Я едва успел заехать домой переодеться. Опыт в дипломатических раутах у меня мизерный. Впрочем, бывал я на приемах. Но особенностей протокола не знал. Фиг его знает, как понимать эти 7 р.м. Нужно за 15 минут прийти, или наоборот в 7.15. А может быть, как эти сегодняшние, ровно в семь, секунда в секунду? Да нет, разница между стрелкой и приемом должна быть, а следовательно, можно и опоздать, но, наверное, ненадолго. Так думал я, повязывая галстук и надевая туфли.
К посольству подошел, что-то в пяти минутах восьмого. Хмыкнув, второй раз за день, показал охране приглашение и взбежал по ступенькам. Настроение, доложу вам, было приподнятое. Странно, но это было именно так. В те времена, настроение мое менялось часто. Не менее часто я нервничал, срывался на крик. Все мы жили тогда в каком-то бешенном ритме. Это сейчас, когда пришло понимание суетности окружающего, уж и не знаю, что может вывести меня из равновесия. Но вот так, чтобы не с того не с сего, было хорошее настроение, это было не свойственно не времени, не персонажам. Что я представлял себе за дверью? Розовых лакеев в чалме, экзотические фрукты, запах сандала, сияние золотой чеканки? Да нет, конечно. Бывал я в посольствах к тому времени и знал, что под вывеской сказки, скрывается скучная атмосфера присутственного места. Дверь открыл розовый лакей. Нет не служащий, а именно лакей! Тот самый, из пушкинских сказок. У него даже парик был белый с завитушками, петровских времен и перчатки белые. Низко поклонившись, он пригласил меня войти. Распорядитель, во фраке, поклонился мне, назвал господином Кириллосом (похоже, я уже стал привыкать к такому обращению) и попросил подниматься по лестнице. Шикарная мраморная лестница старого дворянского особняка, была украшена экзотическими цветами. В воздухе пахло сандалом. Когда все происходящее приняло в моей голове понятные очертания, я оглянулся. В этот момент, пройденный марш лестницы уже скрывал от меня вход и никого внизу мне увидеть не удалось. Не придав этому значения, я двинул дальше. Поднявшись на второй этаж, переступил не высокий, но все же порожек и вошел в зал. О порожке надо бы не забыть, подумал я, когда буду выползать от сюда не запнуться бы. То, что трезвым я отсюда не уйду я решил еще когда из дома выходил. Столько стерпеть из-за этой Сиргвидонии за последнюю неделю и не накидаться? Площадка была не большая и вероятность, споткнувшись загреметь по всему этому мрамору и коврам, присутствовала.
Зал имел овальную форму. Великолепная лепнина, позолота, чудная люстра дореволюционной работы, искусный паркет в великолепном состоянии. Все это на мгновение ослепило меня. Вдоль дальней стены, где были окна, занавешенные бальными занавесками. Знаете, что это? Я называю «бальными занавесками» белую ткань, собранную полуволнами и ниспадающую от потолка до самого поля. Особенно красиво это смотрится в старых дворянских особняках в Москве и Питере. В Париже тоже, в домах османьевского стиля. Впрочем, в то время в Парижах я еще не бывал. У дальней от меня стены стояло сооружение, претендовавшее на бар. Инстинктивно направившись в этом направлении, я вдруг понял, что в зале кроме меня и розового бармена никого нет. Я автоматически взглянул на часы, тринадцать минут восьмого. Время перепутал? – подумал я. Да вроде нет. Наверное, в этикете диповском не хрена не смыслю. Выслушав такое объяснение моего внутреннего голоса, я в упор посмотрел в зеленые глаза бармена. Для него это было достаточно неожиданно. Он даже не поздоровался.
- Вам нравиться пить Перно?
- Мне? - удивленно переспросил бармен
- А что кроме нас есть еще кто ни будь?
- Нравиться – протянул бармен
- Тогда у меня к вам два вопроса.
- Слушаю, сэр
«Пришел в себя» - подумал я и продолжал.
- Вопрос первый. Как вас зовут?
- Вы хотите знать мое полное имя сэр?
Вот тут уже пришло время мне замешкаться. Справившись с неожиданностью, я промямлил – именно полное.
