Максим Иванов:
Я родился в 1976-м, а Цой – в 1962-м году. Стало быть, между нами 14 лет разницы. То есть, когда я появился на свет, 14-летний Цой уже во всю резвился и бегал по улицам славного города Ленинград. Я учился ходить, а Цой - играть на гитаре и курить, наверное. Так получилось, что в середине 80-х мы жили в двух остановках друг от друга на проспекте Ветеранов. То есть, мы пользовались одной станцией метро, одним троллейбусом, гуляли в одном парке Александрино, и вполне могли встретиться. Возможно, так в действительности и было. Кто знает? Ну я, десяти-двенадцатилетний, не обратил внимания на восточного юношу с женой и ребёнком, а он разумеется, на мальчика в очках с собачкой на поводке. Более того, моя двоюродная сестра жила почти в соседнем доме на Ветеранов, и мы с мамой часто бывали у неё в гостях. То есть, шансы увидеть Цоя возрастали неимоверно. Мы ходили в миллиметре друг от друга. Там же на Ветеранов в начале 80-х я посещал с родителями баню № 19. Это было году в 83-м. А в 85-м в этой же бане Цой подрабатывал мойщиком. Опять рядом, опять мимо. Обо всём этом я узнал уже в начале 90-х, когда стал страстным поклонником Цоя. Узнал и обомлел. Как? Мы же могли встретиться…
"КИНО" и Цой начались для меня с пластинки «Ночь». Чёрт возьми, эту пластинку я замучил. Одновременно замучил всех своих домашних. Моя бабушка знала наизусть все песни, у мамы в голове наверняка крутилось «видели ночь, гуляли всю ночь…» Ещё у меня была пластика «Шестой лесничий»… Это всё плод и эхо «Red wave». «Алису» я тоже послушивал, но так, как говорится, из уважухи без особого трепета и интереса. Мимо! Ничто не цеплялось в душе за музыку. А вот "КИНО"…
Потом «Группа крови» убила меня наповал. Всё. Без «КИНО» я уже не мог. Мы с родителями отправились в музыкальный магазин у метро проспект Ветеранов и мне купили простенький дешёвый (жили бедно) магнитофон. Позже я узнал, что в соседнем доме от магазина жил друг Виктора Сергей Фирсов. В гостях у него часто бывал Цой. Возможно, и магазин этот посещали они вместе. Теперь я жил с этим магнитофоном в обнимку, не выходя из комнаты. Я знал наизусть все песни, все соло Каспаряна и барабанную дробь Гурьянова. Бас Тихомирова завораживал… Каждая нота на своём месте. Не то что, прыгающие как капли дождя по крыше у «Алисы». Напротив моего дома находился кинотеатр «Комсомольский». Он и сейчас умирает разрушенный, сменив несколько имён, побывав и танцплощадкой, и ночным клубом. А тогда в 89-м в кинотеатре шла «Игла». Зал был битком и взрывался в самом начале на «Звезде…», на эпизоде, когда Цой показывает «фак» и на финальной «Группе крови». Стоит ли говорить, что одним сеансом дело не ограничилось. После «Иглы» на улицах Ленинграда появились маленькие и побольше Цои. Кожаная куртка с засученными рукавами, перчатки и очки. Я жил бедно и у меня была обычная куртка, но с рукавами я справился. Очки были свои и я их стеснялся, поэтому вообще оставлял дома. И по улице ходил подслеповатый подросток, прокручивающий в голове Цоя. Тогда я не знал, что Цой жил рядом. Впрочем, в 89-м он жил уже в Москве.
В 1990-м году у меня была реальная возможность посетить концерт «КИНО». Там же на Ветеранов я отчётливо помню афишу с крупными буквами «КИНО». Из серии, которые сейчас висят, анонсируя возрождение группы. Помню, меня даже отпускали на концерт родители, но я чего-то испугался, - может быть толпы или ещё чего, - и не пошёл. Вскоре Цой погиб. Я помню этот день. Мы вернулись с южного отдыха, ужинали дома перед телевизором и в новостях сообщили… Я буквально обомлел и застыл перед экраном. Удивительно, но мои родители тоже. Наверняка, в это мгновение так было с миллионами людей. Мамы спросила, пойду ли я на похороны? Я не пошёл. Что мне там было делать? Толпы поклонников, а Цоя нет. Конечно, я посетил потом могилу на Богословском и привязал к ограде чёрный напульсник (опять же элемент гардероба героя), который был мною куплен в спортивном магазине напротив дома, где жил Цой. Может, и Виктор захаживал туда и там же приобрёл такой же?
