Кладбище находилось неподалёку от монастырских стен - невысокая изгородь из частокола, маленькая часовенка посередине, вокруг - намогильные кресты. Кладбище было небольшим. Могилы располагались очень близко друг к другу, дорожек между ними почти не было. Все вместе, как прежде, при жизни: на молитве в храме, или на трапезе, или во время послушания, так и после смерти, должно быть, души сестёр были рядом друг с другом.
Намогильный крест – вот всё, что останется после жизни человека. Целая человеческая жизнь со всеми её взлётами и падениями, страданиями и радостями предстаёт в вечности как один взмах руки Господней, совершающей крестное знамение.
Могила отца Иеронима располагалась в центре, в некотором отдалении от других, рядом с часовней. Распятие на этой могиле было крупнее, чем остальные. Чтили здесь батюшкину память. Вот и сейчас в изголовье лежал венок из сосновых веток, украшенный гроздьями красных рябиновых ягод. А на могиле, вставленная в холмик из снега, горела свеча.
- Кто-то был здесь недавно. Видишь, свечку поставили, веночек возложили, - зашептала на ухо Феклуше сестра Ольга. - Помнят люди батюшку, почитают как угодника Божия. Представляешь, а вдруг он настоящим святым был?! А мы стоим так близко к нему - рукой подать. Он почти всю жизнь провёл здесь, в нашем монастыре. Видел то, что мы видим, целовал те же иконы, ходил по тем же тропинкам. Как нам повезло!
Феклуша слушала взволнованную Ольгу, а сама всё смотрела на горящую свечу, на её маленькое, такое беспомощное под порывами ветра, пламя. Было удивительно, что она до сих пор не погасла. Маленький одинокий огонёк на бескрайнем просторе снега.
-Батюшка Иероним, - произнесла про себя Феклуша, - моли Бога о нас! О нас... - тихо повторила она вслух и окинула взглядом кладбище, стены монастыря и опять ощущение тоски и одиночества обдало душу леденящим холодом.
Феклуша долго смотрела на горящее пламя свечи, а потом вдруг обратилась к Ольге:
- Ну и что, что святой! Человек всё-таки был. Живой. Отец Серафим говорит, что он добрым был. А теперь его нет, умер. Чему же ты радуешься?
Ольга слегка оторопела:
- Ну, сестра Фёкла, ведь через святого человека Господь даёт свою благодать, и исцеления, и помощь. Я этому радуюсь. Это же такой дар! А святые у престола Божьего в вечном блаженстве. Жалеть их, что ли? Я пойду, по кладбищу похожу. В часовню зайду. Ладно, сестра Фёкла?
И сестра Ольга удалилась, недоумевая над словами подруги.
Феклуша осталась одна у могилы отца Иеронима. И вдруг ей вспомнилась дочь. Личико девочки промелькнуло перед внутренним взором, будто они только-только расстались.
- Мой самый любимый человечек, а словно умерла. Да нет, это я - Феклуша, теперь умерла для своих родных и заживо похоронена в этой чёрной рясе, в новоявленной сестре Фёкле. Видно, это и есть кара Божья за мой грех. Да ведь сама, сама всё сотворила.
Слёзы потекли по щекам. Но что толку было в них. Феклуша прекрасно понимала, что как бы она ни терзала себя воспоминаниями, прошлого не вернуть. И тут, в глухом монастыре теперь её временное заточение.
- Батюшка святой, - стала молиться Феклуша, - как тебе тут лежать, не одиноко? Говорят ты с Господом и помогаешь нам. Помоги и мне! Как жить, ведь я одна.
Она встала на колени на снег и приложилась головой к подножию креста.
- Что мне делать с собой. Ведь грех такие мысли. Уныние, по-вашему. Но назад дороги нет. А что ждёт впереди? Холод, голод, послушание. Долу опущенные глаза монахинь. Бесконечные разговоры о Боге и о грехе. Грех… Да во мне ни одного места нет безгрешного, ни одной мысли, ни одного чувства.
Феклуша всё плакала, мысли мешались в голове.
- Оглянись вокруг, - успокаивала себя Феклуша. - Ведь это тот же мир, то же небо, которое я так любила, та же земля, которую я раньше целовала, те же люди. Ведь я же любила людей. Почему же теперь мне ничто не мило?
- Посмотри, кто здесь?! - сквозь свой страстный внутренний монолог она вдруг уловила иную, словно чужую мысль.
Феклуша подняла голову и увидела сестру Ольгу. Девушка совсем тихо подошла к могиле, смотрела на сестру Фёклу и тоже плакала.
- Ты давно здесь? Что с тобой?
- Не знаю, - всхлипывающим голосом ответила сестра Ольга. - Я такой радостной была, что у отца Иеронима побываю. Ходила по кладбищу, и вдруг так грустно стало, сама не знаю почему. А ты тоже плачешь?
Лицо Ольги было по-детски трогательным: нос распух, глаза покраснели, губы застыли в умилительно-жалостливой гримасе. Это была совсем молоденькая девушка - простая и открытая.
- Да, и я тоже, - улыбнулась Феклуша, - запечалилось.
Сестра Ольга опустилась на колени рядом с Феклушой и обняла её за плечи.
- Смотри, та свечка совсем догорела. Давай помолимся о том, кто зажёг её. Может быть, это его печаль легла на наши сердца. И о батюшке Серафиме, и обо всех, кто сюда ещё придёт!
- Давай! - охотно согласилась Феклуша и размашисто перекрестилась.