Лето 1995 год
Что же мне снилось в ту ночь? Прошло уже очень много лет, а я так и не могу вспомнить тот сон. Но сон был – это точно! Вроде бы ничего удивительного, так бывает часто. Снится тебе что-то, проснулся и не помнишь ничего. Остается лишь настроение сна. Позитив, страх, беспокойство, счастье. Со временем, я научился обманывать свой мозг. Проснувшись, я не открываю глаза. Замедляю дыхание и как бы в полудреме имитирую засыпание. Иногда сон возвращается, и я, не спеша пытаюсь его анализировать. Не однажды мне это удавалось. Ко мне приходили простые решения проблем, сложные бизнес схемы становились простыми и понятными. Пару раз с помощью такого анализа мне удалось избежать серьезных неприятностей. Ощущение, что это не только мой сон переросло в уверенность. Кто ты мой собеседник? Чьи мягкие и заботливые мысли ощущаю я в такие минуты? Неизвестно. Иногда мне кажется, что до собеседника можно дотянуться, но я нарочно не пытаюсь получить стопроцентный ответ. А зачем в таких делах излишняя конкретика? Какое отношение это имеет к нашему миру? Никакого. Ангел? Пожалуй, что и так. Ангел может быть безликим, как адвокат, предоставляемый государством? Пожалуй, нет. Значит Ангел знакомый, а раз влезает с тобой в эту мерзкую суету земного бытия, то и родной. Наверное, это мама. Ей не удалось долго общаться со мной на земле, но, наверное, чем-то я запал ей в душу, что она уже столько лет помогает мне копаться во всем этом, хотя есть должно быть занятия поинтересней в ином мире. Впрочем, это когда есть время задержать дыхание и медитировать, только лишь тогда это возможно. Телефон надрывался, как бешенный. Я сел на кровати и протянул руку к подоконнику. Трубка всегда стояла здесь. Без труда нащупав ее, выдернул из станции и прохрипел «ало». Скосил глаза на часы. Ядовитые зеленые цифры показывали четверть третьего. В трубке молчали, я алекнул еще пару раз и отключил связь. Отбросив трубу на кровать, я уже было начал валиться в прежнее положение, как буквально подпрыгнул. Это был домашний телефон! Телефон, который не звонил уже пару лет, номер которого никто не знал! Тайны тут не было, просто дома я бываю крайне редко и давать номер кому-либо бессмысленно. Все звонили на мобильный или на работу. «Нервы не к черту» - подумал я. И вот тут телефон зазвонил снова. Я дождался третьего или четвертого, уж и не помню, звонка и нажал на зеленую кнопку.
- Але! Кто это? – молчание. – Что за шутки?
Я уже собирался сбросить звонок, как услышал одно лишь слово: «Беги». Собеседник, если его можно было так назвать, положил трубку.
Голос был смутно знаком. Селягин? Я не виделся с ним с того самого приема в посольстве. Неужели он?
Не включая свет, я нашарил мобильник и включил подсветку дисплея. Треугольник в центре экрана с восклицательным знаком посредине не исчез. Эту программу, по большой дружбе и за не малые деньги установил мне один бывший мой сотрудник. Он «прошил» мой номер, причем не только в трубке, но и в телефонной компании. Теперь я точно знал когда меня прослушивают. Присмотревшись, увидел, что треугольник имел двойной контур. Это означало, что помимо прослушивания через сервер, меня слушают по мобильному сканеру. Это было совсем не хорошо. Сканеры берут в радиусе метров пятьсот. Значит под домом стоит машина, в которой сидят хлопцы с включенным прибором и бодрствуют. Я не стал, как в шпионских романах, переходить от окна к окну и выглядывать на улицу. Это было не к чему. Все и так было ясно. Ну увижу машину, может быть даже вспыхнет в ней огонек сигаретный, и что? Яснее станет? Бежать. Неужели действительно бежать? Не зажигая свет, я стал одеваться. «Позвонить адвокату?» - эта мысль заставила меня остановиться.
