Шантаж
Адвокат Забровски был в точности таким, каких показывают в телевизионных сериалах: строгий костюм, щапонки, галстук, шляпа, лакированные туфли, сытый и ленивый взгляд преуспевающего человека-робота. Хотя лакированные туфли он на стол не положил.
– Весьма сожалею, господин Билута, что не удостоился разговора с уважаемым президентом концерна «Страз», поскольку дело, с которым мне предстоит Вас познакомить, касается не конкретного человека, а судьбы концерна, в целом.
Широков через секретаря узнал о цели визита американского адвоката, и дипломатично уклонился от первой встречи с ним, справедливо полагая, что искушённый в таких вопросах заместитель, справится с этим намного эффективнее, чем он сам.
– Я Вас слушаю, мистер Забровски, – в эти минуты массивная и бесстрастная фигура Билуты напоминала неприступную крепость.
Адвокат щёлкнул замками своего атташе-кейса и положил на стол несколько листков, пробитых степплером. Алексей Никанорович неторопливым движением взял в руки листки и углубился в чтение. На лице его не отражалось никаких эмоций. Тем временем Забровски начал тщательно приготовленную речь:
– Эти документы содержат лишь краткую выдержку из искового заявления, поданного компанией GMS против вашего концерна в Верховный суд округа Колумбия Соединённых Штатов Америки. Суть иска состоит в том, что компания, которую я представляю, имеет неопровержимые доказательства того, что сотрудники концерна «Страз» украли изобретение профессора Энгельхайма, запатентовали его и выпустили электронные устройства, сделанные на основе украденного изобретения на рынки восемнадцати стран мира, чем нанесли моему клиенту ущерб, оцениваемый суммой иска, составляющей девятнадцать миллиардов долларов. Кроме того, у нас есть основания полагать, что администрация концерна незаконно удерживает бывшего сотрудника концерна Харитона Кравецкого, имеющего, помимо российского, также гражданство Соединённых Штатов. Об этом информировано наше посольство в Москве. А пока, я должен поставить Вас в известность, что на основании возбуждённого нами дела, акции концерна на территории США и Канады, а также счета вашего концерна в американских банках заморожены.
Билута, с тем же непроницаемым лицом читал поданные ему бумаги ещё двенадцать минут, затем отложил их, снял очки, помолчал, собираясь с мыслями и, наконец, промолвил:
– Если я правильно понимаю основы американской юриспуденции, неопровержимыми могут называться факты и доказательства, которые не были опровергнуты в судебном порядке. До этого их можно называть лишь показаниями свидетелей, протоколами допросов, предположениями и версиями. Поскольку Вы подаёте иск, на Вас и ложится весь процесс доказательства.
Адвокат слегка занервничал и сделал попытку прервать Билуту, но с таким же успехом мог пехотинец попытаться остановить танк своим телом. Билута жестом остановил его и продолжил:
– Я передам Ваши бумаги адвокатам нашего концерна для изучения, но моё прочтение переданных документов породило у меня целый ряд вопросов, а Ваше устное заявление только увеличило их число.
– Готов выслушать Ваши вопросы, господин Билута.
– В Ваших бумагах написано «сотрудники концерна», но нет ни одной фамилии. Значит ли это, что Вы обвиняете концерн, в целом», или каких-то конкретных сотрудников, в отношении которых мы могли бы провести внутренее расследование, чтобы в дальнейшем представить наши результаты суду?
Казалось, маска бесстрастности начинает покидать лицо адвоката, и он проявляет признаки беспокойства:
– Соответствующие фамилии будут озвучены на судебных заседаниях.
– Ну, хорошо, оставим это пока в покое, господин Забровски. – Я также не стану пока комментировать Вашу информацию о профессоре Энгельхайме, фамилию которого, признаться, слышу впервые. Мой вопрос касается упомянутого Вами Харитона Кравецкого. При устройстве на работу в концерн он скрыл свой американское гражданство, установленные нашей службой безопасности факты нарушения им должностных инструкций повлекли его дальнейшее увольнение, и о его судьбе нам ничего не известно. Вопрос же мой можно сформулировать так: Выяснение судьбы господина Кравецкого будет проводиться в рамках одного процесса с обвинением в краже секретов неизвестного нам американского профессора, или это два разных процесса? В любом случае, нам хотелось бы знать, имеется ли какая-либо связь между этими двумя обвинениями?
Процесс был затяжным и шумным. Американская пресса бушевала ещё яростнее, чем английская в процессе «Березовский против Абрамовича». После вынесения вердикта, шум как-то разом стих, словно по команде невидимого кукловода, как и в деле с «отравлением Скрипаля». Счета концерна и акции были разморожены, но общее мнение прессы осталось прежним: «Россия виновата, по-определению, а победила кремлёвская мафия».