Энтони Бёрджесс «Заводной апельсин»
«Непротивление злу насилием»
Л. Н. Толстой
«Ну, что же теперь, а?» - задаётся вопросом главный герой, Алекс, среди компании молодых людей, сидящей в баре перед свершением очередного разбоя. «Ну, что же теперь, а?» - спрашивает он же перед арестом. «Ну, что же теперь, а?» - говорит он, выйдя из тюрьмы… Нашу жизнь можно условно поделить на промежутки, разделёнными этим вызывающим вопросом. Как начальная точка отсчёта, от которой потянется долгая нить событий, прерывающаяся всё тем же: «Ну, что же теперь, а?» История главного героя поделена на четыре таких части, в которых автор показывает, как подросток, искушённый в жестокости и насилии, подвергается искусственному вмешательству в его сознание с целью сделать его человечнее. И тут возникает вопрос – а такое вмешательство не есть ли жестокость и насилие?
Энтони Бёрджесс называл книгу «чёртовой», потому что в ней описал многое зло, что встречалось ему в реальной жизни. Например, его молодую жену изнасиловали и жестоко избили, после чего она потеряла ребёнка, впала в депрессию и умерла. Бёрджесс как никто знаком с миром жестокости. И на этом знании создаёт утопию, в которой безудержное и откровенное зло таится в каждом уголке и, как дикий зверь, может напасть в любой момент. В фокусе читателя это зло сосредоточено главным образом на подростке Алексе.
Однако этот герой неоднозначен. Автор делает его умным, смекалистым, волевым, самостоятельным. Он любит и умеет ценить хорошую музыку. Он способен формировать собственное мнение, критически мыслить:
«Не выдержав, я ещё раз усмехнулся по поводу того, что прочитал в одной из таких статей про современную молодёжь – насчёт того, что эта самая молодёжь была бы куда как лучше, если бы ей прививался живой интерес к искусствам. Великая Музыка, говорилось в ней, и Великая Поэзия усмирила бы современную молодежь, сделав её более цивилизованной. Цивилизуй мои сифилизованные beitsy. Что касается музыки, то она как раз всё во мне всегда обостряла, давала мне почувствовать себя равным Богу, готовым метать громы и молнии, терзая kis и vekov, рыдающих в моей – ха-ха-ха – безраздельной власти».
«Не для того мы на белый свет попали, чтобы общаться с Богом».
«В тот день происходило то, что у них называлось всемирным вещанием – одну и ту же программу передавали по всему миру, кому угодно, а угодно главным образом бывало людишкам средних лет и среднего достатка. Выступал обычно либо какой-нибудь дурацкий знаменитый клоун, либо певец-негр, и всю эту volynku ловили в космосе специальные телевизионные спутники и отбрасывали обратно на Землю».
«Скорей всего там такая же zhiznn, как здесь: одни режут, а другие подставляют брюхо под nosz».
«Однако когда мы вышли на улицу, я понял: думает glupi, а umni действует по озарению, как Бог на душу положит».
Алекс понимает, что он творит зло. Он делает это осознанно, потому что это, как он говорит, ему нравится. Он не считает необходимым исправляться, потому что это часть его личности:
«Но больше всего веселило меня, бллин, то усердие, с которым они, грызя ногти на пальцах ног, пытаются докопаться до причины того, почему я такой плохой. Почему люди хорошие, они дознаться не пытаются, а тут такое рвение! Хорошие люди те, которым это нравится, причём я никоим образом не лишаю их этого удовольствия, и точно так же насчёт плохих. У тех своя компания, у этих своя. Более того, когда человек плохой, это просто свойство его натуры, его личности – моей, твоей, его, каждого в своём odinotshestve, - а натуру эту сотворил Бог, или Bog, или кто угодно в великом акте радостного творения. Неличность же не может смириться с тем, что у кого-то эта самая личность плохая, в том смысле, что правительство, судьи и школы не могут позволить нам быть плохими, потому что они не могут позволить нам быть личностями. Да и не вся ли наша современная история, бллин, это история борьбы маленьких храбрых личностей против огромной машины? Я это серьёзно, бллин, совершенно серьёзно. Но то, что я делаю, я делаю потому, что мне нравится это делать».
