Читайте Часть 1, Часть 2, Часть 3, Часть 4, Часть 5 повести "Первый бой" в нашем журнале.
Автор: Александр Седнин
Глава 6. Кукловоды и марионетки.
- Здравствуйте, здравствуйте.
Савелов сразу же повернул голову к двери, где уже нарисовался Натан Самуилович, привычно приветствующий его мягким картавым голосом с неизменной улыбкой на устах.
Савелов чуть улыбнулся ему в ответ и подумал: «Этот хитрый лис опять от меня что-то хочет». За годы работы он прекрасно изучил Натана Самуиловича. Этот тип людей Дмитрий не переваривал органически. Вечно светящийся, как стоваттная лампочка, скользкий и изворотливый Натан Самуилович временами раздражал Савелова до жути: он шутил к месту и не к месту, в любой ситуации, что на восьмое марта, где в учительской проходила лихая попойка, что на педсовете, где завучи устраивали очередной разнос педагогам. Правда, на педсовете Натан Самуилович был нечастым гостем. Ему было вообще многое дозволено здесь, как - никак лучший друг директора. К тому же, он сам неплохо справлялся, каждый раз, лихо, залетая в кабинет к завучам и начиная подмазывать их своими прибаутками на разные лады, а когда его чихвостили, на чём свет стоит, отшучивался, а потом обещал исправиться.
Естественно для Савелова, который огромными лосиными рогами упирался в толстенный бетон системы, подобные люди являлись без малого классовыми врагами.
Но с тем же, он никак не мог отделаться от мерзкой мысли, что приятельство с Натаном Самуиловичем ему может быть полезно. Всё-таки, с одной стороны он довольно мерзкий тип, а с другой – заслуженный учитель, председатель методического объединения района, член каких-то там советов, друг депутатов, дружен с директором, да и связи в городской администрацией, которые он приобрёл за годы своей общественной деятельности, участвуя во всяких конкурсах и мероприятиях, у него имеются (такие типы обычно знают множество «нужных» людей), поэтому в идеале Дмитрий рассчитывал, что Натан Самуилович сможет протолкнуть туда и его или хотя бы не забудет, что он, Савелов, когда-то в чём-то ему да помогал. И хотя в душе ему становилось противно от самого себя, но головой он понимал, что новая должность по знакомству – совсем другие деньги и лишнее свободное время для жены и будущего ребёнка. Поэтому приходилось пихаться со своими идеалами и затыкать свою гордость, чтобы общаться с этим товарищем.
Натан Самуилович пришёл к нему с чёткой целью. Он сел за парту перед столом Савелова, так, чтобы быть прямо напротив него, и стал пронзительно смотреть ему прямо в глаза своими маленькими хитрющими глазками.
- Есть у тебя минутка, Дим?
- Конечно, есть, Натан Самуилович.
- Как твои дела?
- Да, вроде, ничего. Классный журнал вот хочу заполнить.
- А кружок-то сегодня был?
Натан Самуилович всем своим видом пытался выразить заинтересованность.
- Только недавно детей отпустил.
- Молодец, молодец. Я тут недавно проходил мимо. Когда ты его вёл, послушал немного и понял, что вот это твоё. Здорово ты всё рассказываешь. Самому ведь, должно быть, интересно?
- Конечно, интересно. Но для меня самое главное ребят заинтересовать, чтобы они были ко всему этому неравнодушны.
- Конечно-конечно. Но ребята-то сильные?
- Да. Мне очень нравится с ними работать. Всё понимают, фильмы про войну смотрят, документы читают, книги, которые я задаю.
- Это хорошо. А для музея у вас ничего часом нет?