- Меня зовут Брае Изумбах Абсет Кирилло Турин Дымбоу Скоид Марше.
Брае Изумбах Абсет Кирилло Турин Дымбоу Скоид Марше, задумчиво повторил я про себя. Брае – похоже на бра. Изумбах – на изумруд, для мужчины не очень. Абсет – азбест какой-то. Кирилло, вообще, как Кирилл. Турин – похоже есть такой город в Италии. Про человека парохода читал, но вот человек город, это уж слишком. Дымбоу – что-то знакомое, но ассоциативно то ли дым, то ли «дам в лоб». Скоид – вообще на скот похоже. Остается Марше. Что ж не плохо.
- Дорогой, Марше. Позволите мне вас так называть?
- Если вам это нравиться, сэр.
- Нравиться. Итак, дорогой, Марше. Вопрос номер два звучит следующим образом. Как бы вы, человек, которому нравится пить перно, охарактеризовали перно человеку не единожды не пробовавшего этого великолепного напитка?
- Господин бывал в Париже? – вежливо уточнил Марше.
- Нет. Никогда.
- Хорошо. Тогда так. Вкус этого напиток настолько дерзок и непривычен, как дерзки и непривычны мысли человека достигшего среднего возраста и размышляющего о симпатичной двадцатилетней особе, подавшей ему явные знаки внимания.
- Звучит весьма понятно, вот только опасаюсь, что в мои неполные тридцать я не могу оценить всю глубину вашей философской сентенции. Вы можете налить мне перно и понадеяться на мою скороспелую сообразительность, а можете пояснить, ибо как я смею предположить вы перешли средний рубеж вашего земного странствия. Впрочем, и в этом варианте налить в конце концов придется.
- Видите ли, сэр. У человека среднего возраста уже не такая завышенная самооценка, как в юности. Но это лишь с одной стороны. С другой же стороны, он многого достиг и многое познал. Таким образом, его самооценка в фундаментальном смысле стала выше. Размышляя о знаках оказанного ему внимания, он не думает о том, что его внешность настолько неотразима, что девушки не смотря на возраст, мгновенно влюбляется. При этом он глубоко осознает, что обладает внутренней уверенностью и харизмой, чтобы привлечь неподдельное внимание любой симпатичной девушки. Но он не так глуп, чтобы не понимать возможность внимания за деньги. Вместе с тем, он все же верит в то, что не только деньги есть причина этих знаков. Весь этот компот непрерывно переваривается в нем, и верх берет попеременно искренность неотразимого мужчины и цинизм сорокалетнего плейбоя. Однако, смею вам заметить, что вы заблуждаетесь по поводу моего возраста. Я немногим младше вас. Что же до перно, то моим ассоциациям больше способствовал не возраст, а с детства развитое воображение. К тому же, я бывал в Париже. – добавил он с легкой ноткой грусти.
- А это действительно важно?
- О, да. Но это ощущение вы добавите к себе позже, когда посетите этот потрясающий город. Если я удовлетворил ваше любопытство, позвольте и мне один вопрос?
- Сделайте милость.
- Почему вы, человек никогда не пробовавший перно, уверены, что оно у нас есть?
- О, это элементарно! Я помню из школьной программы, что Сиргвидония была французской колонией. Я допускаю, что годы колониализма были не самыми счастливыми в истории страны. Допускаю, также как следствие, что граждане не любят цвета французского флага, ненавидят французских поэтов и так далее. Но вот что бы отказаться от выпивки любимой несколькими поколениями предков? Дудки! А французы, как известно, любят вино. Но в силу удаленности вашей страны, транспортировка и хранение его были затруднительны. Коньяк. Однако, это напиток далеко не массовый и не дешевый. И перно. Не очень дорого, вполне транспортабельно, и как мне кажется освежает. Есть логика в моем ответе?
- Стопроцентная! Поскольку, сэр, у вас сегодня в некотором роде знаменательный день. Ведь вы откроете для себя неизведанное, а такое происходит с человеком не каждый день.
- Ага, если этот человек не занимается бизнесом и не живет в Москве в наше время. – перебил я его.