Году в 1991-м я отправился в Камчатку. Я интуитивно прошёл не с Блохина, а со Зверинской, 29. Прошёл дворами наискосок – именно так, как проходили в котельную все кочегары. Серый мрачный грязный двор, покосившаяся крыша, железная дверь. Там было тихо. Я приоткрыл дверь и увидел ещё ту аутентичную обстановку. Слева угольная, напротив входа три котла, направо подсобка с закрытой дверью. Я был пугливый и стеснительный, поэтому, когда в подсобке послышалось движение, я ускользнул.
Стал известен и ещё один адрес: Ветеранов, 99. И вот, мы с другом отправились совершать маленькое паломничество. Благо жили в двух шагах от этого адреса. Дверь ещё без домофона, лифт, этаж, деревянная дверь, вся исписанная посланиями к герою. Мы ничего писать не стали. За дверью я услышал звуки. Не поверите, это играла песня из альбома «Это не любовь». Я прислонил ухо к двери. Музыка то играла, то затихала и так много раз. Какие-то щелчки. Явно перематывали плёнку. Три голоса за дверью: мужской, женский и детский. Состоялся примерно такой диалог:
Мужской: Да, выключи ты уже это!
Женский: Оставь его, пусть слушает, что хочет!
И далее опять щелчок и «это не любовь».
Затем за дверью послышались шаги, и мы с другом сбежали по лестнице вниз. Кто это был? Маленький шестилетний Саша, Марианна и Рикошет? Да, видимо…
Из книги (чёрная – все помнят) мы узнали о друзьях Цоя – Алексея Рыбина и Свина, Андрея Панова. И вот, 1991-й, по-моему, концерт Свина! В Питере, тогда ещё Ленинграде, в маленьком зальчике бывшего кинотеатра на Лиговке. Там сейчас некрасивый торговый комплекс. Пришли – на сцене народу больше, чем в зале. И это не метафора. На сцене некто, кто совершенно не попадает в ноты. Оказалось, это и есть великий Свин.
На минуту мне кажется, что с гитарой Алексей Рыбин. Идиотская мысль, но я подкрадываюсь к гитаристу и ору ему: «Вы – Рыбин?!» Тот улыбается и дёргать сруны. Затем мы прорвались… Просто спокойно вошли к Свину в гримёрку. В грязную комнату с обшарпанной краской на стенах. Нам хотелось прикоснуться к Цою через его друзей. Как-бы попасть в начало 80-х. Андрей нас принял радушно и с улыбкой. Мне хотелось расспросить его о Цое, и я к месту и не к месту цитировал, что-то про друзей, шагающих по жизни маршем. Андрей только улыбался и протестовал в том смысле, что по жизни маршем, может, шагать-то и не стоит…
1992 год, мне шестнадцать. Я ушёл из школы после 9-го класса. Учился плохо. В голове у меня была только музыка. К этому времени уже вышла книга о Цое с описанием мест учёбы и работы. И я загорелся. Я непременно решил пройти по стопам Цоя, а тут как раз появилась реальная возможность. Мама долго и упорно отговаривала меня от поступления в ПТУ. Она видела меня интеллигентным мальчиком-учителем. Ноя настоял на своём. Для поступления требовалось нарисовать серию этюдов. Рисовать я не умел, что не скажешь о моей двоюродной сестре. Она то за меня всё и сделала. Принимал меня директор Шелганцев. Тот самый, который возглавлял ПТУ ещё при Цое. И по сей день. Тучный с одышкой дядька произнёс: «ну, этюды неплохие» и кивнул одобрительно приёмное комиссии. Так я стал пэтэушником. Я шёл за Цоем, и он меня ждал. Лет в 28-м планировал покончить жизнь самоубийством. Время ещё оставалось. На первом же занятии мастер полчаса нас материл. Мы наивно полагали, что это разовая акция. Ошибались… Мы, шестнадцатилетние пэтэушники, были в шоке. Надо ли говорить, что я уже умел играть на гитаре и сочинял собственные песни. Без ложной скромности скажу, что совсем бездарными песни назвать было сложно. У меня была медленная мелодичная песня, посвящённая Цою Её-то я и исполнил в местном зальчике ПТУ на каком-то вечере. Я вышел на сцену один с дешёвой крайне неудобной электрогитарой в руках. Жутко нервничал. Тёмный зал, микрофон, собственного голоса и гитары почти не слышно, свет в глаза. Но вышел, объявил песню и сыграл. Аппаратура с 80-х, видимо, не сильно изменилась. Я вышел на сцену, на которой в 80-м году молодой ещё с усиками Цой играл в составе пэтэушного «Ракурса» (сохранилась фотография).
