Почему мы так долго ждем премьеры мюзикла «Тетрадь смерти» в Москве? Что там на уме у продюсера — зачем он всегда так загадочно улыбается и молчит? Для чего ему «Икар»? Боится ли ПЦ «Пентаграмма» конкуренции? Да кто они вообще такие и откуда взялись?
Множество вопросов возникает у зрителей после концертов «Пенты». То хочется благодарить эту компанию, то — ругать.
Мы смогли побеседовать с Кириллом Олешкевичем — генеральным продюсером «Пентаграммы».
Наконец-то он ответил нам на всё и за всё!
И произошло это не так давно, но кажется, что вечность назад, когда еще можно было встречаться с друзьями, пожимать руки, беседовать, что-то планировать. Когда работали театры и редакции журналов….
Сейчас некоторые планы, вопросы и ответы, даты выглядят не актуально, но мы решили всё это оставить, потому что столь подробное интервью даёт редкую возможность узнать больше о продюсере и его взглядах на работу.
— Недавно Вы были в Японии на премьере «Тетради смерти». Какие остались впечатления, от постановки и от поездки в целом?
— Перед поездкой сильно боялся, что разрушу свои наивные детские идеалистические представления, и все окажется совсем не таким.
Но нет, к счастью. Очень понравилась Япония, удивительная страна. И премьера прекрасно прошла. В понедельник днем – полный зал! Как нам сказали, это нормально для Японии, и не только для премьерных спектаклей. У нас, конечно, пока такое сложно представить.
— Вы ведь встретились с Фрэнком Уайлдхорном на премьере?
— Да, причем знакомство интересное получилось. Он сам к нам подошел, знал кто мы, что мы и как меня зовут. Это очень удивило. Восторгался Россией, сказал, что ждет премьеру у нас.
— Если подытожить – переговоры по «Тетради» прошли успешно?
— Успешно, более чем, и не только относительно «Тетради смерти». С японской стороной теперь у нас никаких вопросов неразрешенных не осталось, все уладили.
— Постановочная команда уже найдена? Режиссер?
— Да, команда найдена. Режиссера тоже уже выбрали, и он дал свое согласие. Причем, это не тот человек, которого мне, так скажем, рекомендовали. Не такой именитый в плане громких проектов, но с большим опытом постановок. Уверен, все будет более чем на достойном уровне сделано.
Единственное, конечно, волнуют определенные моменты. Например, режиссер не был знаком с «Тетрадью» до этого времени. Это не проблема, но мне пока сложно представить, как объяснить ему, что L должен сидеть именно так и никак иначе, и что это тоже характерная черта, часть образа персонажа. Но, думаю, со всем справимся.
— А кого рекомендовали, если не секрет?
— Давайте не будем называть имен. Все они прекрасные режиссеры, и я бы хотел поработать в дальнейшим с каждым из них. Но в рамках мюзикла «Тетрадь смерти», по ряду причин, мы остановились именно на конкретном профессионале.
Сейчас есть из кого выбрать. Это молодые специалисты, которые горят жанром и своей работой. Доказывают, что мюзикл может существовать в России, и его любит наша публика.
— И все-таки, «Тетрадь смерти» – не потому что японский мюзикл, а потому что Уайлдхорн?
— Совсем нет. Скорее, это приятное совпадение. Я тогда даже особо и не знал, кто такой Фрэнк Уайлдхорн! У меня давно была идея поставить японский проект, и я искал какой-нибудь японский мюзикл.
Смотрел все подряд, и большая часть была сущим кошмаром, который слушать просто невозможно. И тут вдруг – «Тетрадь смерти»! Совсем другое звучание!
С этим проектом вообще много совпадений и случайностей связано. Например, то, как мы искали переводчика перед началом переговоров. Моя подруга дала контакты девушки, я позвонил, представился.
Ничего про продюсерский центр и «Тетрадь смерти» не сказал, просто описал требования и что нужно будет делать: деловая переписка, договоры, перевод на встречах. Молчание, и вдруг она отвечает: «А Вы же Кирилл Олешкевич, продюсерский центр «Пентаграмма»? Это Вы про «Тетрадь смерти» говорите? Я была на Ваших концертах!». Забавно получилось.
— Вы планируете проводить дополнительный кастинг на роли или с этим уже все понятно?
— Будет кастинг, разумеется. Тот каст, который сейчас у нас сложился – я надеюсь – незыблем. Он нравится и нам, и зрителям, которые были на наших концертах, и нашим японским коллегам.
Но это, все-таки, важная часть постановочного процесса, конечно мы будем проводить кастинг. Уверен, режиссер также внесет свой взгляд на состав. К тому же, по условиям контракта, каждый участник проекта должен быть согласован с японской стороной. Поэтому ожидается интересный процесс. Возможно, его результаты станут неожиданными и для нас.