- И все же, - продолжал Марше. – позвольте пояснить вам какие имеются способы употребления этого напитка. Вот только не заболтал ли я вас?
- Отнюдь. Мне очень интересно. Обычно я не трачу столько времени на заказ аперитива, но сегодня готов потерпеть еще, причем заметьте, с удовольствием.
- Хорошо. И все же, может быть мартини?
- А что, такая длинная лекция?
- Или кампари? Должно быть у вас был длинный день.
- Длинный день. Как вы это точно и тактично сказали. Именно длинный. Но нет! Я полагаю, это было бы предательством. Говорить о перно и выпить кампари. Мы в Москве весьма диковатые, особенно если к нам не привыкнуть. Но предать вот так, на ровном месте?! Увольте.
- Окей! Обычно перно подается в длинном узком стакане. Наливается примерно на два пальца. Вот.
Он поставил передо мной узкий коктейльный стакан, и налил в него на два пальца светло коричневой, немного маслянистой жидкости.
- В стакан добавляется пару кусочков льда.
Он бросил лед в стакан, а я заворожено стал наблюдать химическую реакцию. Там, где напиток соприкасался со льдом, жидкость становилась матовой, потом светлела, и наконец становилась желтоватой.
- К напитку подается кувшин с обычной водой. Иногда бармен самостоятельно добавляет немного воды в стакан, вот как я сейчас. Откровенно говоря, я это не люблю. Мне кажется, человек сам должен решать, что и насколько необходимо разбавить.
- О, здесь я с вами согласен!
- Наверное такие люди, как мы с вами и изобрели второй способ употребления перно. Действительно, это должно быть именно так. Второй способ, это заказать перно, причем во избежание ошибки, сразу двойную порцию. И попросить принести напиток с большим количеством льда. Не у кого не поднимется рука налить двойную порцию в высокий узкий стакан. Получив, такой заказ, бармен снисходительно хмыкает, вот как я сейчас. – Марше хмыкнул, причем вышло это у него довольно ядовито. – берет толстый стакан для виски. Набивает стакан льдом и наливает перно. Видите места для воды крайне мало, и нужно быть полным дебилом что бы налить сюда еще и воду. Вам, конечно, принесут и кувшин с водой, но сделают это, вероятней всего, от растерянности. Итак, какой из способов вам больше по душе?
- А вам? - ответил я вопросом на вопрос.
- Дело тут не во мне, а в вас. И кстати, я первый спросил.
- Второй способ мне нравиться больше.
- Позволите узнать почему?
- Попробую объяснить. У меня лишь есть одно уточнение. Кто ни будь пьет перно чистым? Без воды и безо льда.
- Кто ни будь наверняка так и делает. В нашем мире возможно все. Однако, мне не приходилось слышать, о чем ни будь подобном.
- То есть, если это и есть, то не более чем исключение? – уточнил я и увидев утвердительный кивок Марше, продолжал. – Мне понравился способ номер два по следующим причинам: во-первых, невысокий височный стакан тяжелого стекла держать в руках приятней, чем любой иной; во-вторых, реакция напитка со льдом происходит медленней чем с водой и этим действом можно любоваться; и наконец в-третьих, во втором способе перно в два раза больше.
- Браво! Тогда вот ваше первое перно в жизни. – Бармен немного подвинул стакан в мою сторону.
- Выпьете со мной, уважаемый лектор? – спросил я, бережно отрывая от стола тяжелый стакан.
- С удовольствием.
Мы качнули стаканы на встречу друг другу и я сделал первый и робкий глоток. Нет, я не был полным лохом, чтобы не знать, что меня ожидает. Пивал я до этого и раку и узо. Ждал анисового вкуса. И дождался. Пряный аромат, наполнял мой организм медленно и степенно. Я представил себе куст цветущего аниса, который внезапно оказался посреди морозной сибирской зимы. В лесу, где строго и тонко пахнет сосновой смолой, снегом, морозцем, и вдруг тончайший запах аниса! И лес замер, перестали говорить между собой деревья, затих ветер, даже птицы замолчали. Это было как сон.
- О чем вы подумали? – прервал мои ощущения Марше?
- О зиме, о лесе, о Сибири.
- Мне почему-то что-то так и показалось.
