В 1925 году Дягилев познакомился с человеком, который на долгие годы станет законодателем классического балета, – с Георгием Баланчивадзе. Баланчивадзе, или Баланчин, как он вскоре станет себя называть, был талантливым петербургским танцовщиком. В свои двадцать он проявлял интерес и, можно сказать, призвание к хореографии. Первый успех пришел к нему в постановке «Кошка». Спектакль считается одной из главных дягилевских постановок позднего периода, и, конечно, он обязан этим конструктивистским декорациям и костюмам Наума Габо и хореографии Баланчина. Художнику Габо принесли известность конструктивистские скульптуры из прозрачной пластмассы и технические инсталляции, которые сам он называл «кинетическими конструкциями». Габо был также архитектором, теоретиком и промышленным дизайнером. В Европе конца 20-х годов, где не было недостатка в разнообразных художниках-новаторах, вряд ли можно было найти большего авангардиста, чем Габо. В феврале 1927 года Дягилев вел серьезные переговоры с Габо и его братом-живописцем Певзнером. Оба художника хорошо понимали, в чем основная задача Дягилева: через два месяца в Париже собирались провести двадцатилетний юбилей дягилевских балетов. Разумеется, Дягилев хотел отметить это с большой помпой. «Кошка» пользовалась таким успехом, что Дягилев с тех пор ставил ее в программу каждый год до самой смерти, и всякий раз это был один из самых любимых публикой спектаклей. Вторым серьезным успехом Баланчина стала премьера постановки “Аполлон Мусагет». А спустя еще два года он блистал на премьере «Блудного сына». В сумме Баланчивадзе поставил 10 балетов, разных по стилистике и соответствующих основным положениям заказа С. Дягилева. Именно этот период можно назвать становлением Баланчина как балетмейстера. Пресса критиковала Баланчина, называя его хореографию в "блудном сыне" бесстрастной и нарочито современной. Это кажется нам странным, так как этот балет и сейчас входит в репертуар ведущих театров мира. Последняя сцена, когда отец обнимает своего блудного сына и уносит его за кулисы, будто маленького мальчика, - обладает редчайшей изобразительной силой и может достойно соперничать со знаменитой картиной Рембрандта в Эрмитаже, прекрасно известной Дягилеву и Баланчину. По окончании представления Дягилев, Мисиа Серт и Коко Шанель и другие члены балетной труппы отправились ужинать. Никто из них не мог предположить, что всего два месяца спустя все они вновь соберутся у смертного одра Дягилева. В Лондоне, как и в Париже он посещал врачей, и те предписывали ему соблюдать диету и много отдыхать, предупредив о том, что несоблюдение рекомендаций повлечет опасные последствия для здоровья – Дягилев уже давно страдал от сахарного диабета. И когда друзья ужасались его нездоровому состоянию, он всё продолжал вести активную жизнь, давать интервью и пить шампанское. По окончании нового триумфального сезона в Лондоне труппа через Париж отправилась в Виши, где дала четыре вечерних спектакля. Последнее представление «Русских балетов» состоялось 4 августа 1929 года. 7 августа тяжелобольной Дягилев в одиночестве отправился на побережье Венецианской лагуны. В ночь с 18 на 19 августа 1929 года температура у Дягилева поднялась до сорока одного градуса, и он больше не приходил в сознание. Он умер на рассвете, когда его лица коснулись первые лучи солнца. У Дягилева почти не было при себе денег, и похороны оплатили Мисиа Серт и Коко Шанель. Нижинский умер в 1950 году в лондонской психиатрической лечебнице. Леонид Мясин объездил весь мир, работая балетмейстером, он руководил различными труппами, продолжавшими воплощать в жизнь художественные принципы Дягилева. В послевоенные годы Баланчин положил начало великому расцвету американского балета и придал классическому балету ту форму, в которой он существовал на протяжении ХХ века и существует до наших дней.