Савелов знал, что этот вопрос возникнет. Музею он помогать точно не горел желанием. Ведь это была идея Натана Самуиловича, очередной «социальный проект», точнее Потёмкинская деревня для тех самых «нужных» людей, которые потом отчитывались ещё «более нужным» людям. Но в итоге легла она на плечи Дмитрия. Натан Самуилович приходил и уходил, а Савелов целыми днями вынужден был валандаться с документацией и экспонированием этого грешного музея, как будто это действительно было важно. Но для Савелова вещи были мертвы, и хотя каждая из них имеет своеобразный «язык», свою историю, они не умеют рассказывать. Поэтому Дмитрий считал музей бесполезной тратой времени и сил. Для показухи он работать не умел и не хотел. А вот Натану Самуиловичу было важно, чтобы в районе и в городе все ахнули: «Какой отличный музей ваша школа отгрохала!». Поэтому он каждую неделю приставал к Савелову с подобными вопросами.
- Мы сейчас как раз в поиске, - нужно было быстро соврать, чтобы он отвязался.
- Я ещё тут над сайтом для музея работаю (ага работаешь, запряг какого-нибудь своего знакомого за очередной барыш), мы там письма собираем военных лет, сканируем и выкладываем, скоро в музей оригиналы привезём, сделаем отдельный стенд. Так что если у тебя будет материал, присоединяйся.
- Ладно, мы с ребятами поработаем над этим.
- Хорошо, Дим, работайте. Хотя работать-то не дают. Да и за такие деньги…
Началась вторая излюбленная тема Натана Самуиловича. Про деньги он мог говорить бесконечно. Особенно про те, которые ему, по его мнению, не доплачивали.
- Маленькие тут, конечно, зарплаты, да Дим?
- Конечно.
- Мне вот тоже не хватает. За такой труд платят сущие копейки. Вот тебе, молодому парню, зачем это надо?
- Иногда думаю, что и не зачем.
- И школа-то не твоего уровня. Выше тебе надо идти, Дима, способный ты парень. В гимназию, что ли, или лицей. Вот там есть с кем работать, а тут шпана да дураки сплошные.
Савелов уже это тысячу раз от него слышал. Значит, Натану Самуиловичу что-то действительно нужно, раз он так старается подмазать.
- Как жена?
- Неплохо, скоро в клинику идём УЗИ делать.
- И сколько?
- Тысячу шестьсот берут.
- Ничего себе! Как дорого! Зарплаты-то, наверное, не хватает?
- Пока хватает.
- Погоди, Дим, это пока ребёнок не родился, а потом с такой зарплатой, как у тебя, пояса затянуть придётся. Ведь, - он перешёл на шёпот, - жена выгонит нафиг. У меня вот тоже нынче с деньгами беда. Я вот вроде здесь и тружусь в поте лица, ещё приходится репетиторство брать, иногда в частном центре подрабатывать, а всё - равно, даже с с дополнительной работой не хватает. Да и дети тут тяжёлые, нервы все истреплешь, а потом придёшь домой, а на семью сил нет.
Натан Самуилович говорил очень вдохновенно и убеждённо, хотя сам был не женат.
- Не то слово, Натан Самуилович. Вот сегодня один мерзавец из 8 «В» опять все нервы вымотал, а сделать ничего этому поддонку не могу. Двойку ему не поставишь, а в дневник писать бесполезно. Вот была бы у нас система…
- Согласен, - закивал головой как болванчик, Натан Самуилович, который никогда не дослушивал Савелова до конца.
- Вот у меня в одиннадцатом сегодня тоже припёрлась на урок, Татьяна (фамилию не помню), блондиночка такая тощая, может, видел, - он снова понизил голос, - разодета и размалёвана, извини, как шалава, села на последнюю парту с парнем, начала обжиматься. Тупая, как пробка, а ЕГЭ по истории собралась сдавать, а ни черта не учит. Прогуляла весь предыдущий год, а теперь вынь да положь. Не сдаст ведь, а отвечать всё - равно я буду. Класс-то вообще слабенький, я их только в десятом взял, а они никакие. А за год ведь не научишь.