И не стоит забывать про ансамбль. Он очень разнообразен и является важной частью всего мюзикла, непосредственно участвует в развитии сюжета. Уверен, что ансамбль станет отдельным ярким элементом шоу, а также откроет новые интересные имена для зрителей.
Помните же, как случилось с «тем темненьким из ансамбля ДиХ»? (улыбается, прим. ДиХ – мюзикл «Джекилл и Хайд»). Так что, кастинг станет увлекательным действом и для нас, и для артистов.
— «Пентаграмма» – это, пока что, не компания по типу «Стейдж Энтертейнмент», Вы не можете себе позволить провальных постановок. Вы уверены, что «Тетрадь смерти» – тот самый успешный уникальный проект?
— Лично я в этом убежден. Хотя знаю многих, включая профессионалов индустрии, которые высказываются весьма скептически. Кто-то даже высокомерно.
Меня это не пугает, скорее раззадоривает. Только таким путем можно попробовать сделать что-то новое, невероятное – следуя велению сердца, а не комментариям уважаемых авторитетов.
Это действительно уникальный проект, по большей части за счет того, что он объединяет совершенно разную аудиторию: и мюзикломанов, которые следят за новыми проектами, и анимешников, давно любящих «Тетрадь», и кей-поперов, которые после сеульской премьеры заинтересовались, да и просто любителей японской культуры. Ну и про музыку тоже не стоит забывать. Все-таки, это действительно Уайлдхорн.
— Что насчет аудиоверсии? Вы говорили, что те студийные записи, которые уже были сделаны, будут перезаписаны.
— Да, треки запишем заново. Возможно, произойдет корректировка текстов. Презентация отдельно тоже планируется, но пока сложно сказать, когда. Логичнее было бы сделать это до премьеры, но посмотрим, как в итоге получится.
— Помимо «Тетради смерти», Вы также работаете над рок-оперой «Икар» совместно с Антоном Кругловым. Это совсем не похоже на остальные Ваши проекты, что Вас заинтересовало?
— По большей части – сюжетная составляющая. Я обожаю жанр антиутопии, а здесь сам сюжет еще и логично построенный, завершенный – это привлекает. Многие треки во мне отзываются. Будет интересно посмотреть, что из этого выйдет.
— На запись первого акта проходил сбор средств на «Планете», да и многие сейчас стали активно использовать краудфандинговые платформы. Вы как к этому относитесь?
— Это хороший инструмент для дополнительного продвижения проекта, но в целом – головной боли больше, чем пользы.
Это я сейчас крупные проекты имею ввиду.
Если посчитать, сколько останется «на руках» после вычета всех налогов, отчислений, после реализации лотов – не так много, на самом деле, чтобы тратить столько усилий. Не вижу в этом никакого смысла. Но, повторюсь, как инструмент продвижения, на этапе продакшена – да, возможно. Как инструмент по привлечению финансов на что-то масштабное – дело сомнительное.
— Простите за бестактность, но Вам, кажется, уже десятое сообщение приходит. Очередное «а Вы же продюсер?». Всегда так часто пишут?
— Регулярно. Я-то не против. Мне интересны новые, свежие идеи. Но зачастую пишут такие наглые ребята, странные. Начинают сообщения в духе: «Кирилл, я тут записал демо. Вы его послушайте, если Вам понравится, то я сведу». Нормально, да? Конечно, сейчас я все брошу и пойду слушать какую-то непонятную демку. А некоторые пишут обстоятельно, полотна текста, все по пунктам. Таким я даже могу ответить.
— Вернемся к проектам? Вы также работаете над альбомом оригинальных треков совместно с Маргаритой Пушкиной и Викторией Разумовской. Как сложился такой коллектив?
— О, тут есть интересная история. Я поклонник творчества Маргариты Пушкиной, и сам этот альбом мне очень дорог. Помню, с чего вообще началось все это увлечение рок-музыкой и «знакомство» с Маргаритой Анатольевной. Мне было 12 лет, в класс пришел новый ученик, с которым я потом очень дружил, у него была обеспеченная семья. К чему я это уточняю – у него в квартире была большая коллекция антикварных икон, папа его этим занимался.
И как-то раз он пригласил меня домой – случай из ряда вон! К нему нельзя было заходить обычно, а тут никого не было дома.
Заходим мы в комнату, повсюду сплошь иконы, иконы. И тут он включает музыку, и из колонок на полную громкость начинает играть трек «Антихрист» группы «Ария». Вот в тот момент для меня это был некий катарсис, когда я понимаю, что у меня мурашки по всему телу, иконы кругом, музыка, – я рок первый раз услышал! – голос Кипелова.
