Сегодня в мире почти 80 млн вынужденно перемещенных лиц. Это самая большая цифра за всю историю — 1% населения планеты. Больше половины этих людей нашли убежище внутри своих стран: бежали в соседние безопасные регионы, спрятались в лагерях на границе. 26 млн стали беженцами, то есть покинули свою страну из-за угрозы жизни. Из года в год количество вынужденно перемещенных лиц растет, и мировое сообщество вынуждено искать пути урегулирования кризиса. О своем опыте работы с беженцами и об участии России в этом глобальном процессе Plus-one.ru рассказала исследователь вынужденной миграции, волонтер интеграционного центра для детей-беженцев «Такие же дети» Ксения Кандалинцева.
Жизнь на паузе
Впервые я столкнулась лицом к лицу с беженцами в декабре 2018 года. С командой волонтеров Красного Креста мы приехали в интеграционный центр для детей беженцев и мигрантов «Такие же дети», который ютился в Милютинском переулке. Это был канун Нового года, подопечные центра, сотрудники и волонтеры собрались за поставленными буквой «П» столами, чтобы отметить праздник и обменяться подарками. По составленному заранее списку мы закупили вещи, о которых мечтали дети, и пришли, чтобы лично их вручить. Я купила розовый рюкзак в пайетках для афганской девочки — она была одной из трех сестер, заказавших одинаковые подарки. Пока коллеги доставали из коробок пестрые свертки, я фотографировала. И ловя в объектив счастливые лица детей из разных концов света, я уже понимала, что никогда их больше не забуду.
Меня, конечно же, спрашивают: «Почему именно беженцы?» В России их относительно немного: по данным МВД, всего 487 человек с официальным статусом беженца и почти 42 тыс. с временным убежищем, в основном граждане Украины, Афганистана и Сирии. У нас гораздо больше людей с ВИЧ, стариков, бездомных, детей-сирот и других представителей уязвимых групп. Но меня до сих пор поражает тот факт, что беженцы — это люди, насильственно вырванные из жизни, никому не нужные и почти невидимые. Государство, из которого они бежали, не может о них позаботиться. Государство, куда они прибыли, обычно не хочет этого делать. Они не собирались сюда приезжать, но и не могут вернуться обратно. Это люди без выбора, лишенные всего, застрявшие в лимбе. Они заслуживают гораздо больше, чем просто сочувствие. Им нужна реальная поддержка, потому что они уже совершили огромный подвиг, чтобы продолжать жить, — они сумели убежать от смерти.
Беженцем, правда, может стать каждый. Если в ваш дом придет война или вас попытаются схватить и казнить за ваши убеждения, ориентацию или цвет кожи, бежать и искать убежище — естественная реакция. А теперь представьте, что вы преодолели сложный и, скорее всего, опасный путь, возможно, с ребенком на руках, прибыли в незнакомую страну, оставив позади всю вашу прежнюю жизнь, — и оказались совершенно одни, лишенные помощи и поддержки. Вас здесь не ждали. Чтобы получить документы и возможность легально находиться на новой территории, вам нужно потратить немало сил, времени и денег. Вы не знаете местного языка, вам не очень хотят сдавать квартиру, вас не берут официально на работу, ваших детей не принимают в школу. Вам говорят: «Езжайте туда, откуда приехали» или «Потерпите, потом вернетесь домой и заживете». Вам предлагают поставить жизнь на паузу. А сколько она продлится? Год, пять, десять, тридцать? Не думаю, что вы к этому готовы. Не думаю, что кто-нибудь к этому должен быть готов.
Верховный комиссар ООН по делам беженцев отметил, что вынужденное перемещение перестало носить временный характер. В частности, афганские беженцы уже 30 лет живут в изгнании, сирийские — почти десять. Выросло целое поколение, которое видело только войну и скитания. Нельзя ожидать, что люди будут годами жить в стрессе, без шансов вернуться домой и без возможностей построить достойную жизнь в новом месте. В ООН уверены, что нужны принципиально новые подходы к решению кризиса вынужденного перемещения. Прежде всего необходимо остановить главный источник беженцев — войну. Согласно Агентству ООН по делам беженцев (УВКБ), почти 70% переселенцев прибыли всего из пяти стран: Сирия, Афганистан, Южный Судан, Мьянма и Венесуэла. Три из них охвачены военными конфликтами. Потом нужно создать условия для возвращения людей в разрушенные и обедневшие страны. Все это невероятно сложные и долгосрочные пути решения проблемы. Но других нет. А люди нуждаются в помощи сейчас. Поэтому судьба беженцев в руках не только правительств и гуманитарных организаций, но и принимающих сообществ. То есть каждого из нас.
