Градов поцеловал дочь и притянул к себе жену, ткнувшись щекой в её волосы:
- Ну, всё. Через три дня приеду.
Он терпеть не мог долгие проводы.
- Саш, давай мы останемся, а?.. Я прошу тебя, Саша, пожалуйста!..
Градов поморщился и повёл шеей вправо, точно освобождаясь от тесной петли – этот тик у него появился полгода назад и не поддавался лечению. В этот момент Градов почти ненавидел жену, нарушающую его мнимую сосредоточенность своими капризами. Обсудили сто раз: Марина с Дашей улетают накануне, Градов подписывает договор купли-продажи на следующий день, передаёт ключи новым хозяевам и выезжает следом. Контейнер с вещами был отправлен ещё неделю назад, дом был полностью подготовлен к продаже, и все прекрасно понимали, что последнюю ночь он хочет провести в нём один.
- Внимание! Заканчивается посадка на самолёт авиакомпании RedWing, вылетающий рейсом …
Марина резко отвернулась, а когда повернулась опять, на ней были тёмные очки, из-под которых по щеке тянулся влажный след сквозь тональную пудру. Она переложила сумку с одного плеча на другое и направилась к выходу:
- Позвони мне, когда всё закончится.
Градов дождался, когда жену и дочь проглотит выход с надписью « Departure» и медленно вышел. Лет десять уже, как он не курил, а это бы сейчас выручило. Он и сам толком не знал, зачем выпроводил семью на день раньше, будто речь шла о чём-то жизненно важном. Ну, какая разница, вместе они переночуют эту последнюю ночь в доме или он будет ворочаться с боку на бок один, один поедет завтра в этот чёртов банк или вдвоём с Мариной… Первое, что он сделал – выключил телефон. Чтобы не доставали. Жене сказал - ляжет спать, - пусть пришлёт эсэмэску, как долетели. Девице риэлтеру позвонил ещё утром - тоже, значит, чтоб не теряла. Сделка была назначена на одиннадцать, так что времени целая куча. На что он будет тратить почти сутки, Градов не знал; видимо, хотел получить (каким образом, интересно?) подтверждения того, что всё делает правильно… Он потоптался возле пыльного лэнд-крузера, безуспешно ища глазами табачный киоск, и, наконец, сел в машину.
С тех пор, как открыли новую развязку, добираться домой стало значительно проще, двадцать минут – и ты на заливе. Камский залив был самым красивым местом близ города, к тому же, самым доступным. В детстве они гоняли сюда на великах, и не было ничего лучше, чем с разбегу нырнуть в свежую воду, а потом, насидевшись в ней до посинения, жарить хлеб на костре. Мать гонять на залив запрещала из-за «дачной шпаны», но с тех пор, как Градов побил предводителя дачных Владьку, «шпана» стала не опасна, и они с Владькой даже рыбачили вместе. Все эти годы каменистый пляж оставался безлюдным; дачники гнездились на горе (благодаря которой местный пейзаж, можно сказать, имел крымский вид) и предпочитали сидеть в грядках. К воде петляла узкая тропинка, пересекающая ручей и вместе с ним впадающая в Каму. Градов до сих пор не мог понять, почему никто не додумался здесь построить коттеджный посёлок. Строили в Култаево возле нефтеперегонки, строили в Протасах возле аэропорта, даже в Жебреях в полутора часах езды, но залив в Малом Турбине оставался не тронутым. До революции здесь жили староверы, высланные Екатериной подальше от столиц. Говорили, что староверы здесь спрятали клад, который безуспешно искали большевики. Владька тоже одно лето ползал по склону с металлоискателем, да разве ж отыщешь? Градов вспомнил об этом месте случайно, когда на складе его предприятия «Аякс» скопились тонны красного кирпича – в начале девяностых денег ни у кого не было, все расчёты производились по бартеру – кирпич нужно было куда-то девать, и Зотов, его партнёр по бизнесу, посоветовал: строй домик – продашь, если что. И Градов начал строить.
Но сначала нанял трёх архитекторов, с которыми четыре месяца сидел над чертежами - градовские идеи не умещались даже в средний дворец. Ну, бассейн и бильярдная с выходом в зимний сад – это понятно, а обсерватория-то зачем? – сопротивлялись зодчие, а градовская мысль летела: многоуровневый сад, настенные фонтаны, веранда на крыше… Из-за романа с Мариной он тогда разводился с женой, решив оставить бывшей всё отнюдь не из альтруизма – не хотел тащить карету прошлого в новую жизнь. Символом этой новой жизни и стал Дом. Да, они, как могли, ужимались – пятнадцать, а не двадцать комнат по двадцать, а не тридцать метров, четыре, а не восемь холлов, две гардеробные, игровая, кальянная, три туалета всего. О чём вы думаете, пытал его терпеливый фейсбук, и Градов злился: о гигантомании. Если б Дом был меньше хотя бы наполовину… Но в том-то и дело, что любой дом есть проекция своего хозяина, а десять лет назад Градов себя мнил гигантом: предприятие «Аякс» с двумя тысячами сотрудников, два завода, три теплохода, сеть аптек. За что бы он ни взялся, всё приносило доход, а тут – дом. Дизайнеры обнаглели до того, что повсюду нарисовали колонны из мрамора, и что бы вы думали? – выписал.