И все, с того дня – счастлив, что это не рэп был! – я влюбился в эту группу и эту музыку. Узнал, кто автор всех этих песен, узнал про Маргариту Пушкину, стал следить за ее творчеством. Сейчас, спустя годы, – мы не были знакомы до этого момента, – я решил ей написать. Уже два года назад, получается? Предложил совместный проект, и она согласилась.
Маргарита Пушкина – удивительный человек, очень интересный. Ну и с кем, как не с ней, работать продюсерскому центру «Пентаграмма»? Мне она тоже говорит, «Кирилл, я начинала с пентаграммы и заканчиваю с «Пентаграммой».
Для меня лично это еще и огромное эмоциональное счастье, приятность такая. Я очень рад, что именно с ней мы сейчас работаем.
С Викторией Разумовской мы знакомы уже много лет, постоянно сотрудничали в различных проектах. Она невероятно одаренная, талант. Ее материал известен очень многим – как автор слов и музыки она писала под разными псевдонимами для известных артистов.
Вот и сложился такой замечательный тандем, который сейчас реализуется в этом альбоме. И, на мой взгляд, материал получается совершенно прекрасный!
— А вообще, с кем Вам больше нравится работать: с творческими людьми или с «людьми бизнеса»? С кем комфортнее?
— При всем моем «интровертизме» – назовем это так, – при всем моем спокойствии, всё-таки с творческими. В моей жизни присутствует столько сумасшедших людей, что меня иногда это даже пугает. Откуда они берутся? Почему именно в моей жизни? На что мне один из таких людей как-то сказал, что стоит задуматься – раз вокруг меня их так много, то, видимо, я и сам такой же. Уверен, что это одновременно и слабая, и сильная моя сторона. И, отвечая на вопрос, я скорее отдам предпочтение сумасшедшим, чем расчетливым.
— Не устаете от такого количества сумасшедших? Как в целом относитесь к людям?
— Сложно сказать. Меня скорее выведет из себя серый человек, неинтересный. Даже вот, когда группа студенческая приходит в первый раз – в большинстве такие скучные все. Ничего с ними не выходит обычно. А бывает наоборот, заходит кто-то и сразу видно – да он чокнутый, ненормальный! Вот таких людей я люблю!
— Так может у остальных там «в тихом омуте…»?
— Нет, это опыт уже. Сразу чувствуется. Бывает, что тихоня спустя время выдает тако-о-ое. Но, опять же по опыту, изначально что-то еще в нем будет выдавать сумасшествие. (улыбается) Нужно только присмотреться повнимательнее!
- Люди только пришли, а Вы почти всех сразу приговорили.
К сожалению, да. Я очень люблю ошибаться. Очень люблю, когда кто-то меня удивляет, и ты думаешь: «Вау, вот это круто! Как я был не прав». Но такие подарки судьбы бывают крайне редко. Скорее наоборот.
— Так удивляют, что лучше бы нет?
— Именно. Чрезмерно самоуверенных людей особенно не люблю. Сейчас, увы, молодежь такая, очень высокомотивированная, самоуверенная, но…
— Но ничего, по сути, не знает.
— Да, мало что знает. Точнее, глубоко не знакомится с материалом. На чем это все основано, кто ты вообще такой? Откуда только такое самомнение. Обожаю студентов, которые приходят с допуском на экзамен, еще и не вовремя.
«Я пришел к Вам экзамен поставить!». Что-что сделать? Не «поставить», а «сдать», наверно? «Ну-у, я же ходил на пары». Уже приходят с апломбом, как это им вдруг что-то не поставят. Еще лучше есть – «Да Вы меня не завалите!». Ха! Такие дерзкие ребята.
— И кто-нибудь сдавал после такого?
— Да нет, конечно. К счастью, у нас на пересдачу сразу к другим преподавателям можно направлять.
Я не люблю хамов, не люблю нахалов. Как и любой воспитанный человек, думаю. Просто надо быть спокойнее, относиться с уважением, и все в порядке будет. Но сумасшедшие классные.
— Почему Вы вообще пошли в преподавание (прим. Кирилл Олешкевич преподает профильные дисциплины в МГИК и МГПУ)? Знакомая история – «позвали после учебы остаться» – или сами захотели?
— И то, и другое. Начал преподавать во время обучения в аспирантуре, в которую пошел совершенно осознанно. Затем остался работать, но и желание было такое. Привлекло, что это совершенно другая среда, молодая, более живая. Много интересных идей у студентов, некоторые мы даже используем на наших мероприятиях.
- И им не надо платить роялти? (прим. роялти – авторские отчисления).
— Да! Потому что они еще не знают, что это такое. (смеется) И не узнают, пока я не расскажу.
— Так вот в чем проблема некачественного образования – умалчивание в корыстных целях?