Однако ему приходится измениться. Алекс становится жертвой государственного эксперимента, после которого при виде насилия, и даже при мысли о нём, он начинает ощущать физическую боль. Теперь Алекс даже по чисто физиологическим причинам не может никого обидеть. Кажется, у человечества появился шанс на победу в борьбе со злом. Но всё рушится – Алекс затянут в политическую игру, в результате которой к нему снова возвращается жажда насилия.
Зло непобедимо? В том мире, который показал нам Бёрджес, нет. Оказалось, что зло, которое было сосредоточено в мальчике Алексе, может, и не самое опасное. Куда страшнее, когда зло заключено в самом устройстве общества, когда оно соприкасается с высшей властью. Тогда оно наполняет все даже самые отдалённые и глухие местечки, проникает в самую глубь человечества, и тогда ему нет управы. Злу нельзя противостоять злом, таким образом его только умножают, доносит до нас автор.
Однако автор дал почувствовать и надежду на изменение главного героя. Герой сам естественным образом приходит к понимаю того, что хочет иметь семью и детей, что есть вещи, которые совершать не следовало. Но откуда же можно знать, что следует, а что не следует, когда в голове постоянно звучит: «Ну, что же теперь, а?», и тебя вертят как "заводную игрушку в огромных ручищах":
Выйдя из кофейни, я долго слонялся по отчаянно холодным зимним улицам, и передо мной возникали всё новые и новые видения, разворачиваясь и сменяя друг друга, будто в газетных комиксах. Вот ваш скромный повествователь возвращается с работы домой, а его там ждёт накрытый стол и горячий обед, причём подаёт его этакая kisa, вся довольная и радостная и вроде как любящая. Но хорошенько разглядеть её мне не удавалось, бллин, и я не мог представить себе, кто это такая. Однако вдруг возникало очень ясное ощущение, что если я перейду из комнаты, где горит камин и накрыт стол, в соседнюю, то там как раз и обнаружу то, что мне на самом деле нужно, и тут всё сошлось воедино – и картинка, вырезанная ножницами из газеты, и случайная встреча с Питом. Потому что в соседней комнате лежал гулюкающий младенец, мой сын. Да, да, да, бллин, мой сын. И вот я уже чувствую, как в груди появляется сосущая пустота, и сам же этому ощущению удивляюсь. И вдруг я понял, что со мной, бллин, происходит. Я просто вроде как повзрослел.
Да, да, да, вот оно. Юность не вечна, о да. И потом, в юности ты всего лишь вроде как животное, что ли. Нет, даже не животное, а скорее какая-нибудь игрушка, что продаются на каждом углу, - вроде как жестяной человечек с пружиной внутри, которого ключиком снаружи заведёшь – др-др-др, и он пошёл вроде как сам по себе, бллин. Но ходит он только по прямой и на всякие vestshi натыкается – бац, бац, к тому же если уж он пошёл, то остановиться ни за что не может. В юности каждый из нас похож на такую malennkuju заводную shtutshku.
Сын, сын, мой сын. У меня будет сын, и я объясню ему всё это, когда он подрастёт и сможет понять меня. Однако только подумав это, я уже знал: никогда он не поймёт, да и не захочет он ничего понимать, а делать будет все те же vestshi, которые и я делал, - да-да, он, может быть, даже убьёт какую-нибудь старую ptitsu, окружённую мяукающими kotami и koshkami, и я не смогу остановить его. А он не сможет остановить своего сына. И так по кругу до самого конца света – по кругу, по кругу, по кругу, будто какой-то огромный великан, какой-нибудь Бог или Gospodd (сппасибо бару «Korova») всё крутит и крутит в огромных своих ручищах voniutshi griaznyi апельсин.
Вот мы и подошли к названию. По одной из версий, Бёрджесс заимствовал слово «orang» из малайского языка, которое переводится как «человек». А человеком нельзя руководить, он не «заводная shtutshkа», нельзя лишать его выбора, потому что тогда он теряет свою сущность:
«Что нужно Господу? Нужно ли ему добро или выбор добра? Быть может, человек, выбравший зло, в чём-то лучше человека доброго, но доброго не по своему выбору?»
В мире есть зло, и есть добро. И для борьбы со злом не нужно посягать на волю другого, прибегать к насильственным экспериментам и изощряться, тем самым увеличивая зло, – важно самостоятельно прийти к добру, сделать этот выбор внутри себя. Однако сделать выбор является, порой, самым сложным в условиях общества.
Ну, что же теперь, а?