Как-то свела меня судьба с одним из самых сильных непубличных адвокатов в Москве. Отношения были приятельскими и на его помощь можно было вполне рассчитывать. Номер его экстренного мобильного был запрограммирован в моем телефоне под цифрой один. Стоило только нажать на единичку и подержать кнопку нажатой секунды три, как, с другой стороны, включится автоответчик, который будет записывать разговор до тех пор, пока я не отключу свой аппарат. Если меня придут арестовывать, нужно нажать эту кнопку и кричать громче. Что ни будь типа «не бейте меня, ах, ох». Все это, умный Семен, приобщит к делу, как факт нарушения гражданских прав, когда будет вытаскивать меня из Бутырок или Лефортово. И вытащит, уж будьте уверены. Органы правопорядка и правосудия, у нас только с виду звери. А вот если к ним по-доброму, да с пленочкой, да с интригами, да с денежкой… Вытащит, непременно. Вот только когда? И доживу ли? Зато «на свободу с чистой совестью», хоть и без штанов, но не судимый. И живи себе дальше, следующих врагов наживай. Нет, что-то не хочется Сему среди ночи беспокоить. Сам попробую, я хоть и не Джеймс Бонд, но все же не пальцем деланный. Эх, жаль, паспорт один. Предлагали ведь и греческий, и второй российский на другую фамилию. Все отмахивался, на фиг надо, дескать. Вот теперь бы и пригодился. Ладно, торопиться надо. Паспорт, кредитки, деньги. Открыл сейф, выгреб все что там было. Три пачки по десять тысяч, россыпью тысячи три. Нормально. Больше и не надо, нести тяжело. Рассовал пачки по карманам куртки и пошел в прихожую. Стал медленно, стараясь не шуметь открывать дверь, на площадке вроде бы никого. И такая меня злость взяла. Вернулся, взял маркер и прямо на паркете написал: «Подавитесь!».
Вниз спускаться не стал. Отставной полковник Петр Николаевич, от нечего делать обустраивающий быт нашего подъезда, выдал всем ключи от чердака и подвала, что бы порядок был. Вот на чердак я и полез. Только в четвертом по счету подъезде жильцы были безалаберными, и люк с чердака на лестницу не имел замка. Когда я спустился вниз, на часах было сорок семь минут третьего. Расчет мой оказался верным. Неприметная девятка была припаркована метрах в двадцати от моего подъезда у арки выезда со двора. Усмехнувшись, я перемахнул через невысокий заборчик детского сада, который граничил с нашим двором и был таков. Так во всяком случае мне тогда показалось. Дворами добрался до Белорусского вокзала и стал осматриваться. Машин кропал было много, штук тридцать, но они меня не интересовали. Эти завсегдатаи сдадут меня минут через двадцать, если не раньше. Неподалеку остановилась четверка грязно коричневого цвета. Из нее вылез, опасливо озираясь, очкарик, лет двадцати пяти. Он втянул голову в плечи, съежился и начал доставать из багажника баулы, вылезавших из машины пассажиров. Я заметил, что крапалы напряглись и неодобрительно смотрели на этого додика. Ситуация понятная, непрописанный здесь водила отнимает законный заработок у местных. Надо было действовать. Приблизившись к машине, я тихо открыл заднюю дверь и сел в салон. Еще через секунд двадцать, очкарик плюхнулся на сиденье и рванул с места. Сзади что-то жалобно хрустнуло, наверное, камень разбил подфарник. Чертыхаясь и отчайно газуя, водила свернул с Тверской в переулок, выбрался на садовое кольцо и кажется стал успокаиваться. Теперь главное, что бы он в ступор не впал от неожиданности.
- Здесь, остановите пожалуйста – совершенно спокойным голосом попросил я.
Машина дернулась, вильнула и резко остановилась.
- Ну что ты стал посреди дороги? Давай к тротуару.
- Вы кто? – испуганно спросил очкарик.
- Спасение твое. – буркнул я – как звать тебя, бизнесмен?
- Владик.
- Владик. – повторил я, пробуя слово на вкус. Прислушался к себе, вроде все спокойно. – Слушай, Владик, ты сегодня давно уже бомбишь?
- Да нет, только выехал, может часа два. А что?
- Ехать мне надо, Владик. Вот только путь не близкий.
- Мне теперь все равно. Не близко это куда?
- На Украину.
- Километров семьсот, - задумчиво сказал мой собеседник.
- Да уж не меньше. Пятьсот долларов устроит?
Парень аж развернулся ко мне всем корпусом. Год был на дворе девяносто пятый, и вся колымага Владика, включая его очки, едва ли стоила триста.
- Домой не хочешь позвонить, предупредить? – спросил я.
- Некого предупреждать – отозвался Владик, и включил передачу.