— Можно и так сказать. Есть знакомый коллега у меня, так он специально студентам не объясняет какие-то важные аспекты. У него позиция – «А зачем мне самому себе конкуренцию растить?». Преподают по учебникам, которые были написаны еще в 90-е годы, ужас. Не понимаю этого совершенно. Я считаю, что это обязанность каждого, кто получил опыт, ценный опыт.
— Передать знания?
— Да. Дмитрий Богачев, например, выступал на открытых лекциях в МГИМО. Владимир Тартаковский – соруководитель курса в Щукинском театральном институте (прим. целевой курс Московского театра оперетты в ТИ им. Щукина). И я считаю, что это правильно, так и должно быть. Для меня лично это внутренняя потребность в том числе. Педагогика, все-таки, неотъемлемая часть меня, что-то преподавательское внутри живет.
— Самое главное: Вы «добрый» или «злой» препод? Любят Вас студенты?
— Сложно сказать. То я узнаю, что про меня говорят, будто я – исчадие Ада, то наоборот, что люди с нетерпением ждут лекций. С концертами «Пентаграммы» тоже самое – то нас любят в комментариях, то ненавидят.
У студентов сейчас нет мотивации, нет интереса. Сидят в смартфонах постоянно – я даже глушилку заказал, надоели! Вы на лекцию пришли или куда?
— Кажется, я знаю переломный момент, когда Вас точно все возненавидят.
— Тоже думаю, да. Но ты на них смотришь – а глаза пустые. Если пришли, то участвуйте хоть как-то.
Я уже не знаю, что придумать, чтобы их мотивировать. Прошлый свой курс таскал в Питер, по театрам ходили. Этим летом полетим с моей группой в Испанию, будем участвовать в театральном фестивале. Подготовка, репетиции, выступление – они хоть оживились, предвкушают.
— Вы говорили, что невозможно ничему научиться на курсах и «по книжкам», и сразу после этого анонсировали собственные курсы театрального и event-продюсирования – «PentaSchool». Больше года прошло, но никакой информации с тех пор не слышно.
— «Пенташкола» готова полностью, но есть такое ощущение, что чего-то не хватает. Времени, людей – безусловно. И чего-то еще, какой-то детали. Поэтому пока не запускаем, ждем. Ну и сейчас, когда начнется активная работа над «Тетрадью», разумеется остальное отойдет на второй план. Это знаковый момент, слишком важное событие, для меня лично в том числе. Все будет сконцентрировано на этом.
Важно отметить еще и то, что курсы я открыть решил не «собственные». Не факт, что я вообще там буду что-либо преподавать. Не тот еще уровень опыта, на мой взгляд. Бизнес-курсы – это как новый вид деятельности. Я как организатор собрал интересную государственно-частную конструкцию с инновационным подходом к обучению и блестящими спикерами-педагогами. В этом основная фишка, а не в том, что я решил свои курсы открыть. Это важное отличие.
— В чем «инновационность» подхода будет заключаться? Какая-то новая уникальная методика?
— Думаю, про это мы расскажем, когда «Пенташкола» уже непосредственно начнет свою работу. Пока еще рано об этом говорить.
— То есть, курсы – это уже больше про предпринимательство. Вы ведь с 2007 года зарегистрированы в качестве ИП, получается, попали под оба финансовых кризиса? Сложно было «пережить»?
— В 2007 году мы только-только начинали и особо кризис на себе не испытали. Еще не было таких масштабов, чтобы было, куда падать.
— Нечего терять?
— Да, нечего терять. Мы были в активном росте, щупали что это, как. Плюс, не надо забывать, мне лет-то было сколько? Я и товарищ мой, с кем мы этим занимались – молодые парни, которые просто хотели что-то делать и делали. Нечего было терять, и мы не боялись. Кто-то говорил, что рынок просел, что потеряли много денег, много компаний ушло. Было такое, действительно. Но в этом и прелесть маленьких компаний: они юркие, быстрые. Где-то что-то смогли, заняли какую-то свою нишу – и начали развиваться.
Потом помню второй кризис, уже 2013-2014 годы, вот там проблемы чувствовались. Но, к тому времени у меня уже образовалась, скажем так, диверсификация деятельности, помимо ивентов и другие направления были. Кофейню с пекарней, например, открыл. А с 2012 года театральный бизнес пошел, тот же «Детский Бродвей» со «Стейджем», мюзикл «ЯРЪ». Поэтому, возможно ивент и просел, но я не сильно это заметил.
Но, опять же, почему я считаю, что добился в event-сфере определенных успехов. Мы были сумасшедшие, реально классно креативили. Я не боялся предлагать чудны́е идеи, и заказчикам они нравились. Мне всегда нравилась фраза… А! И самая главная ниша, которую я в ивенте занимал – это именно семейные и детские праздники.