Он посмотрел мне прямо в глаза. Что я увидел в этом взгляде? Вы вообще верите, что в глазах другого человека можно что-то увидеть? У меня не получается. Сколько не пытался. Почувствовать, это другое дело. В тот раз, я почувствовал.
Пауза длилась секунд сорок. Потом он сделал еще глоток, поставил свой стакан на стол и произнес: «Ну, здравствуй, брат».
Я уставился на него в полном изумлении, а он, тем временем вышел из-за стойки и подошел ко мне.
- Я мечтал обнять тебя, брат. Наверное, в этом есть что-то не совсем нормальное, но это так. У меня, а теперь и у тебя, если ты этого захочешь, есть кроме меня три брата и четыре сестры. Ты белый, а мы все розовые, но мы братья и я ношу твое имя в своем имени и тебя в своем сердце.
Это было сказано так проникновенно и нежно, что я потерялся. Не замешкался на минутку, а именно потерялся. Столько тепла и искренности почувствовалось мне в этих странных словах. Он сделал еще шаг ко мне и обнял меня. Я, как последний идиот стоял с растопыренными руками, в правой держа стакан, а в левой сигаре ту. Мы простояли так секунд тридцать, потом я повел плечами, объятья ослабли, Марше отступил на шаг назад.
- Прости меня, но я действительно мечтал об этом.
- Господи, да о чем ты мечтал? – я стал заводиться. – Ну о чем? Какие мы с тобой братья? Посмотри на меня. Мы похожи? Или может быть у нас предки общие? Что за бред?
- Я понимаю твою реакцию. Для тебя это шок. Это ведь я знаю о тебе много лет, а ты лишь несколько дней и то при не очень приятных обстоятельствах. Это ничего, я расскажу тебе. Налить тебе еще? —спросил он, не увидев в моем стакане ничего, кроме льда.
- Конечно, что ты спрашиваешь? И вообще, - продолжал я – так как ты относишься к этому столь серьезно, мне бы хотелось послушать тебя и понять причину твоего энтузиазма.
- А ты ничего не испытываешь ко мне? Только честно.
- Честно? К тебе? Не знаю. Вся эта история вызвала во мне какие-то теплые и вместе с тем странные чувства. Но это было как-то абстрактно и не персонализировано. Впрочем, ты ведь сам сказал, что для меня это новость.
Я смотрел, как новая порция перно становится желто-матовой, было слышно, как льдинки трескаются. Приподнял стакан и для чего-то посмотрел через него на люстру. Марше стоял рядом и наблюдал за мной.
- Хорошо, Марше.
- Брат, - поправил он меня.
- Хорошо, брат. Я готов слушать, только хочу попросить тебя. Не рассказывай мне никаких тайн.
- У меня нет от тебя тайн.
- Именно это я имею в виду. Не хотелось бы навредить твоему государству, случайно сболтнув что ни будь.
- Да брось ты, брат. Это спецслужбы все превращают в тайны. Возьми хоть этот минерал, из которого состоят наши острова. С ума все посходили. И ваши, и американцы, японцы, так те вообще из Сиргвидонии не вылезают. Пляжи наши, видите ли, им нравятся. Нет тут никакой тайны. Есть камни на мостовой. Кто-то придумал добывать из них энергию. И что? Через пятьдесят лет это будет рентабельно. Думаешь я в это верю? Нисколько! Через пол века, изобретут еще тысячи способов получения энергии! Мой отец, он очень умный. Еще десять лет назад понял это и построил внешнюю политику таким образом, что Сиргвидония богатеет уже сегодня, не дожидаясь мирового энергетического кризиса.
- Как это? – удивился я.
- Очень просто. Ты можешь поверить, что, когда грянет кризис, все страны мира приползут на коленях к какой-то островной Сиргвидонии? Все президенты развитых стран будут обивать пороги нашего императорского дворца, заискивать, льстить, лишь бы получить концессию на добычу и переработку карледона. Ничего не смущает тебя в моем рассказе?
- Смущает, конечно. Кинут они вас.
- Кинут? Что это значит?
- Сленг это, обманут означает.