Интеграция вместо изоляции
Когда я пришла волонтерить в интеграционный центр для детей беженцев, я уже выбрала тему для исследования в магистратуре в Высшей школе экономики. Я решила проанализировать интеграционную политику в отношении детей-беженцев и разбирала пример Франции. Интеграция — это одно из основополагающих решений для вынужденно перемещенных лиц. Оно, конечно, не подойдет для всех беженцев в мире, но для тех, кто оказался в чужой стране на длительное время, это очень важно. Особенно важно для детей, которых среди беженцев больше 50%. Дети быстрее адаптируются к изменениям в жизни, быстрее учат новый язык, а получая образование наравне с гражданами принимающей страны, они становятся полноценными членами общества и могут работать, обеспечивать себя, семью, приносить пользу другим людям.
Прежде всего процесс интеграции начинается с доступа к базовым вещам, таким как процедура получения убежища, легальный рынок труда, система здравоохранения, образование. Также в этом процессе важны дополнительные программы: языковые курсы, адаптационные классы в школах, спортивные секции для детей, психологическая поддержка, финансовая помощь, гранты и стипендии для студентов.
В отличие от Франции, в России нет государственных интеграционных программ для беженцев. А значит, единственную поддержку вынужденные переселенцы могут получить от гуманитарных организаций и НКО. Но благотворители и волонтеры не смогут заменить госпрограммы, нужен совсем другой масштаб. Например, в московском интеграционном центре «Такие же дети» занимается около 120 детей, в то время как в Москве и Подмосковье, по данным УВКБ ООН, живет больше 3 тыс. подопечных лиц. И это только те, у кого есть официальные документы. Если прибавить вынужденных нелегалов, цифра будет гораздо больше. К сожалению, нет точных данных, сколько беженцев в России находится в «серой зоне». Но, к примеру, по данным Комитета «Гражданское содействие», с 2011 года с ходатайством о признании беженцем обратились 2 585 граждан Сирии. Сейчас такой статус есть лишь у двоих. Еще 591 сириец в 2019 году получил временное убежище.
В центре я работала в младшей группе с ребятами четырех-пяти лет. Конго, Афганистан, Узбекистан, Камерун — география подопечных довольно широкая. Самое важное в этом возрасте — научить детей коммуникации с внешним миром, в том числе на русском языке. Дело в том, что большинство из этих детей живет со своими родителями в социальной изоляции. Они не ходят в сад, не гуляют на детских площадках, не общаются со сверстниками. Они говорят с родителями на родном языке, а значит, почти не практикуют русский. Это чудесные, но травмированные, немного «дикие» дети с огромной жаждой знаний и общения. Через игру, через занятия с психологом, через творчество и общение мы вытаскивали детей из этой социальной депривации в надежде, что однажды они пойдут в школу и получат шанс раскрыть весь свой потенциал. Прямо на глазах за каких-то три-четыре месяца словарный запас малышей значительно расширялся, они лучше выражали и контролировали свои эмоции, начинали дружить, но главное — на пару часов в неделю они могли уйти от тяжелой реальности и превратиться в беззаботных детей. От них очень сложно оторваться, я постоянно их сравниваю со своими детьми и чувствую эту разницу. Помимо социальных и бытовых навыков, им не хватает внимания, потому что их родители зачастую заняты выживанием, не хватает ресурсов для самореализации, не хватает свободы. Они другие, но они такие же дети. И у них должны быть такие же права и возможности. И в этом мы можем им помочь.