— Занимали, то есть сейчас уже нет?
— Нет, сейчас уже все меньше и меньше уделяю этому внимания. А тогда было классно, мы выигрывали невероятные тендеры, работали с топовыми клиентами. Было очень круто.
Так вот, есть замечательная фраза. Я же еще как артист выступал! И мне однажды сказали, почему у меня прекрасно идут детские праздники: «Дети любят тех, кто более чокнутый, чем они». Вот реально. Я всегда мог спокойно понять, что им нужно, и что сделать так, чтобы они обалдели. Мы творили дичь – по-другому не скажешь, – дети были в шоке, соответственно, и заказчики, и все остальные.
Но все оставались в восторге. Именно большие, крупные детские ивенты я любил, наверное, даже больше, чем взрослые. Ну, поэтому у меня и трое детей. Аудитория детская – замечательная. У меня и кандидатская диссертация написана именно про шоу-программы для детей, на основе этой практики.
— Какое мероприятие сильнее всего запомнилось? За 10 лет ведь наверняка много интересного было.
Помню, на один из рождественских праздников мы написали полноценный мюзикл для заказчика – крупного российского банка. Полностью авторский мюзикл, который сыграли единственный раз в жизни. В нем, кстати, участвовали и известные артисты мюзиклов. Песни на студии записали, где-то в интернете эти записи еще можно найти. Классный опыт, интересный. Это к вопросу о зрелищности. Ну не сделаешь ты ничего на двух табуретках так, чтобы дух захватывало.
- А как же драма?
— Ну, с драмой-то совсем другая история. Но в этом и разница, детям нужно одно, взрослым – другое. Легенды! Я всегда любил создавать легенды, сказки, альтернативные миры. Постоянно какие-то декорации заказывал, что-то нереальное. Очень любил всякие фотосессии тематические, видеоролики.
Это, в свою очередь, сработало, когда мы решили заняться довольно дорогим сегментом ивента. В тот момент я как раз вышел из первого бизнеса, который мы основали с партнером – понял, что не могу работать в команде. Мы тогда очень переживали. Однако, заказов неожиданно стало больше. Гораздо. Какие выводы? Не надо бояться огромных трат и ценников, если у тебя классная идея – ее купят!
— Получается, если говорить о форматах, Вам все-таки ближе полноценное шоу?
— Да, именно. Я не отрицаю того факта, что люблю камерные, уютные вещи. Та же презентация духов наша (прим. мероприятие ПЦ «Пентаграмма», проведенное в апреле 2018 года в ATV-лофте) – теплое воспоминание, какое-то особое место это заняло у меня в душе. Но, конечно, больше люблю нечто глобальное. И так, наверное, правильнее, если мы говорим о масштабе – шоу ведь должно быть грандиозным, величайшим. (улыбается)
— За то время, что Вы работаете в event-индустрии, какие изменения наблюдаете? Что-то бросается в глаза или все «по-старому»?
— Изменилось именно качество подхода. Раньше ивент, по сути, – это была обычная корпоративная пьянка. Все на очень низком уровне: оформили площадку, пригласили трех артистов и так далее. Сейчас нет. Все организаторы должны быть максимально профессиональными, и заказчик тоже это требует. Требует свежих идей, требует постоянного чего-то нового, а это очень сложно. Потому что за 10 лет уже чего только не было.
Ивенты уходят в digital. Это тоже очень важное направление, которое необходимо изучать и учитывать. Рынок же как работает? Мы поднимаем планку сервиса – и клиент становится более требовательным, в том числе и к конкурентам. Те же либо не справляются с повышением качества и теряют рынок, либо развиваются и продолжают повышать стандарты обслуживания и продукта. И так далее. Именно это и двигает индустрию в целом вперед, развивая и повышая ее качество. Тоже самое и в театральной сфере – чем качественнее постановка, тем требовательнее зритель. Разве это плохо?
Я всегда говорю, что нужно не рынок делить между собой, а объединять усилия для развития и увеличения этого рынка. Среди моих перспективных проектов, которыми бы я хотел заняться – фестиваль мюзикла.
Довольно странно, что я говорю об этом.
Логичнее было бы услышать такое от Театра мюзикла, Мосоперетты, Бродвей Москва. Но, увы, пока не слышно. Кстати, я на эту тему уже говорил с Александром Новиковым (прим. директор Московского театра мюзикла). Он сказал, что они поддержат наше начинание, если будет вырисовываться что-то интересное и достойное. Думаю, основные игроки индустрии также присоединятся. Нужно только факел поджечь, а дальше все сложится. Я уверен.
— Сейчас многие часто говорят о таком понятии, как «профессиональное выгорание», но Вас, кажется, это совсем не коснулось?
