Русские офицеры: Лев Толстой и Александр Куприн сражались в искреннем желании обустроить мир русского народа по образцу собственного понимания справедливого иллюзорного правителя и такого же идеального общества, каким себе представляли утописты и первые марксисты.
Не нарушая модель старого общества, а только выделяя главенствующим Закон и Порядок, Александр Иванович Куприн помимо яркой личности, в его понимании, императора Александра III призывал к торжеству конституции:
"И русский народ в ( ней ) нуждается, дабы не быть повинным в лишней крови, которой и так пропиталась наша русская земля."
А. Куприн
В творческих записях русского писателя опубликованных 113 лет лет тому назад в газете "Русь" под названием "О Конституции" описывается ситуация того времени в басенной форме. При том, что в завещании писатель приказал уничтожить все его прижизненные записи и никому не писать о нем ни строчки, не отпевать, не идти за гробом. похоронить предельно скромно по-христиански.
Очень совпадает со стилем погребения графа Льва Николаевича Толстого. Испытываешь чувство величия, когда стоишь возле безымянного могильного холмика Льва Николаевича вокруг его вечной природы.
Завещание Куприна мне напомнило сознательное уничтожение тибетской мандалы, чтобы показать, что всё в этом мире вечнонепостоянное.
Великие писатели постигли мудрость не привязываться к материальным вещам. Этой бы мудрости нашим чиновникам хоть малость дать.
Не каждый современный партийный руководитель может оставить после себя десяток личных вещей: трубку, китель, сапоги, табурет. Но при этом и Великую страну на подъёме экономики с духовно сплочённым населением.
И всё-же, продолжаю повествование, после выхода многочисленных статей об Александре Ивановиче, фото и экранизаций его повестей. Полагаю, что моим капельным исследованием не навлеку гнев духа великого писателя.
"О КОНСТИТУЦИИ ( "Русь", 20 марта 1907 года )
Жил-был мальчик. И жила-была большая дворовая собака. Она ж'ила в конуре на цепи. Она была добрая-предобрая, но голодная. И мальчик ее все дразнил. Вот он раз однажды привязал на длинную веревку кусок жирной говядины. Потом подошел к конуре и опрашивает: - Бабачка, а бабачка, хочешь ньям-ньям?, - Гав! - Очень хочешь? - Гав, гав! Тогда мальчик кинул ей мясо. Тогда собака хам! - и проглотила мясо. А мальчик взял за конец веревку и вытащил мясо назад. И опять спрашивает: - Бабачка, а бабачка, хочешь кушать? - Гав! гав! гав! Он опять ей кинул мясо, собака опять проглотила, а он опять взял да вытащил назад. И опять опрашивает: - Не боюся никого, Кроме бога одного... - Бабачка, говядинки хочешь? Тогда собака рассердилась. Кинулась, оборвала цепь и разодрала на мальчике новые штанишки сверху донизу. Мальчик убежал, а собака взяла 'да и съела все мясо, и с веревкой. Заплакал мальчик горькими слезами. Стал жаловаться папе-маме, дяде-тете. А папа-мама, дядя-тетя и говорят: - А ты бы не дразнил собаку. Она голодная. Теперь вот ее и на цепь не посадишь."
Куприн горячо любил и переживал за Россию. Все написанное пропускал через сердце и мечтал даже побывать: " ..и лошадью, и рыбой, и женщиной при родах". Видимо обостренные ощущения подтолкнули приехать умирать на Родину.
В другой статье под названием " Слоны и конституция"( 1924 )
продолжает тему в соединении с национальным еврейским вопросом.
"СЛОНЫ И КОНСТИТУЦИЯ" ( в сокращении )
Пришла знакомая пожилая дама и, прежде чем поздороваться, молча закивала головою. Сначала с боку на бок: «Ну и наделали вы дел, бесстыдник». Потом сверху вниз: «Вовек вам их не расхлебать…»
— Оказывается, вы расхваливали императора Александра III за то, что он устраивал еврейские погромы.
_ А , Вы читали?
— Нет, я не читала. Но мне только что об этом рассказывала одна знакомая, а ей говорил муж. Он каждый день читает все русские газеты.
— Тогда — дело другого рода. Вот вам моя статья об Александре III. Возьмите ее, прочитайте внимательно и скажите: есть ли там хоть намек. Толкований моей статьи я выслушал довольно много и из разных уст. Суть их сводилась к следующему: «Куприн, действительно, о евреях в своей статье „Честь имени“ совсем не упоминал. Но говорил о покойном государе в выражениях почтительных и теплых.
