Уже простившись с Максимом Петровичем, Василий в дверях был остановлен его вопросом:
- Ты у Галки-то был сегодня?..
- Да-нет еще… - пробормотал Василий уже за порожком двери и поспешил уйти от дальнейших вопросов. Но спускаясь по лестнице и выходя на улицу, решил все-таки зайти к ней.
На самом деле не только нежелание растревожить и огорчить ее смертью Гули, удерживало Василия от посещения Галины. В последние дни он все явнее ощущал непонятную перемену с ее стороны по отношению к нему.
За все годы общения с ней он привык, что каждый его взгляд, каждое его слово воспринимались всегда с живейшим участием, с радостью и надеждой. Он уже привык ощущать себя этой «постоянной радостью» для Галки. А тут… Что-то непонятное…. Но он уже не видел этих «ярких огонечков» в ее глазах. Более того, он чувствовал какое-то нарастающее напряжение и неловкость. Причем, все это «ухудшалось» по мере улучшения ее физического состояния. (Она «потихоньку» стала есть, но пока только самую простую и нежирную пищу, как бы заново привыкая к ее многообразию.)
Галина уже свободно передвигалась, и они вышли из палаты и присели на тахту в специальной «комнате для посещений», уставленной кадками с разлапистыми «ежикообразными» фикусами.
- Как похороны?.. – спросила Галка.
Она уже оказывается все знала.
- Да… Все нормально…. Похоронили…. – отрывисто стал бормотать Василий. Он вдруг почувствовал, что не может ей рассказать то, что рассказывал Петровичу. О том, что Гуля была «как живая», о том, как она преобразилась, и какое впечатление это произвело на него…. Хотел, но не мог…. И не мог понять почему. Как будто между ним и Галкой возникла какая-то непонятная стена…. В какой-то момент, взглянув на нее, у него возникла «вполне сумасшедшая» мысль, что она и так без него все уже знает и более того – имеет к этому какое-то отношение…
И ведь понятно, почему такая мысль пришла к нему в голову – Галка ведь тоже преобразилась. Нет, никуда не делась вся ее «некрасивость» - разве что все эти бугристые пятна на ее лице слегка побледнели – что могло быть результатом ее общей бледности и истощенности. Не в этом было дело. Что-то изменилось внутри нее. Та живая ниточка, которая их соединяла и связывала, как будто оборвалась…. И уже нет «теплых огоньков» в ее глазах. В них – какое-то спокойствие и холод…. Да-да, даже холод… Холод отчуждения.
У Василия вихрем в голове проносились обрывки подобных мыслей, он мучительно соображал, что сказать, и не находил ничего подходящего для нормального разговора…. Она, как будто снова прочитав его мысли – а у Василия было стойкое ощущение, что она понимает все, о чем он думает – сказала:
- Василий Иванович, я думаю вам не нужно больше приходить сюда ко мне…
Но, заметив едва ли не мистический испуг в лице Василия, добавила:
- Так часто… Я уже вполне оправилась…. Спасибо, что вы не забывали обо мне все эти дни…
Василий вдруг с ужасом почувствовал, что с ним действительно «прощаются» и только пытаются «скрасить пилюлю»…
- Да-да, я понимаю…. Я понимаю… - забормотал он. - Ты звони…. Звони, если что…. Если что надо….
- Хорошо…
Василий встал и, было, хотел попрощаться, но тут же опустился обратно, чувствуя, как и внутри у него все опускается вниз…
- Галя, скажи, что произошло?..
Та как будто от холода глубже завернулась в просторный с синими стрелочками байковый халат, в котором почти не ощущалось и не «замечалось» ее тело.
- Что вы имеете в виду, Василий Иванович?..
- Почему?.. Почему ты так ко мне переменилась?.. Что случилось?.. Как…
Он говорил и чувствовал, что все больше впадает в ступор. Как будто из самых глубин его сознания стала все резче и яснее выступать одна мысль, от которой он невольно холодел… Мысль, которую он смутно «предчувствовал» сразу, как произошло все то, что случилось. Мысль, которую он, хоть и не гнал от себя, но она была для него столь невыносима, что словно «не помещалась» в его сознании. И вот сейчас она вдруг резко «выкристаллизовалась» и «всплыла». И эта мысль была о том, что Галка заплатила слишком большую цену за свою любовь…. Цену, которой он, Василий, не был достоин…
- Василий Иванович, я понимаю, что вы хотите сказать…
И она опять слегка прервалась, так как встретила резко поднятые вверх «испуганные» глаза Василия…
- Я действительно много пережила за… последнее время. И многое поняла…. Вы должны простить меня…. Простите меня, пожалуйста…
Галка вдруг приподняла с колена левую руку и протянула ее к Василию. При этом ее худенькая ладошка выскользнула из широкого рукава халата и осторожно легла на растопыренные пальцы его ладони.