— Нет, не коснулось. Просто не успевало. Я постоянно чего-то хочу, что-то делаю, что-то меняю. Всегда ищу какие-то новые интересные штуки. Если в работе какой-то застой, значит я и в своей жизни, личной, тоже начинаю что-то менять. Так было уже, «о, пойду польский учить, я ж поляк!». Хорошо, почти два года занимался при Посольстве, сертификат получил.
Потом Япония, «ага, давай буду японский учить!». На курсы поехал – машину разбил раз, машину разбил два, весело было. Это были курсы в Школе бизнеса при МГУ, я туда почти поступил. Как сейчас помню – три отборочных этапа, и последним шло собеседование, где спросили, зачем мне японский. И я наивный такой, говорю, как есть: «Слушайте, люблю аниме! Хочу работать с Японией и сделать проект по аниме».
Они так на меня посмотрели внимательно… (смеется) На эти курсы я тогда не прошел, но именно в тот момент у меня в сознании сформировались идеи, которые стали потом со временем реализовываться. Почувствовал, как важно быть именно создателем идеи, первым публично заявить об этом, а потом уже думать над воплощением в жизнь.
— То есть, сделаем-не сделаем – не суть, но мы были первые?
— Конечно, сделаем. Но да, первые. Слушайте, ведь я дошел до мюзикла «Тетрадь смерти» только через 15 лет с того момента, как заявил об этом. А ведь тогда даже не знал, что это такое.
— И сам мюзикл еще не написан был на тот момент...
— Вот именно, его даже не существовало. Но и понимание продюсерского центра я сформулировал тоже еще на... третьем курсе, кажется. И спустя сколько, получается, 12 лет? Появился продюсерский центр «Пентаграмма».
Глобально, конечно, было бы здорово продвигать японскую культуру, популяризировать ее в Москве, в России. Да и не только японскую, азиатскую в целом. Действительно хочется занять эту нишу, и мне самому это очень интересно.
— У нас ведь много японских постановок, театры есть, которые только на этом и специализируются. Но пока успеха добиться ни у кого не получилось.
— Я думаю, проблема именно в том, что конкретно ставят.
— Неправильный выбор материала?
— Во-первых. Плюс, часто это исключительно чисто японский материал, а он, все-таки, специфический.
— То есть, лучше знакомить с японской культурой через не японское?
— Может и так. Я вообще сторонник глобализации как таковой.
— Приверженец мультикультурализма?
— Конечно. Пора уже стирать эти рамки. Национальная культура – она должна, безусловно, оставаться. Должна существовать, но в какой-то своей самобытности.
Надо шире и глобальнее смотреть на все эти вопросы. Вот как в случае с «Тетрадью смерти», история-то японская, но она рассказана американским композитором, талантливо озвучена.
Это не потому, что японцы «плохие», просто у них другой взгляд на музыку, они по-другому все это делают. И вот нам это в таком виде – не заходит. Японская эстетика – да, визуальная составляющая нравится очень многим. А вот музыкальная, на мой взгляд, не особо.
На примере кей-попа и джей-попа это хорошо видно. Добавляют современное западное звучание – и рождается феномен популярности этого направления. Продвигать что-то следует малыми дозами, «подмешивая» в мультикультуру. Так и прививается же новое.
— Думаете, такое «подмешивание» сработает, скажем, с японскими digital-концертами?
— Технологически – это очень круто. Но тут скорее нет, слишком специфично. Я убежден, что российская публика никогда не будет от этого фанатеть. Хотя вокалоиды меня тоже очень интересуют. Всегда студентам рекомендую – посмотрите фильм «Симона». Видели такой?
— Где актрису заменили цифровой копией?
— Да. Вот про продюсирование – это то, что надо.
— А какой у Вас самый страшный «кошмар», как у продюсера и организатора? Вот у артистов есть «традиционные»: забыть слова, пропустить свой выход…
— Для меня самый кошмарный кошмар – все, что связано с технической стороной. Не люблю то, что не могу контролировать, в чем не разбираюсь, за что не могу нести ответственность.
Что-то не включится, какого-то оборудования не хватает, бас перегорел. А все ж бегут ко мне. «Кирилл, у нас энейров нет!». Замечательно, а я-то тут при чем? Вон у вас технический директор есть. Я вообще не разбираюсь во всех этих проводочках и, увы, не хочу разбираться.
— Тем не менее, у Вас очень сплоченная команда, и на каждом мероприятии «Пентаграммы» это хорошо видно. Как Вы подбирали сотрудников?
Сотрудники в ивенте и в «Пентаграмме» разные. Некоторые пересекаются, но в основном полностью разный состав. Вообще, мне это слово – «сотрудник» – не нравится.