Нет, я не забыл ни о черте, ни о паспорте, ни о норме. Наоборот: о жестокости и глупости этой знаменитой треххвостки мне ежедневно напоминает эмигрантское бытие — мое и моих соизгнанников. Гонений на евреев я не одобрял в старое время, не одобряю и теперь. что государь этот по-своему круто, но глубоко любил свою родину? Что он был бережлив и хороший семьянин?..
Устроитель зоологического сада Гагенбек
в Гамбурге особое, нежное внимание уделял слонам. Он так любил этих умных огромных животных, что однажды назначил в их честь большую премию за лучшее сочинение о слонах. К условленному сроку было получено множество рукописей и брошюр. Некоторые из них давали представление о национальном характере авторов.
Так, англичанин добросовестно изъездил азиатские джунгли и африканские дебри. Он убил множество слонов и тщательно описал способ охоты на них и их ловлю.
Немец представил кропотливую работу о всех видах и породах слонов, а также и об их месте в животном мире.
Француз блеснул остроумным этюдом о психологии и мышлении слонов.
Русский ученый успел прислать лишь первую главу огромного сочинения, предполагавшегося выйти в двадцати четырех томах, каждый из них — в десяти частях, а часть — в сорока главах. Глава эта называлась: «От клеточки — к живому организму».
Еврейский же соискатель премии напечатал большую политическую статью: «Слоны и еврейский вопрос».
В этом анекдоте нет ровно ничего обидного для евреев. Он только подчеркивает лишний раз их обостренную, пламенную чувствительность. Что же? Это черта совсем недурная.
Очень жаль, что у нас, русских, она так мало заметна. Ее даже не нужно объяснять или оправдывать у евреев. Нет народа в мире, который перенес столько гонений и несправедливости за тысячелетия своего существования, как еврейский. Но эта же чувствительность порою делает пристрастными самых спокойных и умных евреев. Лев Толстой, всегда относившийся доброжелательно к еврейству и высоко ценивший многие прекрасные его качества, отметил в свое время и его небольшую слабость: склонность к преувеличению. Вот из-за этой-то невинной слабости я и созерцаю ныне вместо дружественных лиц обращенные ко мне спины.
Прискорбно. Но тут уж я ничего не могу поделать. Ни переделывать себя, ни подделываться я не умею, не смею и не хочу. Я полагаю, что для всех нас, русских писателей, есть один великий завет, положенный тем же Толстым в его кратком предисловии к «Севастопольским рассказам»: «Главный мой герой, которого я люблю всем сердцем, — это правда». В теперешнее время тот завет стал законом и долгом.
Но вздорная, капризная придирчивость отдельных лиц никак не может заставить меня переменить убеждения и перестать быть и другом еврейского народа, и его защитником в минуты бедствий… Я знаю, мне возразит кто-нибудь:
— Мы не нуждаемся в таких защитниках.
На что я отвечу:
— Пусть вы не нуждаетесь. Но я нуждаюсь. И русский народ в них нуждается, дабы не быть повинным в лишней крови, которой и так пропиталась наша русская земля.
Оттого-то, не принадлежа ни к каким партиям, я и мыслю приемлемым, желательным и необходимым для будущего России нового Монарха. Не самодержца, хотя бы и прекрасных личных качеств, но изолированного от живой жизни глухой стеной лжи, эгоизма, происков, продажности и лести, а совсем, совсем нового Государя, доступного и внимательного ко всем голосам и нуждам страны, не исключая, конечно, и еврейских нужд.
Оттого-то я и жду для России Монарха просвещенного, способного твердо присягнуть самой широкой и доброй… (друг мой, метр Захаров наберите это слово самым крупным шрифтом, какой имеется во всех ваших линотипах)…
...КОНСТИТУЦИЯ."
Мой давнишний приятель Вениамин Моисеевич заявил, что не пойдет на голосование по поправкам к Конституции России по совету Явлинского. Имеются три мнения на этот счёт. Их придерживаются лидеры разных партийных фракций в Государственной Думе. Как и Александр Куприн я не состоял ни в какой партии и могу честно выразить своё собственное мнение, не прячась и не переворачиваясь от политической погоды. Поправки Александра Куприна созвучны сегодняшним в Конституции.
Источник: Впервые — РГ. 1924. 10 августа. № 92.