Архитекторы знают - дом строится до тех пор, пока у заказчика есть ресурс. Обычно ресурса хватает на коробку и черновую отделку, а дальше начинается печаль дизайнера: это мы срежем, это подсократим, пилястры будут полиуритановые… С домом Градова всё оказалось наоборот. А когда хозяин заказал витраж во всю высоту южной стены и лестницу из дуба по цене четырёхкомнатной квартиры в центре, стало ясно – здесь случай особенный. И отделку закончили по-особому быстро – меньше года возились. Градов не торопился въезжать – бронзовые светильники по периметру, во всех коридорах - картины. И только когда были повешены шторы - светло-бежевые, в цвет стен, - Градовы, наконец, переехали.
Что чувствует человек, выросший в панельке со смежными комнатами, при переезде в такой дом, Александр Николаевич теперь знал. Дух захватывает от необходимости рассредоточиться по четырём этажам площадью в тысячу квадратов. Дом в тот же миг становится тобой, и твоё «я», сжатое до размеров панельки, вдруг выстреливает и увеличивается в сто раз. Градов купался в своем новом «я», не по разу на дню обходя собственные владения, в которых собирался жить - он был уверен – до смерти.
Пыльный «ленд-крузер» подъехал к дому, окружённому с северной стороны пирамидальными тополями. С северной, потому что с южной ничего не должно затмевать солнце, которого и так нет. Как вымахали-то за десять лет… Градов щёлкнул пультом, и ворота со скрипом поехали. Непонятно, как они работают до сих пор. Два года назад нужно было менять, как и всю сантехнику в доме. Нет, сантехнику раньше, лет пять. Кто же знал, что здесь, в «крыму», жёсткость воды даже с фильтрами превышает все нормы? Градов вернул на место натруженные ворота и потрепал по холке выступившего навстречу Лорда. Раньше кавказец выскакивал к хозяину, едва не сбивая его с ног, а теперь виновато ступал, то ли осуждая, то ли выказывая сочувствие. Нет, всё-таки нужно было купить сигареты – сейчас бы курил и глядел на залив, через минуту б закружилась голова, он бы плюнул, затушил эту гадость и отправился варить кофе, кофе всегда приводил его в чувство. Прочитав мысли хозяина, Лорд повёл мордой и направился к южному входу, которым в основном и пользовались.
В ясную погоду этот вход значительно приукрашивал действительность, и Градов жалел, что в своё время не сделал его центральным. Центральный располагался на востоке и охватывал всю панораму залива, которым так любили восхищаться гости. Отвосхищавшись, гости шли внутрь и тут же забывали про залив: в «лобби-холле» стояли скульптуры. Скульптуры вывезли две недели назад, и от этого дом казался пустынным. Ощутив эту пустынность, Градов решил, что больше продавать не станет ничего: встроенная мебель, люстры из камня, шторы – всё это принадлежит Дому, а, значит, должно здесь остаться.
Градов вошёл и сразу напрягся – да, выключился скважинный насос, работу которого он ощущал так, как человек ощущает собственное сердце. Марина не понимала, как можно контролировать работу бесшумного механизма, но Градов различал насосы по еле слышному дуновению звука: скважинный «пел» на низких частотах, голос циркуляционного напоминал пение тенора, вертикальный солировал «колоратурным» сопрано. Стабилизаторы, установленные на входе, тоны чуть приглушали, но Градов их неизменно угадывал. Отдельная история – котлы. Градовы пользовались газовым Baxi, но с тех пор как в их первую (и самую морозную) зиму на газопроводе случилась авария, Александр Николаевич установил запасной электрокотёл и в случае чего переходил на него.