- Вряд ли. Ни к чему им нас обманывать. Они нас и не заметят. Установят протекторат над недрами, а нас переселят куда ни будь, вот и все.
- Я что-то в этом роде и имел в виду.
- Правильно понял. Когда я учил русский язык, для практики слушал много ваших бардов. Ты удивишься, но имена Высоцкий, Галич, Окуджава, для меня многое значат. Так вот у Галича есть песня про одного служащего, который получил наследство за границей. Он обрадовался, ушел с работы и загулял. Когда у него кончились деньги, стал занимать у приятелей и все с удовольствием ему одалживали. Он в одночасье стал богатым человеком и продолжал гулять.
- Наследство оказалось липой?
- Чем?
- Ну не было никакого наследства?
- Да нет, было. Только в этой стране произошла революция и все национализировали.
- Я что-то такое предполагал. И в чем здесь соль? Вы занимаете деньги и наращиваете свой внешний долг, тем самым закладываете свое будущее.
- Нет, это было бы слишком примитивно. Мы не только не занимаем, но и сами одалживаем островным государствам. А деньги у нас от ведущих мировых держав. И отнюдь не в долг мы их берем.
- Поясни.
- А говорил секретов не любишь.
- Это секрет?
- Ага, полишинеля. Мы центр благотворительных программ всей Океании. Например, хотим построить микрорайон. Встречаемся с благотворительным фондом, они нам деньги, мы им обязательство не использовать карледон при строительстве. Те в свой конгресс с этим контрактом и получают дополнительные налоговые льготы в виду стратегически важного объекта благотворительности. Они не меньше нашего понимают, что случись чего от Сиргвидонии мокрого места не останется, но мировой протекторат тоже будет каким-то образом распределять ресурс, и на этом этапе былые заслуги фондов возможно зачтутся. К тому же фонды созданы для того, чтобы деньги тратить, а на кого – это дело девятнадцатое. Вот такие секреты.
- И много дают?
- Очень много. Сейчас, например, марину для яхт строим. Бюджет восемьсот миллионов.
- Что, пол океана огораживаете?
- Так материал-то весь привозной. – засмеялся Марше.
- Круто! Слушай, а почему у тебя такое длинное имя?
- О, это будет тебе особенно интересно, вот только нам нужно прерваться минут на тридцать и выйти к гостям. Это ведь действительно прием. Гости в соседнем зале. Ты не будешь возражать если я тебя представлю гостям?
- Зачем?
- Знаешь, я думаю это может придать тебе несколько иной статус и возможно убережет тебя от некоторых неприятностей.
- Это вряд ли. Но попробовать можно.
Мы допили свою третью по счету выпивку и направились к дверям. Марше достал миниатюрную рацию и сказал какую-то фразу на непонятном мне языке. Из неприметной двери вышло три человека. Первым был седой мужчина, на нем был зеленый фрак, его руки, одетые в ослепительной белизны перчатки, держали длинный церемониальный жезл с золотым гербом на конце. Двое других, судя по всему, сиргвидонские гвардейцы в ярко зеленых кителях, белых башмаках и таких же белых перчатках. Один из них подал Марше фрак, который тот надел вместо сюртука бармена, другой с почтительным наклоном подал расшитый золотом головной убор, представлявший нечто среднее между короной и чалмой. Уж и не помню, как я оказался по правую руку от Марше, на шаг сзади него. Гвардейцы вынули из ножен сабли и встали по обе стороны. Старик был впереди, что сразу же придало нашей процессии жутко торжественный вид. Огромные белые двери распахнулись, и мы вошли в зал. Здесь было полно народу. Все смотрели на нас. Когда процессия остановилась точно посреди зала, церемониймейстер смачно грюкнул жезлом об пол и громко произнес довольно длинную фразу на все том же неизвестном мне языке. Сделав короткую паузу, он повторил, судя по всему, то же самое на французском, а затем и на русском. Звучало это кажется так: « Его Величество наследный принц Сиргвидонии Брае Изумбах Абсет Кирилло Турин Дымбоу Скоид Марше и его Светлейшество брат принца Господин Кириллос!» После чего он отступил на два шага в сторону, ловко повернулся к нам и склонился в почтительном полупоклоне. Гвардейцы взяли саблями «на караул». Зазвучал государственный гимн Сиргвидонии. После последнего аккорда раздались аплодисменты присутствующих, и толпа гостей пришла в движение. С начала я ходил рядом с Марше и пожимал кому-то руки, потом как-то поотстал и видя удаляющийся от меня водоворот фраков, направился к барной стойке, за которой стоял самый настоящий бармен. Надо сказать, что три двойных перно, выпитых мной до начала раута несколько сказывались на моем состоянии, но я не сторонник легких путей и именно поэтому заказал четвертую порцию. Получив выпивку, я отошел в сторону, освободив место страждущим и примостился у окна, где закурил сигаретку и продолжил свое наблюдение за окружающими. В толпе я заметил несколько известных депутатов, двоих публичных олигархов. Был там и американский посол с супругой. Наверное, и еще много кто, но как было сказано раньше, не был я завсегдатаем подобных тусовок, посему и узнал лишь тех, кого знал.