- Что ты?.. Что ты, Галина?..
Василий даже отшатнулся от нее и, как будто обжегшись, выдернул свою руку из-под ее ладони…. Ему все яснее становилось, что он прав в своих предположениях.
Галка, убрав руку, сильнее закуталась в просторные полы своего халата:
- Но мне нужно вам это сказать…. Простите, если вам будет больно…
Она немного помолчала, отведя взгляд от Василия куда-то чуть выше кадки с фикусом в окно, на запыленной фрамуге которого болтался грязный шмоток паутины.
- Понимаете, Василий Иванович, вы в какой-то момент стали слишком много места занимать в моей жизни…. Это длилось уже не один год, но это не могло длиться вечно…. И Господь помиловал меня…, спас от этого греха…
Василий хотел спросить: «От какого?», но не смог произнести этих слов. Впрочем, взгляд его сдвинувшихся «мучащихся» глаз был красноречивее слов. Галина действительно многое понимала из его «невысказанных» мыслей.
- Я ведь действительно сильно грешила из-за вас…. Я нарушила…. Я долго нарушала заповедь «Не делай себе кумира»… Вы были этим кумиром для меня…. Простите меня… - снова повторила она, уже не делая попыток прикоснуться к Василию. – В этом нет вашей вины…. Почти нет… Я привязалась к вам сама, по своей воле, и вы не делали никаких попыток к этому с вашей стороны…
Василию вдруг стало невыносимо стыдно. Стыдно за все. За все свое «пренебрежение» Галкой, за горделивую «самоуверенность» по отношению к ней, за самодовольное убеждение, что «она никуда не денется», что она «навеки его», и он может поступать с ней так, как ему заблагорассудится, что он может себе позволить даже «поиграть» с этой «любовью» как кошка играется с попавшейся к ней в лапы мышью…. И к этому стыду примешивалось еще одно – и гораздо более «страшное» чувство. Чувство того, что он теперь теряет ее и «теряет навеки». И только сейчас он понял, насколько же она дорога ему. Что нет для него более близкого человека, человека, реально доказавшего, чем она способна для него пожертвовать…
- Галя!.. Ты же любила меня?.. – вдруг непроизвольно вырвалось у Василия, и он сам потянулся к ней рукой, но остановился на полпути. При этом невысказанным осталось: «Почему же ты меня разлюбила?..»
- Это нельзя было назвать любовью, Василий Иванович…. Кумиров не любят, кумирам поклоняются…. Настоящая любовь – это…. Когда «не ищет своего, не завидует…», а я искала своего…. Я искала своего и завидовала другим. Я завидовала всем и ревновала всех, кому вы уделяли больше внимания…. Не говорю даже, Полине…. Я ревновала вас и к Юленьке, с которой вы вступали в постоянные споры. Мне казалось, что вы и ее мне предпочитаете, так как она осмеливается возражать вам, а я и здесь и всегда - никто и ничто, так как не смею ни в чем сказать слова поперек… Смешно сказать, что я вас ревновала даже к Максиму Петровичу….
Галина действительно слегка улыбнулась бледными безжизненными губами. Но глаза при этом остались спокойными и даже, как виделось Василию, «ровными и холодными».
- Видите, Василий Иванович, как низко я опустилась…. Вы в какой-то момент действительно стали мне дороже Самого Бога…. Я даже на молитве, даже в храме, даже на литургии и, когда подходила к чаше не могла…, не могла не думать о вас…. И Господь, наконец, помиловал меня…. Спас от этой губительной страсти, которая привела бы меня в погибель…. Если бы я и осталась так привязана к вам…
- Но ты спасла меня… - прошептал Василий, закрыв голову ладонями и заерзав в них лицом, как будто хотел стереть что-то с него. – Ты спасла меня…
- Не я – Господь спас вас, Василий Иванович…. И меня тоже…. Я ж ведь знаете, до чего дошла?..
Галина вздохнула, но без видимых усилий продолжила дальше свой монолог:
- Когда с вами все это случилось…. Когда вы запили так сильно, я про себя решила: вот настал мой час, вот он – мой шанс, и я не должна его упустить…. Я видела, что многие отвернулись от вас, что они злорадствуют…. А вам так нужна помощь, и рядом с вами нет никого, кто мог бы вам ее оказать…. Полина, Максим Петрович – все они оказались не готовыми к…. тому, что с вами произошло…. Вы были такой беспомощный, такой беззащитный, вы лежали и не могли подняться…. А я поняла, что – сейчас или уже никогда…. И я уже почти добилась своего…
Только в этот момент она опустила глаза, как бы не в силах справиться с чувством стыда, непроизвольно «возмутившимся» в ней…
- Но Господь спас меня!.. Слава Ему за это!.. Слава! Слава! Слава!.. – она, с чувством сложив руки на груди, повторила слово «слава». - Понимаете, Он спас меня даже больше, чем вас…. И вывел, наконец, меня на мой путь…. Пусть моего служения Ему…
Они вместе чуть помолчали. Василий, как будто что-то предчувствуя что-то «смутное», но еще не высказанное, спросил:
- Ты когда думаешь выйти в школу?..