Чтобы другим неповадно было
Свое второе исследование я посвятила тому, как разные страны исполняют обязательства в отношении беженцев в рамках международных договоров, а также их вкладу в урегулирование глобального кризиса вынужденного перемещения. В частности, разбирала примеры России и Австралии. Несмотря на то, что обе эти страны присоединились к Конвенции о беженцах 1951 года и Протоколу 1967-го, а также подписали Глобальный договор по беженцам в 2018-м, они не в полной мере исполняют свои обязанности, а порой нарушают базовые требования, такие как предоставление убежища и невысылка в страны, где людям угрожает опасность. В то время как в мире количество вынужденно перемещенных лиц растет, в России и Австралии оно снижается. Правозащитники фиксируют нарушения: независимая организация по правам человека Human Rights Watch называет австралийскую практику оффшорных центров содержания беженцев «драконовской», а Комитет «Гражданское содействие» рапортует о «деградации института убежища в России». Получить официальный статус беженцев в обоих государствах крайне тяжело, и нет предпосылок, что в ближайшее время миграционная политика резко изменится.
Основные политические силы Австралии удовлетворены результатами политики возвращения лодок с беженцами-нелегалами в страну исхода или депортации их в специальные лагеря на островах. Слухи о нечеловеческих условиях содержания в этих лагерях разносятся быстро, и желающих искать убежище в Австралии уменьшилось.
Россия, в свою очередь, взяла курс на национализацию — новый закон о гражданстве подразумевает упрощение процедур получения гражданства и натурализации для выходцев из стран со схожей культурой и знанием русского языка (Украина, Белоруссия, Молдавия, Казахстан). Беженцы из африканских республик и Ближнего Востока остаются персонами нон грата. Кроме того, как отмечают эксперты УВКБ ООН, Россия боится явно демонстрировать исполнение закона «О беженцах», чтобы другим неповадно было. С этой же целью Австралия отвергает предложения Новой Зеландии о переселении части беженцев из оффшорных центров: власти хотят избежать нового потока просителей убежища.
При этом, по мнению председателя Комитета «Гражданское Содействие» Светланы Ганнушкиной, у России есть потенциал увеличить свой вклад в решение глобального кризиса вынужденного перемещения. В первую очередь — предоставляя убежище нуждающимся переселенцам. Для этого в России есть все необходимые ресурсы. Эксперты УВКБ ООН отмечают, что российская миграционная система может работать очень эффективно, как в случае с беженцами из Украины. По данным МВД, с 2014 года в Россию прибыло более миллиона жителей Донбасса. В УВКБ ООН заявляют, что власти самостоятельно и достойно справились с таким наплывом беженцев, не прибегая к помощи Агентства.
Представитель Верховного комиссара ООН по делам беженцев Ванно Нупек в интервью газете «КоммерсантЪ» отметил, что в организации ценят поддержку России и ее ежегодный взнос в размере $2 млн (42-е место среди стран-доноров УВКБ ООН), однако, в связи с постоянным увеличением количества операций и недостатком финансирования, он надеется, что сумма пожертвования может быть увеличена. В Агентстве также рассчитывают и на другие ресурсы России, а именно на экспертные и технические. Для строительства лагерей беженцев в развивающихся странах крайне важны и техника, и компетенции, которые есть, в частности, у МЧС. В 2019 году российское ведомство и УВКБ ООН подписали Меморандум о взаимопонимании об основах сотрудничества, который пока не дал результатов.
Зачем все-таки государствам признавать беженцев? Во-первых, судя по тенденции, потоки просителей убежища, в том числе в России, вряд ли иссякнут. Если не давать этим людям официальный статус и не позволять легализоваться и интегрироваться, они превратятся в нелегалов, маргинализируются, расширится серый рынок труда.
Кроме того, то, как страны отвечают на этот гуманитарный вызов, определяет будущее человеческого сообщества и отношения между всеми его участниками. Я уверена, развитые страны не должны оставлять без внимания вынужденно перемещенных лиц и перекладывать ответственность на слабые развивающиеся государства. А ведь 85% всех беженцев находится именно там. Чтобы преодолеть этот кризис, нужны действительно солидарные действия. И не только на уровне правительств, но в сердце каждого человека.
Автор
Ксения Кандалинцева