Дмитрий закивал. Он знал и другую историю от тех же одиннадцатиклассников (хотя те действительно были не сахар), что Натан Самуилович любит на их уроке дать задание, а сам лазить по сайту знакомств, при этом забыв выключить проектор и поэтому имея за спиной изображение на всю интерактивную доску. Или выйти разговаривать в коридор по телефону на пол-урока (кстати, этот же человек вёл в районе курсы преподавательского мастерства, надо взять методику на заметку).
- И не говорите, - подтвердил Савелов, - контингент у нас тот ещё.
- Точно-точно, ну ладно, работай, не буду тебе мешать.
Натан Самуилович сделал вид, что готовиться вставать, но быстро вернулся на место и ещё пристальнее вгляделся в Савелова. Глазки его заблестели. Он решил переходить к сути.
- Вот, что ещё, Дим. Мне Ольга Сергеевна тут сказала, что ты бучу по поводу того сумасшедшего старика поднимаешь?
- Нет. Не поднимаю, просто считаю, что мы поступаем неправильно.
- Правильно, неправильно. А что значит, правильно? Отдать ценный экспонат первому встречному. Ты же не станешь, свой мобильный телефон отдавать, если прохожий подойдёт и скажет, что это его?
- Не стану, - сухо пробубнил Савелов, глядя на Натана Самуиловича исподлобья. Он знал, куда тот клонит.
- Вот и тут нечего. У него при себе ничего нет, так зачем скандал делать?
- Я не делаю скандала, просто скверно всё это. Человек войну прошёл. Если не верите, можно спросить у него ветеранскую книжку. Пускай копию паспорта с пропиской нам оставит. Можно же ведь по-человечески, а мы тут, как звери.
- Дим, ну что значит по-человечески?
- А то и значит, что не как вы.
Савелов вдруг почувствовал, что ему стало наплевать на благосклонность Натана Самуиловича. Ему вдруг захотелось протереть руки одеколоном и проветрить кабинет. Странное чувство омерзения подкатило к его горлу, и он не стал его сдерживать.
- Я хочу сказать, что не музеями надо память сохранять и не всеми этими парадами на 9 мая. Туда люди приходят, а им наплевать. Они даже не знают, за что их предки сражались, за что умирали. Не плакатами, не красивыми открытками, не сайтами и не постами надо спасать память. Надо спасать память, спасая человека. Он лучше всякого документа, потому что он был там. А мы возомнили, что можем накатать пару статеек, снять один фильм и раз в год собраться на площади, и всё будет зашибись. Вот только посмотрите вокруг, посмотрите на детей. Сознают ли они, для чего это делают? Или это просто напускной пафос, который уже перешёл в фарс? Можно сколько угодно бить себя в грудь, разворачивая баннер: «Я помню» или «Спасибо за Победу», а потом приходить домой и затолкать всё это в угол и оставить пылиться там до следующей круглой даты.
Так может, стоит не глупой «линейкой» и не криками «ура!» воздать дань уважения, а реальным делом? Хотя бы раз.
- Дима, - огрызнулся Натан Самуилович и, чуть ли не брызжа слюной накинулся на Савелова, - ты не зарывайся. Вот, посмотри вокруг, где ты оказался со своей честностью, справедливостью? Хорошо тебе? Всё - равно сколько бы ты воду не мутил, толку не будет. Хуже станет только тебе. Неужели до сих пор не понятно? Ты не победишь, кишка тонка. Да и не за что бороться. Стоит ли этого ветхий полоумный старик, чтобы ты кулаками махал? Я ведь помочь тебе, дураку хочу, а ты всё в бутылку лезешь. Смотри, вытаскивать не буду. Сам себе могилу роешь. Тебе ли правду искать, без пяти минут отцу? Не в чести нынче правдорубы. Сиди лучше здесь и довольствуйся тем, что имеешь, а то и это можно легко потерять.
Через секунду он снова стал привычным улыбающимся Натаном Самуиловичем.
Весело подмигнув Савелову, он непринуждённо сказал:
- Ну, что, Дим. Мы друг друга поняли?
