Ещё главка из повести "Застава".
Когда ты их ждёшь-ждёшь, и они, наконец, приходят — это праздник души и не только её. Вернее, это больше всё-таки праздник желудка. Так уж повелось. А если ты их не ждёшь, а они вдруг приходят, то тогда ваще-е! Если кто не догадался, то я про посылки из дома говорю.
У нас процесс отработан следующим образом. Когда кому-то приходит такое солидное почтовое отправление, счастливчик забирает себе только личные вещи — носки там, скажем, шерстяные, мыло цивильное, письмо от родных и всё такое прочее. А вот всякие вкусности домашние и не домашние гордый посыльщик отдаёт повару, а тот делит таким образом, чтобы на каждом столе к ужину оказалась большая глубокая тарелка с горкой конфет, печенья, бубликов и т.д. А если пришло сразу две-три посылки, то это пир на весь мир.
Сегодня не просто пир, а Великий праздник желудка. Ибо посылки получили Айрат Идрисов и Ренат Султанов. А мы все знаем, что им всегда присылают чак-чак — кусочки теста, сваренные в меду, татарское национальное блюдо. Ребята, если кто не пробовал, то… Ну что, жалко мне того. Вкуснотища! Да и просто даже красиво. Ты идёшь к столу, а посередине высится над краями тарелки этакий конусообразный Пик Коммунизма* из коричнево-золотистых комочков чак-чака. Вот ей-богу, сразу настроение поднимается. А повару и старшине (хотя, конечно, больше старшине) — прямая экономия, потому что с этим тающим во рту угощением чай многие пьют без сахара.
На втором месте по ожидаемости всеми — самодельные бублики или баранки, которые периодически получаю я и которые печёт из сметанного теста моя мама. Честно говоря, для меня они ничуть не хуже чак-чака, просто не такие сладкие. А на службе хочется всё-таки именно сладкого.
А вообще… (сейчас будет фраза как бы из доклада на каком-нибудь собрании или, бери выше, съезде)… роль посылок в жизни линейной заставы переоценить невозможно. А щас уже неофициально. В них ведь не только жратва приходит, но и курево. И именно эти, присланные порой с противоположного конца страны вожделенные пачки сигарет, бывает, здорово выручают нас от массового опухания ушей. Ну да, научно же доказано, что если заядлый курильщик долго не курит, то у него опухают уши. А если и не доказано, то ощущение-то именно такое!
Однажды мы оказались на голодном табачном пайке. Да хуже — ни у кого не было ни сигаретки, ни папироски. Так как-то совпало. В село, откуда по заказу обычно привозил старшина, не завезли почему-то. Автолавка в лучшем случае только недели через три приедет. Все бычки на территории заставы уже дня три как выкурены до фильтров, а если были без фильтров, то просто выкурены до полного исчезновения. Заныканные на подобные случаи на наблюдательных вышках и в блиндажах на линейке богатые чинарики давно изъяты и успешно превращены в вожделенный никотиновый дым. А в селе нет даже махорки! Да что там, её давно нет и в нашем заставском так называемом магазине, который представляет собой просто стоящий в углу столовой маленький шкаф со всякой мелочёвкой типа эмблемок в петлицы, шариковых ручек, простых конвертов и прочего. Выдаёт старшина. А ныне выдавать нечего…
Мы идём по острову к наблюдательной вышке. Быстро идём, невзирая на внезапно установившуюся адскую жару и почти полное безветрие. Я — страшный ефрейтор, старший наряда, а со мной двое пацанов из последнего призыва, между нами полтора года разницы, и это в условиях пограничной службы очень серьёзная разница. А темп держу высокий, потому что теплится у меня надежда. Ну вдруг доблестные советские пограничники, которых мы сейчас будем менять на посту наблюдения, не обнаружили мою нычку под застрехой жестяной крыши крохотного домика, вознесённого на высоту в 21 метр! Хотя надежда, конечно, зряшная. С момента начала табачного кризиса мне, как назло, никак не удавалось попасть на остров. Понятно, что помирающими без курева чекистами за это время обследован каждый миллиметр вышки. Даже песок в пожарных ящиках наверняка тщательно просеян.
Естественно, я не ошибся в сыщицких способностях братанов: под застрехой пусто. Уши пухнут и гудят. А молодые оба не курят. Им мои страдания до одного места. И за это их надо как-нибудь загнобить. Не из вредности, между прочим, а исключительно из соображений справедливости. Нет, я не дед. У нас на заставе вообще никакой дедовщины в помине нет. Но загнобить обязательно надо! Проверенным способом.
— Алексеев! Ну-ка, давай наизусть «Линию поведения на советско-китайской границе»!
Алексеев начинает тараторить без запинки, немного нараспев, как будто гипнотизируя меня и себя заодно. И Шмакова. Вот же гад! И придраться не к чему — чешет, как по писанному. Ладно, посмотрим, что второй расскажет.
— Шмаков! Состав тревожной группы, обязанности каждого бойца, снаряжение и вооружение! Чётко, подробно. Действия тревожной группы и заслона при сработке на стыке с соседней заставой. Конкретно: организация связи в этих условиях.
