- «Ты, наверное, уже знаешь правила нашего мира?» - Майкл достал из кармана пачку сигарет и закурил.
Макс помедлил с ответом, увлеченно рассматривая своего собеседника в тусклом свете огня зажигалки. Лицо его наполовину заслонял капюшон, но этого было недостаточно, чтобы скрыть разбитые недавно губы, кривой нос, который неоднократно ломали, и длинный розовый шрам на щеке, проходящий, видимо, от уголка глаза до самого подбородка. Мальчик так же заметил, что руки мужчины покрыты паутиной рубцов, а на левой вовсе не хватает двух пальцев. Представив схватку, в которой Майкл мог получить подобное увечье, Макс поёжился и наконец ответил:
- «У всех есть свобода и право выбора. Ровно в 20 лет каждому дается право решить, какое количество человек ему разрешено убить за свою жизнь. Максимальное число для простого гражданина – 50, для избранного – бесконечность». Макс невольно вытянулся от удовольствия, отчеканивая давно заученные слова. Он безмерно гордился собой, лучшей ученик в классе, надежда родителей.
Майкл глубоко затянулся и неспешно выпустил изо рта сигаретный дым, который тут же потерялся в густом ночном тумане:
- «А ещё?».
- «Ещё, - неохотно протянул Макс, дальше шла его самая нелюбимая часть закона, - Ты не имеешь право превышать лимит, за этим следует неизбежное и жестокое наказание. Убивать в любом количестве можно только избранным, но и тут есть свои минусы, они умирают в 35 лет в день и час своего рождения». Макс нетерпеливо раскачивался на носках, ожидая реакции на свой ответ. Но Майкл даже не удостоил мальчишку взглядом. Он просто затушил о стену докуренную сигарету и достал новую. И только когда воздух снова наполнился едким дымом, мужчина заговорил:
- «И какой же выбор собираешься сделать ты?» - Ровным голосом спросил Майкл, продолжая смотреть куда-то в темноту, хотя, из-за тумана и отсутствия фонарей на улице, ничего не было видно.
- «Нуу…Ещё рано решать, мне ведь всего 13», - поспешно соврал Макс, скрестив руки на груди. Будто бы от этого жеста его слова прозвучат правдоподобнее.
Майкл хмыкнул и потушил очередную сигарету о стену. Только теперь он развернулся к своему юному собеседнику всем телом, и Макс невольно попятился.
- «Только не говори мне, что ещё не составил список людей, от которых хотел бы избавиться? – негромко сказал Майкл, наклонившись к мальчику, и тот заметно поежился, уставившись на свои ноги. Так и не получив ответа, мужчина снова отошел к стене и закурил, уставившись в темноту.
- «Мне тогда было лет десять, - снова заговорил он, и Макс невольно вздрогнул от неожиданности, - Мы жили с матерью и старшим братом на окраине города. Отца я никогда не знал, да и не хотел знать, черт бы его побрал». Майкл глубоко затянулся, видимо, собираясь с мыслями:
- «Был обычный летний день, как сейчас помню. Моя мать из тех чокнутых фанатичек, что рожали дома и никому не говорили, в какой это случилось день. Никто вокруг, а может даже она сама, не знал, сколько нам с братом лет на самом деле. Так вот, тот самый день. Я и сейчас, закрыв глаза, могу представить его себе: глупая занавеска с цветами, накрахмаленная белая скатерть и начищенное до блеска столовое серебро. Моя мать любила порядок. «Во всем должен быть порядок» – вопила она, избивая нас за малейший проступок. Мне кажется, она ненавидела нас, особенно моего брата. Он видно, особенно был похож на отца, хотя я того никогда не знал, - Майкл потушил очередную сигарету, и достал новую, но закуривать не спешил, - Брат составил свой первый список, когда мать отдала его в школу. Мы не знали, сколько нам тогда было лет, просто она решила, что пора. И вот тогда, брату стало доставаться ещё больше. За плохую оценку, за дурное слово, за попытку защититься от побоев. Избивала она нас всем, что попадет под руку, обычно, до первой раны, до свежей крови. Чокнутая фанатичка!»
Майкл вынул из кармана зажигалку и ловко орудуя рукой с тремя пальцами, снова закурил:
- «Тот самый день. Не знаю точно, сколько мне тогда было лет. А вот моему брату исполнилось двадцать, пока он был в школе. Я не знал этого. Мать тоже, думаю, не знала. Мы сидели за столом, она возмущалась, что брат задерживается, и обещала, что тому достанется. А я пытался проглотить ту жидкую серую дрянь, которую мать звала супом. Казалось бы, обычный день: суп, скатерть, занавеска, серебро. Но тут появился он. Мать не слышала, как брат вошел, она стояла спиной к двери и только обернулась на шаги. Я видел в руках брата топор, и знал, что будет дальше. Я не стал смотреть. Раздался глухой удар, а потом что-то тяжелое упало на пол. Не знаю, что было дальше. Я слышал ещё много разных звуков, и открыл глаза, только когда этого попросил мой брат. На кухне всё было так же: мерзкий остывший суп в моей тарелке, занавески в цветочек, и только на белой скатерти остались яркие пятна крови.
На следующий же день, брат отдал меня в школу, но сам там больше не появлялся. Он выбрал тот единственный путь - стал избранным. Но брат не убивал всех подряд, как делают некоторые. Он стал наемником и зарабатывал этим деньги. И я знал, что пойду по его стопам. К тому же, под моей подушкой уже лежал мой список, первое имя в котором было зачеркнуто в тот самый летний день».
Майкл расправился с очередной сигаретой и повернулся к сопровождавшему его мальчику. Тот застыл, явно шокированный откровением куратора. У них в школе не принято рассказывать истории о том, что привело человека к выбору. Просто говорили: «Он выбрал 5, 20, 40 жизней…или без ограничений». Но никогда, никогда не упоминали, что к этому привело.
- «И что же, сколько Вам сейчас лет? – наконец выдавил из себя Макс. Ему хотелось нарушить мучительно долгую паузу, и он спросил первое, что пришло на ум.
Раздался негромкий смешок, переходящий в сдавленный кашель.
- «Понятия не имею, - откашлявшись ответил Майкл, - А разве не в этом прелесть нашего мира? Ты никогда не знаешь, когда умрешь. Быть может завтра, или через минуту? Ведь в этом весь смысл. Ты не боишься жить, ведь не знаешь, сколько тебе осталось».