— Член команды?
— Да. У меня нет ни одного человека, которого я бы просто нанял. Не было такого, что «ой, мне нужен сотрудник, давайте объявим набор». Это невозможно, я не смогу так работать, потому что очень долго притираюсь к людям. Конечно, сейчас будет новая команда, над «Тетрадью смерти» очень много людей новых придет работать.
Но для меня это все тяжело. Это чужие люди, у нас не будет такой связи, как со всеми остальными. Даже вот моя верная помощница, Екатерина Морозова, сколько лет мы с ней уже работаем вместе? Она, кстати, моя выпускница. Напомнила мне недавно – я сам забыл об этом, – где-то года четыре назад пишу ей, «Кать, так и так, я тебе предлагаю присоединиться к продюсерскому центру, я открываю, сейчас название тебе напишу – ты только не пугайся». Она мне переслала эти сообщения, так смешно было!
Необходимо, чтобы я мог доверять тем, с кем работаю. Мне важна преданность моим идеям. Я должен знать, как человек ведет себя, чего от него ожидать в той или иной ситуации, а для этого нужно пройти что-то общее. Для меня невозможно доверить серьезное дело человеку, которого я не знаю.
— Право на ошибку даете своим людям? Прощаете?
— Конечно. Я считаю, это абсолютно нормальная ситуация, все ошибаются. Но если человек зафакапил ситуацию и не признал это, либо второй раз опять допускает ошибку, то тут другой разговор. Скорее всего, мы больше работать вместе не будем.
А главное, если один раз уже предали, то ни в коем случае второй раз я не доверюсь. Вторых шансов я не даю точно. Вообще, предательство и ложь во всех проявлениях для меня очень болезненны и неприемлемы.
— Не верите в политику «всепрощения»?
— Нет, это же бред полнейший! Подставь левую щеку, правую, ага, и ударь себя снизу. Ни в коем случае, нет. Что за идиотизм?
К слову, откуда у меня появились вечная улыбка и позитив на лице – это все работа в event-сфере, с людьми. Я всегда такой со всеми, это выработалось уже. Многие, с кем мы сейчас работаем, принимают это за некую мягкость. Такие «ой, ладно, он улыбается, все будет хорошо», а потом – н-на! – «почему он так поступил?!».
В смысле, поступил? Я не поступил, а сделал управленческое решение. С улыбкой, да. И у людей от этого диссонанс, к сожалению. Мне это мешает немного, потому что с одной стороны – я очень позитивный человек и очень люблю людей. Всем сердцем обожаю людей и сделаю для них все, что угодно, но только если они действительно этого достойны. Если же они этого не заслуживают, я с таким же удовольствием вычеркну их из жизни.
— У Вас есть основные принципы работы? Какие-то правила, которые помогают и адаптироваться к сложным ситуациям, и высоких результатов добиваться при этом?
— Самый главный принцип – мы должны делать то, что нам нравится – и в первую очередь не ради денег. Делать это так, чтобы мы были этим довольны, гордились этим, нам не было за это стыдно. Мне близка мысль, высказанная многими известными бизнесменами, о том, что затевая бизнес только ради прибыли – Вы заранее обрекаете себя на неудачу.
К сожалению, – а может и нет, – мы не готовы подстраиваться под аудиторию. Это не потому, что не уважаем публику и своих зрителей, а просто потому, что не хотим. И, наверное, это все-таки более здоровая позиция. Зритель же полюбил нас за то, что мы делаем что-то именно так, а не иначе.
— И именно этим Вы «заразили» аудиторию.
— Наверное, да. Да никогда в жизни бы я не взялся за «Тетрадь смерти», если бы лично этого не захотел! Возможно, это не совсем правильно с точки зрения именно бизнеса. У меня нет классического бизнес-образования, у меня оно жизненное, на собственных шишках. Может быть, это тоже оттуда.
— Прислушивались к чьим-то советам или всегда полагались на собственный опыт и интуицию?
— Я выслушиваю тысячи советов, всегда спрашиваю мнения почти на каждый вопрос. Кроме, наверное, одежды. (смеется) Тут абсолютно наплевать.
Иногда это помогает принять правильное решение. То есть, даже если мне что-то нравится, но десять человек говорят «нет-нет-нет» – значит, стоит задуматься.
— Вы говорили о роли продюсера в российском и зарубежном шоу-бизнесе, и что, на Ваш взгляд, продюсер должен оставаться в тени проекта.
— Конечно. Всегда так считал и считаю.
— Но в случае с «Пентаграммой» так явно не получается. Вас это расстраивает или принимаете как данность?
— Это только сейчас, поверьте. Пока наша аудитория – как большая семья, все друг друга знают. Я поначалу светился, потому что нужно было выходить, нужно было рассказывать, объяснять. А так, согласитесь, сидел бы в уголочке, и никто бы про меня не знал.