— А чё так много-то?! Серому только «линия», а мне вон сколько всего!
— Так, я не понял! Шмаков, ты чё, на полы захотел?! Организую.
Шмаков излагает не так быстро, как «предыдущий докладчик», но не менее чётко. Вундеркинды хреновы… Ага, вот и чипок! Не полностью перечислил содержимое тревожного мешка. Вообще не полностью!
— Шмаков, может, ещё что-нибудь в мешке есть?
— Э-э-э… ну-у… там ещё эти… как их…
— Вот именно: как их?
— Ну вот эти-то!
— Которые?
Короче, загнобил-таки Шмакова! Пойдёт полы мыть. Да, вот такая я сволочь! А на душе маленько полегчало. Но курить-то всё равно хочется. Тогда виртуозно и изобретательно загнобил и Алексеева. Ну не может тягаться начинающий воин границы с заслуженным ефрейтором по части обширных заставских специфических знаний. А то ишь, не курят они! Ничего-о, до зимы дослужите — моментом задымите, а то и раньше. Осень-то у нас тут тоже… без бабьего лета вполне обходится.
Короче, возвращался с вышки всё равно злой. А пацаны унылые. Им полы мыть. Ну и нормально, нам, было дело, тоже знания через тряпки с тазиками вдалбливали. Полезно это, что ни говори.
А вот курить вредно. Курить — здоровью вредить! Капля никотина — убивает лошадь. Объём лёгких курильщика на сколько-то меньше, чем у некурящего. У курящих вообще что-то всё хуже, чем у некурящего. А ещё, кто не курит и не пьёт, тот здоровеньким помрёт. Немного не из той оперы, но всё равно… Это я самовнушением на себя пытаюсь влиять. И заодно вспоминаю, как…
…Вчера мы с Лёхой Сальниковым пробовали сначала курить истолчённый до махорочного состояния веник. Потом сухой клевер. Потом иван-чай. Разницы почти никакой — всё горлодёрно и достаточно мерзко. Тошнотворно, я бы даже сказал. Потом в какой-то момент мы посмотрели слезящимися, прищуренными красными глазами на позеленевшие физиономии друг друга и увидели, что жизнь не прекрасна и не удивительна. И экспериментировать дальше с изготовлением табака из подручных средств больше не хотелось… Но ведь это же было вчера, а сегодня новый день. И снова хочется курить.
…Едва мы подошли к распахнутым воротам системы, возле которых маячил дежурный по заставе Саня Тюрин, как он почти завопил, размахивая руками, как завзятый сигнальщик, и делая мне страшные глаза:
— Давай быстрее! Сейчас на почту со старшиной поедете! Тебе там посылка пришла!
Обычно при таком известии в мозгу вспыхивало табло: «Мамины баранки!!!» Теперь, вспыхнув, оно замигало красным и с другим совсем текстом: «Курево!», «Курево!!!», «КУРЕВО-О-О!»
— Нарррряд, бегом марррш!!! — Кажется, никто ещё не возвращался с границы так феноменально быстро, как я. Ну и Алексеев со Шмаковым. Не курят они, видите ли!
…Спустя час, трясущимися руками отгрузив повару баранки из фанерного ящика, обнаруживаю на дне посылки два блока сигарет «Орбита». На правах хозяина забираю себе пару пачек, остальные разлетаются, как птицы по гнёздам, по рукам обалдевших от внезапно привалившего счастья курильщиков. Ну почему их не пугают всякие гадости, которые про них установила наука?! Почему никого не заботит объём лёгких и выживание лошадей?!
Вторую свою пачку, добровольно оторвав от сердца, отдал старшине. Обычно-то он «Беломор» смолит, ему, наверное, тяжелее, чем нам.
И вот беседка-курилка исчезает в клубах табачного дыма. Некоторые пацаны с отвычки покашливают. У меня и вовсе голова закружилась, и даже на миг как-то вообще поплохело. Настолько, что подумал: «Бросать надо, к чёрту!» Но, видимо, от сиюминутной неуместности мелькнувшей мысли, всё тут же и прояснилось. Фигурально выражаясь. Ибо при полном безветрии лиц пацанов из-за дыма почти не видно. Зато уши понемногу сдуваются, в норму приходят, балдеют. И снова жизнь прекрасна и удивительна! До следующего какого-нибудь кризиса.
Хотя, чего уж там… Согласитесь, это не самый страшный на государственной границе кризис. И дай бог, чтобы и дальше так было. В смысле без кризисов, а не без сигарет. А на следующий день, по закону жанра, курево завезли и в село.
…Куришь — себя губишь. Куришь — кашлять будешь. Куришь — ещё чё-нить там будешь. Или не будешь. Великая всё же вещь — самовнушение! Правда же? А на вас действует? А на меня что-то пока не очень.
*Честно говоря, не знаю, сохранилось ли сегодня на Памире такое название одной из горных вершин или её переименовали в связи с веяниями времени. Но в Советском Союзе Пик Коммунизма был на слуху.
Автор Олег Бучнев