- Поняли, Натан Самуилович, - не глядя ему в глаза, тихо произнёс Савелов.
- Тогда я пойду.
Тут в в двери кабинета сунулась голова симпатичной блондинки:
- Натан Самуилович, я на занятие пришла.
- А, здравствуй, Танюша, - широко растянув улыбку почти до ушей, звонко поприветствовал её Розенкац, - сейчас идём, поднимайся ко мне в кабинет.
- Пойду я, Дмитрий Иванович, а то ученица вот пришла, которую я вам только что хвалил, будем к ЕГЭ готовиться, - нарочито громко сказал он, - давай, до завтра.
- До свидания, - сухо ответил Савелов и брезгливо пожал его мягкую потную руку.
И Натан Самуилович полетел заниматься с неуспевающей Танечкой. Естественно за деньги. Репетиторство было важной статьёй его доходов. Нужно было платить за ремонт в только что купленной «трешке» в новом доме, недалеко от центра города.
А Савелов долго сидел и слушал его удаляющиеся шаги, потупив взгляд в стол, глядя, как будто бы в пустоту, мимо раскрытого перед ним журнала.
Ему вспомнилось, как они с женой однажды добирались до дома на старом скрипящем трамвае. Было поздно, на улице давно уже стемнело, и кроме них в вагоне сидело всего три человека. Трамвай, лязгая и, казалось, чуть подпрыгивая, весь гремел и дребезжал, пока они ехали по старому длинному мосту, раскинувшемуся над широченной рекой.
Они оба, молча, смотрели в окно. Там грязно-зелёной простынёй раскинулось мутное беззвёздное небо. Такой цвет оно приобрело из-за того, что с утра было затянуто тучами. Внизу же мерным течением, никуда не торопясь, стремилась за горизонт тёмная вода. По обе стороны реки были видны заводи и небольшие пристани, тускло освещённые бледным электрическим светом фонарей. Свет этот был настолько блекл и робок, что едва попадал на воду, нисколько не освещая её. Поэтому на рябящем полотне реки лишь изредка пробегали маленькими искорками почти незаметные блики. И больше ничего не было видно. Только тьма властвовала над всем.
Трамвай вошёл в крутой вираж на повороте и Савелов немного отвлёкся, а когда вернулся к этому зрелищу, увидел, как аккурат посредине этой непроглядной тьмы, появился крохотный огонёк. Видимо, это плыл какой-нибудь небольшой катер, освещавший себе путь прожектором.
Его луч, подобно острому ножу, врезался в темноту, и на воде появилась крохотная узенькая дорожка, сотканная из света.
- Видишь огонёк? - обратился Савелов к жене.
- Вижу.
- Знаешь, иногда мне кажется, что наша жизнь подобна этой реке: такая же мрачная и вяло текущая непонятно куда, а каждый из нас – это кораблик, который вот так же мечется в этой темноте, освещая себе путь вот таким же слабеньким лучиком. Знаешь, что это за лучик?
- Нет.
- Я думаю, что это наша надежда.
Юля поцеловала Савелова в щёку.
- Ты снова несёшь возвышенный литературный бред, - засмеялась она, - такой приторный и пафосный, что аж противно.
И она засмеялась.
- Даже такой бред имеет право на существование, если в него веришь.
- Ну, вот, опять. Савелов, ты неисправим. Говори уже, как нормальный человек, а не как герой из какого-нибудь сериала для домохозяек.
Савелов тоже улыбнулся и обнял её. А трамвай катился по направлению к беспощадно горящему миллионами неоновых огней всегда бодрствующему городу.
Может быть, она была права? А может в мире действительно не хватает надежды? Ерунда это всё. Голова снова забита ерундой и отказывается думать о главном. Но как заставить себя мыслить иначе?
Продолжение следует...
В тексте упомянуты спиртные напитки и/или табак, вредные для Вашего здоровья.
Нравится повесть? Поблагодарите журнал и автора подарком.