По окончании песни тёмный зал мне скромно зааплодировал. Все ждали дискотеку и освистывать меня не стали. Всё-таки я был одним из них, тех кто в зале. Два дня после этого я был местным героем. Ко мне подходили, хлопали по плечу, и даже затаивший на меня злобу здоровяк N. два дня меня не трогал. Сила искусства! Потом всё же тронул в компании соплеменников. Я, видите ли, был единственным, кто смотрел на него дерзко и с сожалением одновременно. За это и поплатился. После занятий у кирпичной стены ПТУ меня встретила впятеро превосходившая группа «сотоварищей» и провела разъяснительную беседу, результатом которой стало сотрясение мозга. Надо сказать, здесь я вспомнил, что у меня есть мозг и… и после первого курса всё-таки покинул ПТУ. Спасибо тому здоровяку, с которым месяц спустя на лужайке перед тем самым ПТУ мы распивали из горла ужасную водку «Столичная», и он недоумевал: «Иванов, скажи, ну, как же ты не упал? Я же тебе столько прямых ударов нанёс? Обычно с первого все падают…» Чтобы его не расстраивать, я сказал: «случайно». И мы продолжили пить родимую. Действительно, как я не упал? Ну, дело не в этом. Из ПТУ, к всеобщему счастью родителей, я ушёл. Это было не моё. Я пришёл не вырезать по дереву, а за Цоем, а его там не было. Помню учительницу по истории, которая нам рассказывала. Дословно она сказала следующее: «Ну, что вам рассказать про Цоя?.. Помню, как-то он попросил меня: поставьте мне хотя бы тройку, а я вам пол в классе вымою!»
Далее пунктиром: увлечение музыкой, игра в группе, собственные песни… К середине 90-х это стало затухать. Фанатом Цоя уже не был, но нёс в себе память о нём и уважение. Затем, Университет, жена, ребёнок и двадцать лет бродяжничества по жизни. Двадцать лет занятия чёрт знает, чем. Временами, были и не вполне здоровые увлечения, о которых лучше помолчать. От внешнего мира меня стали спасать лишь робкие попытки занятия литературой...
Завершая этот длинный монолог-исповедь, хочу сказать, что у каждого "свой" Цой. Это счастье, что он есть у нас. Музыка "КИНО", как сказала Наталья Разлогова, для тех, у кого свой путь. Пожалуй, я соглашусь и добавлю: это музыка честных, сильных, скромных, интеллигентных и самодостаточных людей. И конечно же у них у всех свой путь. Как правило, это путь не по гладкой асфальтированной дороге, с толпой, со всеми. Это не лёгкий путь узкой тропой, порой, болотистый, но несомненно честный.
И ещё… Не сотвори себе кумира. Можно ориентироваться на звезду в небе, но вовсе не обязательно идти проторенным путём героя. У каждого своего пути. Как сказал друг Цоя Виктор Тихомиров, каждый должен занимать собственным делом и, в этом деле, может, станет последним героем. С уважением ко всем вам, Иванов Максим.