— А теперь к Вам подходит Уайлдхорн знакомиться.
— Да. Но не ради этого все это было сделано. А когда пойдет «Тетрадь», придет новая большая аудитория – всем будет глубоко фиолетово, кто такой Олешкевич и что это за «Пентаграмма».
— Богачева, например, знают все и очень хорошо.
— Богачев так позиционирует себя. Он всегда, на всех премьерах, поднимается на сцену – причем эффектно и красиво, – ему это, вероятно, нравится. Он сделал себе имя и имеет на это право, это его стиль. А, например, Тартаковский так не делает. Новиков так не делает. Я не говорю, правильно это или неправильно, просто мне самому так не хотелось бы.
Но, опять же, смотря сколько непосредственно продюсер вложил в проект. Если он является создателем идеи, тогда конечно, имеет полное право на публичность. Но если продюсер равно технический менеджер, просто организовал – так сиди и работай дальше.
В Японии, например, всего два интервью есть с главным продюсером и идеологом мюзикла «Тетрадь смерти». Причем оба – в тандеме с президентом компании, а так его никто и не знает.
Хотя даже вот этот огрызок, который на всех фотографиях и афишах «Тетради» – это он яблоко лично обкусывал. Он действительно фанат, живет проектом, болеет за него всем сердцем.
Именно он нас поддержал, среди сотрудников японской компании это его была идея – попробовать все-таки поставить «Тетрадь» в России. Причем, помню, он мне сказал сразу, «Кирилл, все с настороженностью относятся к рабочим направлениям в России, меня тут все считают отчаянным».
— Кто для Вас является авторитетом среди именно продюсеров? Не обязательно российских.
— Если смотреть все-таки на Россию и именно на театральную, мюзикловую сферу, то это, несомненно, Дмитрий Альбертович Богачев. Он открыл этот жанр у нас, был первым, и сейчас активно его развивает, продвигает новые форматы. Определенно, ключевая фигура в индустрии.
Конечно, нельзя не отметить Владимира Тартаковского, Михаила Швыдкого, Юрия Шварцкопфа. Из зарубежных – Камерон Макинтош, Харольд Принс. И отдельно хочется выделить азиатских легендарных продюсеров, не совсем уже, правда, театральных – Ли Су Ман, Джонни Китагава и Макс Мацуура.
Но в целом, у меня нет трепета перед авторитетами. Сегодня ты авторитет, а завтра уже нет. Мне больше нравятся люди, которые мыслят глобально.
Я знаю, как многого еще не знаю и насколько не разбираюсь в этой индустрии. Чем больше знаем, тем больше не знаем. Пусть говорят те, кому есть, что сказать.
— На известном кинофестивале специальный диплом жюри в последний раз был вручен с прекрасной формулировкой – «За безграничную веру актеров в режиссера». Кажется, Вы смогли бы взять аналогичный, только «За веру в продюсера».
— Вероятно. На самом деле, вот сколько мы уже, три года? Три года примерно работаем над «Тетрадью смерти», и я очень благодарен всем артистам, вовлеченным в этот проект, которые действительно верят и верили все это время в меня, в нашу команду, в наше общее дело.
Если бы год-полтора назад они мне сказали: «Кирилл, все, мы расходимся. Вернемся, когда будет все готово», – я бы действительно опустил руки. Но, благо, на протяжении всего этого времени ни разу лично, публично или как-то косвенно артисты не теряли боевой дух и не подвергали сомнению веру в меня.
Понятно, что Лена Газаева (прим. исполнительница роли Рэм в мюзикле «Тетрадь смерти») давно нас знает, Ярослав Баярунас (прим. исполнитель роли L) – вообще новенький.
А остальные матерые артисты, которые без понятия были, кто я такой – им, конечно, респект за то, что они поверили в меня и дали «Пентаграмме» этот кредит доверия. Для меня очень важна их поддержка, и я искренне благодарен им за нее. В том, что мы дошли до того, что имеем сейчас, есть их заслуга. Это будет наша общая победа, когда проект наконец-то будет реализован.
Так что, да, я с удовольствием принял бы награду «За веру в продюсера». Надеюсь, что эта вера была не зря и я оправдаю доверие артистов, которые вот уже столько лет с нами.
Также надеюсь оправдать и доверие зрителей, которые все это время приходили на мероприятия «Пентаграммы» и выражали свою поддержку. Буду рад видеть всех на долгожданной премьере «Тетради смерти» в новом сезоне.
Беседовала: Жанна Аксенова
Редактор: Ольга Кувыкина
#Deathnote #продюсирование #маргарита пушкина #антон круглов #рок опера икар