Поначалу он раза по три на дню бегал вниз – проверять работу котлов, но со временем научился чувствовать их так, как люди чувствуют голод или потребность во сне. И организм дома был Градову благодарен. Александр Николаевич теперь знал: дом – такое же живое существо с душой, нервами и кровеносной системой, как его Лорд или, скажем, сантехник Паша, и вот теперь Градов это существо продаёт... Включив насос и проверив котёл, Градов прошёл в кабинет на втором этаже и лёг на кожаный диван, упёршись взглядом в панно из оникса. Это панно было последней крупной вещью, приобретённой для Дома. Тогда, пять лет назад, казалось – всё ещё поправимо, бизнес наладится, и он сможет содержать особняк. Но с тех пор, как Зотов решил разделить бизнес, дела шли всё хуже и хуже, предприятие «Аякс» объявили банкротом, Градов продал теплоходы и сеть аптек, заводы работали едва ли не в убыток, и, в конце концов, пришлось принимать решение. Как ни странно, Марина обрадовалась и принялась убеждать его в том, что все неприятности начались с этого самого Дома. У Градова была собственная версия того, почему начались «неприятности», но он не желал ничего объяснять. Версия заключалась в том, что он, Александр Николаевич Градов, - так получилось, - сменил покровителя, а даром это не проходит. Ну, а как ещё назвать то, что до две тысячи третьего (когда въехали в дом) градовские цели всегда оправдывали средства, а потом – раз - и оправдывать перестали… Нет, Градов никого не убивал. Он занимался рейдерским захватом. А кто этим не занимался в девяностые? Кто забрал, тот и прав. И они с Зотовым были правы. А потом Градов сказал: всё. Проблема-то была пустячная – обрушить молодого конкурента, как они делали до этого сто пятьдесят восемь раз. И пацан был приезжий – не местный. Но Градов сказал: пусть живёт, типа здоровая конкуренция. И тогда обрушили их самих. Зотов орал, что с этой «маргинальной женитьбой» (все спят с секретаршами, но живут с жёнами!) Градов плюнул и на бизнес, и на Зотова, и на всё остальное. А Градов не плевал, он просто не мог ходить среди скульптур эпохи Возрождения и одновременно топить конкурентов. Раз не смог, второй, третий… Ну, и Зотов, конечно, ушёл, причём ушёл так, что Андрей Николаевич Градов остался ни с чем. Нет, не сразу, конечно, не сразу. Поначалу всё как-то держалось, но те силы, которым, Градов, выходит, всей своей деятельностью «служил», а потом - раз – и служить перестал, вдруг лишили его покровительства. Впрочем, это – лишь версия. Версия.
Да, возможно, Марина права. Всё началось с дома, потому что когда они сюда въехали, Градов вдруг потерял интерес. То, что раньше захватывало и будоражило, сейчас не вызывало эмоций, то, что побуждало идти к цели, выстраивать комбинации, казалось сиюминутным и мелким, и вместо того, чтобы заниматься бизнесом, Градов занялся собой. Его интересовало всё – искусство и астрология, психология и религии, а главное – философия и эзотерика, из которых складывалась картина мира. Он пытался понять причинно-следственные связи событий, и ситуация вышла из-под контроля. Хотя вышла – не то слово. Ситуация всегда работает на человека, просто человек не всегда видит, каким образом.
Он долго принимал это решение - продать. Потому что знал, что в их миллионном городке на его Дом найдутся максимум три покупателя. Назвал риэлтерше три имени-табу – Вадик Седых с алкогольным бизнесом, цыганский барон Петя Маслов с наркотой как бы в прошлом, ну, и Зотов Иван Алексеевич. И, выставляя Дом на продажу два года назад, был уверен – желающих выложить восемьдесят миллионов - не будет. Разумеется, особняк стоил больше, но теперь Градов знал ещё один секрет домовладельцев – если ты вдруг решаешься на продажу, смирись, что никогда не вернёшь все вложенные деньги, в лучшем случае – половину. А в его случае – и того меньше. Через полгода цену снизили до семидесяти, потом – до шестидесяти. И только когда она установилась на тридцатнике – покупатель нашёлся. Поначалу Градов решил – засланный казачок, ну, не может так выглядеть человек, у которого в загашнике полмиллиона долларов. Либо Барон, либо Зотов старается. Но оказалось – Семён Аркадьевич Ненашев – вполне себе реальный миллионер, даром, что не достаёт ему до плеча и говорит визгливым фальцетом. Вернее, миллионершей тут оказалась жена, роскошная тридцатипятилетняя блондинка, с которой прежний Градов – попадись она ему под руку лет десять назад - однозначно бы переспал. Как ни странно, наследство, - бывает.