- Хорошо, подробности потом. Сейчас на Кутузовский, потом на Рублевское, там самый сытый пост в Москве, потом на кольцевую и дуй до Киевского. А я пока тут прилягу. Остановят, скажешь пьяного товарища везешь. Вот тебя стольник задатка, и езжай осторожней, пожалуйста.
Услышав в ответ одобрительное бурчание, я прилег на заднее сиденье и стал думать. Вернее, хотел подумать, еще точнее, приготовился думать. А на самом деле провалился в глубокий сон. Проснулся я, как потом выяснилось, под Калугой. Машина ровно урчала, дорога была хорошая. Я поднял голову и оцепенел. Левая рука водителя упиралась в дверь, правая держала руль. Голова Владика лежала на левой руке. Он спал, мирно посапывая и улыбаясь чему-то только ему ведомому. Медленно, стараясь не шуметь, я перегнулся через переднее сиденье и выключил зажигание. Перехватил руль и по мере, как машина стала останавливаться, подрулил к обочине.
Когда мы остановились, я вытер пот со лба и вышел из машины. Раннее утро буквально ворвалось в меня. Вы, конечно, понимаете, что я имею в виду. Сейчас, когда мне это припомнилось, я почему-то улыбаюсь. А тогда, пожалуй, что и нет, переливы птиц, сотни запахов, наверное, что-то в этом роде. Да, и еще. Все что я видел вокруг было неправдоподобно ярким. «Знаки, все это знаки. Надо подумать об этом». Я подошел к машине, открыл водительскую дверь и тронул Владика за плечо. Тот дернулся, лицо рассекла гримаса ужаса, глаза зажмурились еще сильнее. Я толкнул его еще раз, и он открыл, нет, вернее сказать, выпучил полные ужаса глаза.
- Спокойно, старик. Все обошлось. Подвигайся и досыпай.
Машина, хоть и имела непрезентабельный вид, бежала вполне бодренько. Почувствовав взгляд, я повернулся на право и встретился глазами с моим водителем.
- Нравлюсь?
- Ничего. Вот только на бондера вы не очень похожи.
- А с чего ты взял что я бандит?
- Ну, улица фонарь, аптека. Ехать далеко, заснул сразу, денег в два раза больше, чем положено.
- Да брось ты, Владик. – я улыбнулся своим мыслям. – Что мы все обо мне, да обо мне? Выкладывай что у тебя стряслось. Видно же – не в себе. Давай, старик, дорога не близкая.
- Нормально все. – Буркнул он и закурил.
- Это уж точно, ничего ненормального кроме того что ты любишь поспать за рулем, я и не приметил. Впрочем, не хочешь, не рассказывай.
- А чего рассказывать? Все как у всех. Школа, институт. Безденежье и нищета. Сам не знаешь?
- Ты за всех не прячься. Что за институт?
- Автодорожный.
- Машины любишь?
- Угу.
- Так открой сервис и люби их дальше, только уже за деньги.
- Да, блядь, откроешь тут. Побомбить-то ночью не дают, я представляю, что будет, когда сервисом обзаведусь.
- А ты не представляй. Просто открой и работай, глядишь и разрулится все.
- Не понимаешь ты ничего.
- Это кто, я не понимаю? Да с кем ты сейчас разговариваешь «дитко»? Я-то, как раз очень хорошо понимаю. Только если сидеть на кухне и бздеть, так и пробздишь всю свою жизнь. Не понимаю я. У меня такая понималка за последние пять лет выросла – на десятерых хватит.
- Понималка выросла, а сами среди ночи к границе без вещей прете.
- Да, пру! – я стал не на шутку заводиться – Потому что обложили со всех сторон, и не во мне дело, а в обстоятельствах. Вот только я тебя года на три старше, а ты все «ты» с «вы» путаешь. И уважаешь меня, и боишься. Не знаком со мной, как звать меня не знаешь, а я уже тебя от смерти спас, финансы твои подправил, да еще рулю сижу – твою работу делаю. И это все за каких-то четыре часа. Ты за прошедший год что ни будь подобное сделал для кого-то? Нет? А почему? Все на других киваешь, не в то время родился, руки у предков не волосатые, врать не приучен, драться не умею? Так рассуждаешь? Имеешь право. Каждому свое. Только другим ничего не говори в таком случае. Живи себе овощем и не вини никого. Сам так решил, никто тебе в этом не виноват. Усек?
Владик демонстративно отвернулся к окну. Чего я на него набросился? Ладно, дорога долгая, разберемся.