Родился на Колыме, хотел стать рок-звездой, а теперь левым полушарием программирует, а правым — издает поэтические сборники (их уже два) и вошел в шорт-лист российской литературной премии «Дебют».
Владимир Навроцкий очень даже современен, но и вне времени: в его стихах — и совковый быт, и лихие девяностые, и нынешняя Пенза, меняющая эстетику тлена на стеклянно-бетонный урбан.
— «Не продается вдохновенье, но можно рукопись продать». Владимир, могут ли стихи сегодня прокормить человека?
— Не слышал о таких случаях. Бывает, что человек живет окололитературными заработками: публицистика, рекламный бизнес, выступления с чтениями. Но такого, чтобы кто-то занимался исключительно написанием стихов и как-то жил с публикаций, сейчас, мне кажется, нет, и последние лет десять не бывало.
— Сегодня каждый может разместить свое произведение в соцсетях, напечатать книгу за свой счет. А каждый читатель имеет доступ в том числе к современной поэзии. Она, получается, стала массовым искусством? Много ли сегодня в поэтическом поле откровенного шлака?
— Лет пять назад меня сильно раздражала субкультура поэтов из соцсетей с их образным рядом про поезда-кофе-крыши Питера-кеды. Тогда мне казалось, что они оттягивают внимание общественности от настоящей поэзии, имитируя ее и собирая деньги с малообразованной публики. Сейчас те юные поэты выросли и исчезли, а новых что-то не видно, но также и не видно, чтобы та поэзия, которую я считаю настоящей, вдруг заинтересовала публику. Похоже, не так уж эти молодые поэты были и вредны. А вообще, мне кажется, что совсем уж ничтожных строк стало меньше, чем было лет пять назад. Возможно, потому, что поэзия стала даже еще более никому не нужна, чем в 2015 году.
— Многие подростки сами пишут стихи. Как реагировать родителям, если ребенок сочинил неумелое подражательное произведение?
— Я бы очень обрадовался, если бы мой ребенок-подросток сочинил какое угодно стихотворение. Ожидать от него выдержанного, точного, оригинального текста было бы неправильно. Тут важна динамика — насколько второе или десятое стихотворение лучше первого. Но я и в целом не очень большой фанат романтического мифа о неизвестно откуда берущихся гениальных подростках. Стихи, которые мне нравятся, в основном написаны зрелыми людьми для зрелых людей.
— Гоголь сказал, что второе пришествие Пушкина будет не раньше чем через 200 лет… Вот, этот срок наступил! Пришел ли новый гений? Может, это Бродский?
— Я думаю, русская поэзия больше похожа не на эстафету, где от одного главного поэта все передается другому, а на дерево. Оно растет одновременно во все стороны, и каждый может найти среди ветвей что-то созвучное именно ему (но имеющее явную связь со стволом, то есть, грубо говоря, с Пушкиным). Так что трудно представить себе некоего будущего автора, который соберет все ветви в пучок и срастит из них новый ствол. Да и не очень понятно, кому от этого станет лучше.
— Каких современных авторов советуешь почитать? Бывает ли, что увидел у кого-то строки — и земля из-под ног уходит?..
— Ничего никому не советую, особенно в поэзии — это очень индивидуальная область, тут нужно искать свое. Мне нравятся Сергей Гандлевский, Бахыт Кенжеев, Дмитрий Воденников, Александр Анашевич, Андрей Пермяков, Алексей Александров, Ксения Чарыева, Иван Козлов, София Амирова (она, кстати, из Пензы). Но лучше почитать, например, выборку из ста текстов лонг-листа премии «Поэзия» за 2019 год, это очень ценное собрание. А по поводу чужого, которое землю из-под ног убирает, — вот, пожалуй, Арсений Ровинский:
сердобольная бабка
нашла в сугробе за гаражами
грела в сухих ладошках
вымыла в керосине
чистеньким положила
сохнуть на подоконник
сидела и вспоминала
о сене сыночке сыне
думала время времечко
держали за хвост держали
было оно и нет как дихторша говорила
крыл моих облак
слышен уже над пятыми этажами
хорошо хоть квартирка на Пресне
отходит сыночку сыне
вот и подсох соколик
вымытый в керосине
зубоньки жемчуга
глазоньки самоцветы
вот он опять дрожит
носится над дворами
и если это не голос то что же это
— Прошлое для тебя имеет большую ценность, чем настоящее и будущее?
