Переходное время рождает переходные решения. Особенно это касается комедийного искусства. Радиопередача "Монморанси", выходившая на волнах радиостанций "Эхо Москвы" и "Серебряный дождь", являет собой то сокровище, которое можно обнаружить только при внимательном, почтительном рассмотрении раннего постсоветского периода.
В ночь с воскресения на понедельник в непринужденной манере Александр Лаэртский на волнах "Эхо Москвы" с 1992 года, а с октября 1995-го по 1998-ой — еще и на "Серебряном дожде", вел радиопередачу, ставшую по итогу культовой. Её прелесть в замечательной и очень тонкой иронической подаче.
Страна Монморанси - это такой эмоциональный поток, который строго фильтрует воспитанием, образованием и чувством такта человека, который этот поток испускает
Александр Лаэртский — музыкант, автор таких замечательных альбомов, как "Пионерская зорька", "Дети хоронят коня", "Повод для оптимизма" и ряда других выдающихся, самобытных работ. В свойственной ему манере Лаэртский мастерски обнаруживает нелепость зарождающейся новой российской реальности, тушку которой он так изящно препарирует, извлекая наружу нескладные артефакты переломной эпохи.
За все время существования передачи туда приглашались самые разные деятели массовой и андерграундной культуры: Александр Гордон, Сергей "Паук" Троицкий, Эдуард Лимонов, Владимир Жириновский, Александр Дугин, Кирилл Немоляев, Вадим Степанцов и многие другие. И все они в гостях у Лаэртского проявляли себя с неожиданной, хулиганской стороны.
"Монморанси" — это удивительный пример здоровой комедии абсурда, где случайный слушатель, ожидающий серьезного разговора на заданную тему, оказывается сбит с толку и пребывает в полном смятении. Куда подевались воробушки? Как вести себя в туалете, чтобы остаться целым и невредимым? В чем польза головы для тела человека? Вопросы, которые, как может показаться, без налета иронии интересуют ведущего и его гостей.
Даже такая заурядная ситуация для радиопрограммы как уход на перерыв обыгрывается как "нужно пойти выгрузить" или "пацаны попросили выскочить".
Картонные типажи новых русских, демократов, чиновников, попсовых певичек, олигархов, интеллигентов и базедов (термин, введенный базетологом Андреем Орловым, означает человека, не способного на адекватные действия, утратившего индивидуальность) выстебываются так тонко, что вызывают только безудержный хохот и ничего более.
Импровизация — это умение создавать творческие решения без предварительной подготовки. Здесь ведущий и гости раскрываются в полной мере. Экспромт, перепрыгивание с темы на тему выглядят органично и ненавязчиво. Большое искусство состоит в том, как ведущие работают с восприятием слушателя, погружая его в комедийное пространство абсурда, которое, как нам завещал Альбер Камю, не в человеке и не в мире, но в их совместном присутствии.
Разумеется, очень сложно в сегодняшней России представить себе эфир подобный тому, в котором имел честь быть приглашенным Эрик Курмангалиев, оперный певец. В ответ на каждый серьезный вопрос он заливался хохотом и нецензурно выражался, так продолжалось около двадцати минут. Уже спустя долгие годы фанаты Эрика внезапно обнаружили запись того эфира. Комментарии к нему бесподобны.
Звонки в студию — еще одна доставляющая часть радиопередачи. Некоторые из них были подставными и осуществляли самими сотрудниками радиостанции, однако реальные слушатели тоже могли попасть в эфир. Ставший легендарным — звонок Георгия Васильевича, разгневанного матом в эфире. "Я налоги плачу!" — так он аргументировал своей недовольство. В ответ Лаэртский вызвал его на стрелку и пообещал набить лицо.
И еще один отличный момент — в передаче с участием Кирилла Немоляева от седьмого августа 2000 года, где Александр с гостем обсуждали железнодорожную тематику, а чуть позже анонсировали закон, запрещающий пронос с собой "курошки и яишок" в пассажирский подвижной состав. Слушатели звонили в студию и сыпали проклятиями, некоторые угрожали расправой.
Фундаментальную идею передачи исчерпывающе выразил сам Лаэртский на эфире с Сергеем Жариковым от девятого апреля 2001 года, отвечая на вопрос слушательницы:
Я могу сказать одно, что за все время существования программы "Монморанси", порядка девяти или восьми лет она существует, ни разу не было никаких скажем так, эксцессов по этому поводу. Каждый волен высказывать свое мнение здесь. А я тем более, потому что еще раз поясняю, что для меня это просто место встречи с приятными людьми. Это в первую очередь.
Этот эфир "Монморанси" стал последним. Во многом потому, что темы, по которым прошлись Жариков и Лаэртский, касались дела НТВ, протестов и войны в Чечне. Ближе к концу был анонсирован эфир с Александром Прохановым, но цензура не пощадила, ударив творца по рукам. Начало нулевых — период особой борьбы за свободу слова. Лаэртский в свою очередь отрицал политическую подоплеку и объяснил ситуацию следующим образом:
Мне не особо по кайфу, когда моим именем спекулируют в каких-то целях — к тому же имя невелико, не настолько оно велико, чтобы им спекулировать. <...> Как я сказал выше, это всего лишь творческие вопросы, которые неизбежно возникают между людьми, которые вместе работают достаточно долго. Я откровенно и с полной ответственностью заявляю, что это не конфликт. Решение о моем отсутствии на "Эхе Москвы" было принято сообща. Просто сейчас так нужно радиостанции, так нужно мне.
Для истории отечественного радиовещания программа "Монморанси" занимает очень важное место, показывая пример того, какой может быть толковая юмористическая передача в непростое для страны время. Так происходит всегда, когда талантливые люди собираются вместе, чтобы хорошо провести время.
