление легло на его друзей. Это несправедливо, Жан Луи де Ногаре де Ла Валетт Д’Эпернон совершил достаточно разного, чтобы не приписывать ему лишних злодеяний.
Реальный Келюс признал поражение, и Антрагэ не стал его добивать. Персонаж Дюма из последних сил произносит: "Честью клянусь, я не виновен в смерти Бюсси." Он просит прикончить его или вернуть шпагу. Антрагэ поверил недавнему противнику и протянул ему оружие, шпаги Шомберга и Можирона он, по всей видимости, унес с собой.
Для полноты впечатления Александр Дюма оставил в живых единственного участника дуэли.
Я не понимаю, зачем сцену, драматически совершенную, изменили в сериале. Ради чего? Чтобы еще раз подчеркнуть всеведение Шико? Какой в этом смысл? Он приносит известие об убийстве Бюсси, миньоны и анжуйцы узнают о случившемся от него, и это, на мой взгляд, снижает эмоциональный накал. Одно дело услышать и узнать, другое — видеть своими глазами, закрыть глаза, окунуть шпагу в кровь убитого друга. Кинжал у Келюса при себе, и не совсем понятно, что же его Антрагэ так разделал. Взаимодействие Келюса и Антрагэ отличалось накалом страстей, его сериал не передал.
Сбился весь идеально выстроенный психологический рисунок. В сериале анжуйцы и миньоны одновременно узнают о гибели Бюсси. Эмоционально они в равном положении. Если в романе разница настроя предопределяет очень многое, то в сериале ее нет. Зато кинжал у Келюса есть. Я не могу судить о постановке боя, возможно, она выполнена профессионально и безупречно, но, с точки зрения зрителя, уступает описанию Дюма. Схватка распадается на ряд элементов, камера выхватывает то одну пару, то другую, то ноги, то руки, то шпаги, то лица. перед глазами мельтешат разрозненные эпизоды. В романе была целостная картина, стремительно развивающаяся драма, неизбежно приходящая к кульминации - Антрагэ над израненным Келюсом. В сериале получилась беспорядочная свалка.
Антрагэ Дюма предлагал Келюсу сдаться, сознавая свое победу, завершенность миссии. Персонаж Ливанова противника откровенно
ижалелн не хотел его добивать. Антрагэ в романе этого было не нужно, он и так победил. Перелом произошел после того, как Келюс поклялся, что не виновен в смерти Бюсси. В сериале психологические нюансы опущены. Анрагэ Ливанова не проникся отчаянным стремлением оправдаться в ложном обвинении, он сам по себе спокойный, рассудительный человек, и поступает естественным для себя образом. Антрагэ в романе гораздо более жесткий, не склонный подставлять щеки, прощать и успокаивать умирающих. Он сказал, что верит, потому что в самом деле поверил. Эта дуэль и ему перевернула душу.
Убитый в романе барон де Ливаро получил тяжелую рубленную рану левой щеки и черепно-мозговую травму, очень долго вставал на ноги. Генрих III охладел к обезображенному миньону. Ливаро служил служил генерал-лейтенантом в Валенсии, позднее стал офицером связи между королём и архиепископом Лионским. Участвовал под началом герцога де Майенна в осаде Ла-Мюра. В 1581 году был убит на дуэли маркизом де Пьенне.
Ливаро, объявив некую красивую (и богатую) придворную даму своей "дамой сердца",никого к ней не подпускал. Двадцатилетний Антуан де Маньелей, старший сын маркиза де Пьенн, заговорил с ней на балу и нарвался на грубость Ливаро. Дуэль состоялась на следующий день, близ Блуа, без секундантов - только слуги. К несчастью Ливаро, его противник только, что вернулся из Италии где изучал искусство фехтования. И знаменитый бретер погиб. Однако его слуга тут же убил победителя ударом в спину. Он был повешен по приговору суда.
Эта история вдохновила Проспера Мериме, и Ливаро стал прототипом Комменжа в романе "Хроники времен Карла IX".