Губчатый мох пружинит под ногой. Иногда стоит наступить на него – как проступает зеленоватая влага, словно земля нехотя отдаёт свои соки. Порой среди кочек виднеются ещё не вполне созревшие клюквины – светлые, розовые, даже с виду отчаянно кислые.
Мать Некромантов идёт по лесу с улыбкой. Её радует свет солнца, которое уже не припекает так яростно, как в июле, и запахи августа. Каждый месяц имеет свой набор запахов и вкусов, и август может дать фору любому другому месяцу. Август пахнет арбузами даже там, где они не растут, пахнет яблочными пирогами там, где их не пекут, и увядающими травами там, где их не скашивают. Август поворачивается тёплым, загорелым боком к людям, идущим, как Мать, через лес, и дремлет на пригорке.
– Мааааам! – слышит Мать Некромантов юношеский, чуть не доходящий до срыва, голос. – Маааам!
Сердце обрывается – словно прыгает с обрыва. Мать резко поворачивает в ту сторону, откуда доносится крик, и напряжённо вглядывается в чащобу. Конечно же, четырнадцатилетний Олух просто так вопить не станет. Что-то случилось.
Здесь неоткуда взяться врагу – кто осмелиться шляться по урочищу без дозволения Лесного Духа?! По крайней мере, Мать так считает. Здесь нет крупных хищников, а если бы и были – кто из них вдруг напал бы на Теренция среди бела дня? Нет, невозможно даже представить…
Но Мать не думает и не представляет. Она срывается и бежит, стараясь не сбивать дыхание. Ей пригодится – для заклятий ли, для битвы ли, она ещё не знает.
– Маааам! Ну скорее же, мам! Иди сюда! – слышится из глубины леса.
Там нет тропинок, но Матери Некромантов всё равно. Она бежит так быстро, как только может, почти летит, жалея, что нет при ней посоха, позволяющего скользить по лесу гораздо шустрее. Впрочем, посох этот громоздок, тяжёл и требует слишком большой подпитки от мага.
Она бежит и пытается по голосу, по интонациям Теренция определить размеры бедствия. Но не получается: слишком настойчиво зовёт сын, слишком резво мечется в груди сердце, и дыхание вот всё-таки сбилось. Мать слышит отголоски, словно Теренций кричит где-то у озера, и не сразу соображает, что лес заканчивается, дальше уже берег, поросший густой и высокой травой, и бежит не останавливаясь, пока не налетает с разбегу на сына.
Тот стоит на коленях, уткнувшись носом в траву, и Мать Некромантов падает рядом, хватает сына за плечи, трясёт его.
– Что, что? Где?
Лихорадочно ощупывает худое, но крепкое тело мальчика. Теренций отбивается и хихикает. А раз он хихикает, то ничего серьёзного, выходит, не случилось. Мать тут же отталкивает Теренция, награждает его довольно чувствительным тычком в плечо и говорит довольно ровным голосом:
– Вот Олух! Чего ты орёшь на весь лес?
Теренций тоже садится поудобнее и говорит:
– А ты чего на людей кидаешься? Я тебя зову, зову, а ты кидаешься!
– А что я должна подумать? Что случилось-то?
– Да ёжика же поймал. Смотри, какой толстый.
Мать вздыхает и смотрит.
Ёжик уже почти ушёл. Но он и впрямь очень упитанный.
