Пётр Фектов не помнил, как повзрослел. Но, вероятно, это случилось примерно тогда, когда в его жизни осталось совсем мало пространства. Но он не был в том уверен. Как и не был уверен, что повзрослел. Но пространства не хватало.
Причём под пространством он имел ввиду не физические пределы окружающих его поверхностей. Словом «пространство» он подразумевал некий простор, необходимый для движения душевных порывов различного свойства и характера, некое стеснение чувств, некое общее ощущение зажатости бытия. Это ощущение появилось не внезапно. Оно как будто оформилось со временем, степенно, не сразу, примерно так, как растут волосы или ногти — заметно после достижения определенных объёмов.
Но, как только Пётр обратил на него осознанное внимание, это тесное ощущение стало проявляться в его жизни с упорным постоянством.
Чем дальше он продвигался в жизни, чем больше он получал от неё дивидендов, тем меньше у него оставалось того самого «пространства».
«Что же это такое? — размышлял Фектов, — Почему это ощущение раз за разом возвращается ко мне? Может, у меня остается всё меньше времени до смерти, и оставшееся теснит меня? Или это выбранная мной жизненная канва крепит меня с двух сторон? А может, набранный за прожитые годы опыт диктует мне слишком твёрдые правила поведения, изничтожая во мне свободу? Или это просто чувство ответственности? Эхма».
Плати — за жизнь, за хлеб, за смерть
в разнузданных многоэтажках,
не смей смотреть, лететь, гореть
и биться сам с собой на шпагах.