- В школу я уже больше не выйду, - как будто бы ожидая этот вопрос, ответила Галина.
- Как?!.. – спросил пораженный Василий. Уже в который раз он получал подтверждение своим «предчувствиям».
- Что – хит в Интернете уже появился?.. – вдруг опять слабо улыбнулась Галка.
Василий смутился и опустил голову, кусая губы…
- Да, нет…. Не будет там ничего…. А если и будет…, кто там разберет…. Василий мучительно выговаривал слова, чувствуя «непереносимую» вину, которая буквально раздавливала его.
- Галя, прости меня… - наконец договорил он и опустился на колени – буквально сполз с кушетки на затертые кафельные плитки пола.
- Жаль…. Оно бы было бы в самый раз…. Мне бы даже было легче проститься с этим миром…. – ответила Галка, как будто не заметив порыва Василия. Она говорила так спокойно, что не было ни малейшего повода усомниться в ее искренности. Василий смотрел в ее глаза и снова почувствовал – «предчувствовал» там то, что еще только должно было высказаться.
- Монастырь?.. – вдруг отрывисто спросил он.
- Да, Василий Иванович… Я уже приняла решение…. Теперь, если мама благословит…
Василий, по-прежнему стоя на коленях, закрыл лицо руками и застонал. Он почувствовал жуткий непереносимый холод одиночества. Что-то подобное уже сегодня было, когда он рыдал, отбежав от гроба Гули. Уходили люди…. Уходили единственно близкие ему люди…. Уходили, оставляя его в этом непереносимом холоде…
- А как же я? – спросил он, не отрывая рук от лица. – Разве мы не в ответственности за тех, кого приручили?.. – добавил он, но умом горестно осознавая, что уже ничего не изменить…
- Василий Иванович, разве вы сами не говорили о том, что это ужасная трагедия женщины, когда она мужчину предпочитает Христу?..
Но Василий вдруг, подскочив с колен, с жаром перебил ее:
- Галка, но как же?.. Как же так?.. Как же школа?.. Как же Главная Школа России?.. Кто будет за нее бороться?..
- И я буду…. Только по-другому… Я буду молиться за…
Галина не договорила, так как заметила, что с Василием произошло что-то неладное.
Резко вскочив с колен, он вдруг почувствовал, что как будто какая-то невидимая «волна» отхлынула от его головы…. Точнее, как будто он вскочил, а что-то бывшее в его голове, осталось еще там, внизу, как будто не успев за его рывком. И в этой «безвоздушной пустоте», в которой он оказался, снова началось стремительное бешеное «вращение».
Первыми с невероятной скоростью сорвались с места кадки с фикусами. И это произошло так стремительно, что он даже как будто успел обратить внимание на то, как в противоходе дрогнули их стрелообразные листочки…. Затем «полетели» по окружности две оконные рамы, потом потолок с засиженной мухами люстрой и торчащими наружу матовыми лампочками. На месте оставалась только Галка. Но это уже была не она, а блондинка из его снов, только почему-то с усами. Она грациозно выгнула спинку и вдруг произнесла басом:
«Хотите пройти на халяву?»
Василий, для того ли, чтобы укрыться, то ли наоборот, чтобы удержаться и не потерять равновесие, протянул руку по направлению к ней и все-таки не удержался и провалился в эту бешеную окружающую его круговерть…
А снаружи все выглядело так, что, поднявшись с колен, Василий внезапно зажмурился и протянул руку по направлению к Галке. Затем, пару раз качнувшись по сторонам, стал заваливаться наискось в узкое пространство, оставшееся свободным между кадкой с фикусом и лавкой, на которой сидела Галина. Она все таки успела вскочить и принять на себя основную тяжесть падающего и, как ей показалось, ставшего неимоверно тяжелым, тела. Ценой невероятного напряжения всех своих силенок ей удалось уложить Василия на лавку, и она тут же ринулась за сидящим в соседнем помещении дежурным врачом…
Василия привели в чувство, померили давление и через полчаса отпустили. И он поехал домой, ощущая во всем теле чувство «разбитости», а в душе знакомое уже ему после подобных «приступов» чувство «отстраненности», как будто все невероятно напряженные и мучительные события этого дня произошли не с ним, а с каким-то другим человеком. Правда, от этого ему было ненамного легче.
(продолжение следует... здесь)
начало главы - здесь
начало романа - здесь