Выставляя дом на продажу, новый Градов себе поклялся - если продаст, то продаст свой дом людям порядочным, а если таких людей нет, то и хрен с ней, с продажей. Не то чтобы его коробил этот визгливый фальцет, эта его навязчивость (задаток был получен две недели назад, и дня не проходило, чтобы Фальцет не звонил по дурацким вопросам), но что плохо, - наследство, наследство… Эти люди просто не знают, как обращаться с деньгами, и пройдёт год-другой, всё пойдёт с молотка. Градов, как мог, тянул время в ожидании других претендентов, но вариантов не было, долги росли, и он уже не мог видеть слёзы жены…
Лорд подошёл, мягко ткнулся в плечо: потерпи, всё закончится завтра. Но Градов не почувствовал толчка. Он шёл по коридору четвёртого этажа, изумляясь тому, что северное крыло дома, от которого отказались ещё на стадии проекта, оказалось построено – в нём разместились пять комнат. Приглушённый свет, который всегда так раздражал Градова, был здесь уместен и даже приятен. Александр Николаевич открыл ближайшую дверь и обомлел – у распахнутого настежь окна стояла его мать, умершая шесть лет назад.
- Мама... Что ты здесь делаешь, мама? Я не верил, что ты умерла.
Мать посмотрела на него долгим взглядом и улыбнулась:
- Ну, что ты, я не умерла. Я живу здесь, с тобой, в этом доме. Вечерами гуляю в саду, и, знаешь, давно хотела тебя попросить - будь добр, восстанови фонтан.
Градов хотел подойти к матери, которую видел так ясно, точно на неё был направлен прожектор, но его отвлёк странный шум. Шум раздавался оттуда, откуда Градов пришёл, он повернулся, чтобы понять источник вибраций и проснулся от громкого лая: кто-то яростно колотил по воротам. В отчаянии от того, что он не успел расспросить мать, Александр Николаевич глухо застонал, шатаясь, вышел на кухню и минуту-другую держал лицо под холодной струёй, пытаясь удержать увиденное. Шум трасформировался в глухие удары. Градов наскоро вытер лицо и направился к выходу - за воротами обнаружился взмокший Ненашев. Несколько секунд они смотрели друг на друга: один – с ненавистью, второй – с растерянностью, пока Градов не развернулся и не направился в дом.ото автора.
- Что вам от меня нужно? - наконец, выкрикнул он .
- Я беспокоился – вы выключили телефон.
Боится, что я срезал люстры, - с тоской подумал Градов и произнёс как можно мягче:
- Послушайте, мы сегодня созванивались и расстались до завтра; у меня ещё тьма разных дел. Уходите.
Ненашев действительно шарил взглядом по потолку, но обзор из холла был ограничен.
- Ну, убедились? Всё на месте, - дёрнул Градов шеей опять, и, взяв Фальцета за шиворот, мягко донёс его до ворот. Эта несложная манипуляция успокоила Александра Николаевича, и, опустив Ненашева на асфальт, он понял, что всё изменилось. Изменилось до такой степени, что ни за какие коврижки на свете он не поедет завтра ни в какой банк, не будет передавать ключи и не станет ни с кем объясняться. Как он, Градов, вообще довёл себя до того, что посторонние люди свободно входят внутрь его «я» и распоряжаются там, как хотят, будто он не в себе, не хозяин. В конце концов, ситуация ещё далека от варяжской…
Он понятия не имел, как будет разбираться с женой, долгами и содержанием особняка, но отчего-то теперь всё казалось вторичным. И Градов чувствовал себя так, будто долго-долго болел, даже был без сознания и решил умереть, а потом вдруг – раз – и очнулся. Очнувшись, он включил телефон, обнаружив десять непринятых от жены и четырнадцать – от Фальцета, написал Марине ответ и впервые за этот месяц уснул сном младенца .
Неделю спустя в дачном кооперативе «Залив» только и было разговоров, что о кладе староверов, якобы найденном «барином» Градовым под фонтаном собственного дворца и позволившем ему не только расплатиться с долгами, но и частично восстановить бизнес. Слухи про клад распространял пьяный Пашка-сантехник, служивший у Градовых по хозяйству. И сколько Александр Николаевич ни объяснял, что нашёл в фонтане не клад, а бриллиантовое ожерелье жены стоимостью в пять миллионов рублей, подаренное им самим же Марине на свадьбу и вскоре исчезнувшее незнамо куда, ему, конечно, не верили, и слухи про спасительный клад ещё с год будоражили весь «Залив".
Понравился рассказ? Поставьте лайк, пожалуйста, и , если интересно, подпишитесь на канал. Спасибо. Карта Сбербанка 4276 4900 1853 5700
Другие публикации канала:
Письмо. Рассказ
Как я переехала в особняк. Рассказ
Бабушка и ее женихи
Клад. Рассказ
Сам я живу в вагончике, а в трёхэтажном жоме - страусы и индюки
Как няня вышла замуж
Взлёт
А вызнали, что человеческой жизнью управляют дома?
Транзитный Сатурн
Волшебник Данилин
Все, кто мог, продали большие дома
Как девушка убежала в Испанию
Как я похудела до 44-го размера
Женщина вокруг сорока. Повесть
Дневник пионерки. Биороман