Премьера спектакля "Человек-подушка" прошла в МХТ имени Чехова весной 2007-го года. Я был на одном из первых показов. Театральная служительница честно предупреждала зрителей на входе: «У нас замена. Спектакль идёт четыре часа». А тем, кого даже это известие не останавливало, говорила негромко, но проникновенно: «Кровавая драма».
Многие отправлялись в кассу сдавать билеты. Но судя по тому, что зал был полон, билеты тут же выкупали те, кто целенаправленно шёл на МакДонаха в постановке Серебренникова.
Сценография напоминала «Пластилин», что не удивительно — тот же художник Николай Симонов, постоянный участник серебренниковских постановок. Белый кафель, как в операционной, морге или туалете, режущий глаза свет ламп, железные двери, казенные стол и стулья. Допрос в сопровождении усиленных динамиком звуков: шелеста бумаги, скрипа пера, нервического постукивания коробка спичек. На авансцене — двое актёров (Василий и Анжелика Немирович-Данченко в роли Па и Ма), создающие всю эту акустическую картину, время от времени наполняемую ангельской печали музыкой (композитор Сергей Невский создал не резкий, но огромной внутренней силы контрапункт к сценическому действию).
Спектакль многослоен и, как это часто бывает у Серебренникова, нашпигован ироничными отсылами и само цитатами. История автора жутких а-ля стивенкинговских рассказов, носящего диковатое имя Катурян Катурян («Мои родители были забавные люди». — «Редкие мудаки».) развивается то как психологический триллер, то как гиньоль, то как притча.
Не открываясь ни одним из жанровых кодов, не поддаваясь на первую же попытку интерпретации, «Человек-подушка» оставляет тебя наедине с проклятым вопросом о цене гармонии и слезинке ребёнка.
Но чтобы пробить бетон, залитый нашим циничным веком поверх Достоевского и религии, режиссёру нужны средства, которые могут кому-то показаться запрещенными, кому-то —чистым трешем.
Кровь вёдрами, муляжи свиных туш, инструменты истязания на фоне стерильно белых стен и пола — артхауз мясорубки, эстетика комнаты пыток. И дети — мальчик и девочка, подопытные зверушки для взрослых экспериментов, безвинные мученики взрослого влечения к красоте и совершенству, герои, придуманные Катуряном и ставшие реальными жертвами его умственно отсталого брата.
Защититься от текста МакДонаха можно только смехом. И после самых жутких реплик зал смеётся. Чтобы не спятить от этого кошмара. Чтобы вспомнить о злополучной «четвёртой стене». Чтобы не подставлять себя — даже на время спектакля — на место страдальцев и палачей. Современная форма катарсиса — переживание без очищения. Мы требуем мистерии для бизнес-класса, где все просветлятся и будет всё включено. Умница или (и) конъюнктурщик Серебренников, называйте как хотите, чувствует этот запрос времени.
Вы просите трупов? Их есть у меня.
Есть и другое. Возвращение к той самой идее искупления, добровольной жертвы, на которой была когда-то выстроена цивилизация Европы. Пусть только за секунды до смерти, всё же возникает в сознании Катуряна другой финал для рассказа «Писатель и его брат». История развивается так, как она должна развиваться. Мучения оправданы, если выбор доброволен и продиктован любовью. И на смену «модным сегодня мрачным тонам» придёт свет.
А что актёры? Актёры — их можно понять — похоже, сами боятся полностью, взахлёб проживать этот текст, боятся довериться его жестокой логике. Но, следуя режиссёрской воле, получают свободу сценических характеров и далее могут или наращивать сопротивление, находясь в постоянной борьбе с самим собой,как Анатолий Белый в роли Катуряна, или играть на уже знакомых, привычных регистрах, как исполнитель роли следователя Ариэла Юрий Чурсин.
Пожалуй, главное актёрское открытие спектакля — Сергей Сосновский в роли следователя Тупольски. Его переходы от усталого, изверившегося во всём полицейского служаки к азартному импровизатору, его мельчайшие детали, по которым можно узнать сыскаря-ищейку, глубокий голос, насыщенный всеми нотами жизни — для людей театра непростительно не увидеть и не услышать всё это.
«Человек-подушка» — тот спектакль, которому очень нужна своя публика — публика сильной самоотдачи, ранимая и умная. Судя по тому, что он идёт на сцене МХТ больше десяти лет, такая публика нашлась.