Игорь Захаров
Потихоньку становились мы всё увереннее в полетах, стали летать в зону, познали штопор и другие фигуры высшего пилотажа. Оперились чуть-чуть. Еще бывало, полетит летчик «на себя» в зону, напросишься к нему в заднюю кабину.
Однажды я напросился к Сане Захлебному. Он и Кубик (Кубарев, будущий ком-полка) были в нашей АЭ молодыми лейтенантами. Пришли в зону, начали, как положено, штопор влево — боевой вправо, потом штопор вправо…. А он не выходит! Вращается по крену, нос почти не задирает на витках и завывает при этом как-то нехорошо. Гляжу, в передней кабине Санина голова в шлемофоне только дергается туда-сюда. Ну а мне что остается делать — сиди себе, сопи в две дырочки! Потом, когда пониже штопорнули, вывел Саня его, наконец. Меня Марчела с училища и до сих пор, кличет так же, как и Саню — Зах.
Ближе к осени стали летать по маршруту. Большой маршрут шел на юг, потом от Шипуново — на Белоглазово, где уже хорошо были видны отроги Алтая и серебряная лента реки, потом на север, на Усть-Чарышскую пристань. Тут был любимый мной, да, наверное, и другими курсантами, отрезок маршрута, где с 4-х тысяч надо было быстро снизиться до 1200, потому, что дальше была 2-я зона, и надо было пройти под ней. Поэтому приходилось ставить Элку боком в крутое скольжение. Даешь крен, ногой держишь от разворота.. Крен все больше — нога все дальше. Потом руль поворота затеняется килем, нога проваливается до упора, самолет клюет носом, убирает крен и дальше уже попёр пикировать!
Впервые одели ППК. Хотя наши инструктора вместо ППК просто перетягивали живот ремнем от портупеи и вперед. Даже на спорт так летали. А пузА классные были почти у всех у них. Между собой даже в шутку спорили они, кто стакан водки на живот поставит и тот не упадет. Камбаров был пузатый, шеф мой, Тучка, да и комэска Горид тоже.
Посвящается ему
Хоть ты не Туполев, не Сушка и не МиГ
Шасси коротки, а бока — покаты
Поверь, для нас ты вовсе не старик
Для нас ты — первый, Эл — двадцать девятый!
Там, на земле, седьмые видят сны
А мы круги мотаем спозаранку
Готовим кадры в ВВС страны
Мы — лётчики-инструкторы Калманки
Колёса на уборку, а потом
Закрылки, триммер и стабилизатор
Спасибо метео, ИАСу, ОБАТО,
Что я лечу на Эл — двадцать девятом!
Уйдёт под крылья южная река
В эфир ворвутся выстрелов раскаты
Всё будет впереди, ну а пока
Меня несёт по небу Эл — двадцать девятый!
Мы вместе с солнцем начинаем свой полёт
Встречаем в небе и рассветы и закаты
Нас бережно сквозь тернии несёт
На добрых крыльях Эл-двадцать девятый
По жизни бережно сквозь тернии несёт
На добрых крыльях Эл-двадцать девятый.
Триммер ставился на взлёте — на «двойку», а на посадке — на «восьмёрку», то есть, полностью вытягивался «на себя» Как-то раз полетел я на проверку инструкторских навыков из задней кабины. Проверяющий — штурман полка п\п-к Приходько Василий Яковлевич по прозвищу «Шкаф». В Элке сзади и так обзор не очень, а когда Шкаф садился в передний кабинет — просто НИКАКОЙ! Особенно зимой, когда его в кабину техники просто утрамбовывали, чтобы фонарь куртку при закрытии не прижал. И вот разбегаемся, скорость подъёма колеса, я ручку на сэбэ — ничего! Я опять на сэбэ — ничего! В голове мелькнула мысль — может, ручка ему в «инструкторский» живот упёрлась? И тут слышу из передней кабины богатырский хохот — Ха-ха-ха! Кто со мной летает, тот триммер на взлёте на «восьмёрку» ставит!