- Скучаете, Господин Кириллос?
Передо мной стоял давешний воин плаща и кинжала Селягин.
- Не сомневался, что встречу вас здесь.
- А как же, а как же. – клоуничал по обыкновению подполковник. – Чуть свет, как говорится, и я у ваших ног.
- Сейчас стражу позову. Я теперь тоже принц, так что вы ваши шутки бросьте, милейший. У нас у островитян разговор короткий. В бочку ворога и в набежавшую волну.
- Ой, не надо, разлюбезный Господин Кириллос, верой вам и правдой послужу. Я полезный.
- Ну давайте полезный вы наш. За здоровье. – Мы чокнулись и кивнули друг другу. Прям приятели, не дать не взять.
- А на счет принца, я бы на вашем месте не обольщался. – Продолжал Селягин, закусывая микроскопическим бутербродом с креветкой. – Между братом принца и самим принцем, дистанция, как говорится, огромного размера.
- Ничего, переживу. У вас ко мне все?
- Все, все. У меня к тебе вообще ничего. Другое дело у Родины.
- А, ну это понятно. Песня не новая. Давеча в аэроплане вы мне уже пару куплетов напели, думаю достаточно.
- Эх, молодежь. Ладно, Господин Кириллос, бывайте.
- Ага, и вам того же.
Селягин отошел, а на его месте появился другой персонаж. Этот был холен, изыскано одет, тем не менее лакей в нем угадывался с первого взгляда. Правда лакей высшего ранга, тут уж не поспоришь.
- Семенов, Андрей - вымолвил он и протянул мне руку.
- Кириллос, принц - сказал я, пожимая вялую, пухлую ладонь.
- Везет же вам! – делано завистливо начал разговор собеседник.
- Вам, я смотрю тоже, - парировал я.
- А у меня к вам дело, - несколько виноватым тоном начал Андрей.
- Если третья фраза при знакомстве деловая, то это либо что-то личное – участливо говорил я – либо дело на миллион.
- На десять!
- Понятно. И что?
- Мой хозяин, - он так легко и просто произнес это ненавистное на генном уровне для всего советского народа словосочетание, что я заинтересовался – хотел бы сделать инвестиции в ваш бизнес.
- А почему он решил, что мне это интересно? Бизнес у меня маленький, мне такие инвестиции не нужны. И вообще, нам принцам нужно больше о государстве думать.
- Именно в этом и есть наше предложение! – Семенов разволновался и в его речи стал проскальзывать еле уловимый прибалтийский акцент. – Мы предположили, что у вас теперь не будет достаточно времени для бизнеса и мы хотели бы войти в ваш бизнес, сделав инвестиции и увеличив прибыльность проекта. Это будет совсем другой уровень, поверьте.
- Потрясающе! Всего двадцать минут, как принц, а уже пошли дела. Вам что мою карточку дать?
- Нет, что вы. Просто я хотел бы договориться о встрече.
- Считайте, что договорились. Позвоните на недельке.
Я оказался прав, когда говорил своему брату, что вряд ли мне сослужит добрую службу это официальное представление. Минут через двадцать, когда заботливый распорядитель выводил меня из зала через незаметную дверь, в кармане моего пиджака было уже не менее дюжины визиток.