— Нет, но так получается. Я, может, и хотел писать о настоящем, но, пока поймешь, как оно устроено, оно становится прошлым:
Так и стоишь на осенней площадке
для выбиванья ковров,
так и забыл, что хотел купить
(или просто выбрасывал мусор).
Трогаешь добрые морды
сырых деревянных бобров.
Ножка гриба над песочницей.
Выполнена из бруса.
Выполнен ты из мяса,
кости, хитина, гноя.
Ветер в ветвях разнес
помещение детского штаба.
Мимо прошелестело
солнечное, родное.
Мимо и до весны.
Не поймал, так вдохни хотя бы.
— Где в Пензе твое место силы?
— Ближнее Арбеково в прямоугольнике Победы — Стасова — Строителей —Тернопольская. Особенно парк у диспетчерской и пруд у 6-й. Это места, кажущиеся родными:
Сумерки в поле полыни
за микрорайоном,
там, где бетонные плиты посередине.
(Запах костра —
пенопласта и пакли паленой,
запах растертой в ладонях
теплой полыни.)
Десять тропинок в полыни,
у каждой тропинки
десять историй,
известных всему массиву.
Сумерки завершились. Над головами
столбики окон кухонь. Ага, красиво.
«Вова, домой!» а зачем оно?
тут интересней.
Там припахают еще к
заготовке солений
(небо, и ветер, и радость,
как в песне, как в песне,
и засыпаешь, и пахнут
полынью колени).
— Твои портреты города — это патриотизм или совсем наоборот? Все-таки картины не слишком-то приглядные. Но зато всем близкие…
— Это лучшее место из тех, где я жил. Мне, конечно, жаль, что уходит Пенза, которая попадала в мои тексты: гнилые гаражи, бараки, заброшенный пруд у 6-й больницы. Но люди, жившие среди этой эстетики тлена, заслуживают лучшего бытия среди новостроек и асфальта. А я поищу что-нибудь другое для помещения в художественные тексты.
— А почему твой паблик «ВКонтакте» много лет назывался «Потайной Свинтрест»?
— В этом микрорайоне мы с семьей жили с 2011-го по 2015-й. В основном он состоял из двухэтажных домов и сараев между ними и нашей единственной новостройки. Улицы Токарная, Слесарная, Галетная, Индустриальная — там красота. Деревянные двухэтажки, котики, бабушки, местные сумасшедшие. Их расселяют, и правильно, потому что это только снаружи все трогательно, а туалет на улице —это, конечно, ад. Белье на веревках, кошки, старушки — и радость, и легкая грусть по уходящему:
В двухэтажных дворах
рядом с железной дорогой,
где сырые листья
на ауди сотой (еще не бочке),
где верева с бельем висит
(незаметно потрогай) —
Оставляют игрушки
в песочнице на ночь,
а иногда и на несколько лет,
потому что приехала дочка
с неизвестным на А4,
и собрала внучат в полчаса,
и уехали не запомнить куда.
Ну, звонят, обычно под Пасху.
Хихикают и молчат.
— Должен ли поэт страдать, чтобы писать хорошие стихи?
— Переживания, конечно, стимулируют процесс, но не надо их к себе призывать во имя искусства — это античеловечно. Жаль, что эксперимент провести трудно: вот взять бы 20 человек, непострадавших и пострадавших, и сравнить их стихи. Но где ж найти хотя бы одного непострадавшего-то?
— Какие свои строки ты бы привел в качестве эпиграфа к собственной жизни?
— Пусть это будет, например, вот это:
Главное в детском саду —
не кубики, не посуда,
Не тихий час,
не хромированная кровать,
Главное — ощущение,
что тебя вот-вот заберут отсюда,
А если начать обживаться,
могут и не забрать.
Автор: Ксения Ивановская
Если вам понравился материал, пожалуйста, поделитесь им в социальных сетях с помощью кнопок внизу. Также не забывайте ставить лайки и оставлять комментарии.
Подписывайтесь на наш канал.