Interviewer: Nirvana стала «Большой Рок Историей», но музыка в этой истории по-прежнему является самой важной её частью. Ваша музыка произвела истинную, мощную сенсацию в рок-н-ролльном мире, и для многих других групп кажется, начались трудные времена. Насколько вы горды влиянием Nirvana?
Kurt: Интересно то, что несмотря на определённое удовольствие от того, что множество людей покупают твои записи и приходят на твои выступления, это не идёт ни в какое сравнение с радостью слышать как группа играет песню которую ты написал. Я не говорю о радио и MTV. Мне просто по-настоящему нравится играть эти песни с хорошим ударником и бас-гитаристом. За исключением моей жены и дочери, ничто не доставляет мне большего удовольствия.
Я очень горжусь тем, что мы достигли вместе. Однако нужно сказать, что я не знаю, как долго мы сможем продолжать проект Nirvana без радикального изменения направления. У меня множество идей и музыкальных амбиций, которые никак нельзя реализовать с массовой концепцией «гранжа», которая навязывалась покупающей публике последние несколько лет. Смогу ли я сделать все, что я хочу сделать, как часть Nirvana не ясно. Откровенно говоря, я знаю что и Крист и Дэйв имеют музыкальные идеи, которые, возможно, также не могут быть осуществлены в контексте Nirvana. Мы все устали от этого ярлыка. Вы не можете представить, как он душит.
Interviewer: Вы даёте понять, что вам очень неудобно быть «рок звездой», но некоторые вещи в таких треках как «Heart-Shaped Box» и «Pennyroyal Tea» на In Utero ясно говорят о том, что вы несомненно очень талантливый автор песен. Трудно поверить, что процесс написания песен стал для вас менее приятен и уже не радует?
Kurt: Мне кажется, он перестает мне нравиться, когда я начинаю думать об этом как о своей «работе». Создание песен это та часть, которая не является работой, это творчество, самовыражение. Фотосессии, интервью… вот это по-настоящему работа.
Interviewer: Вы очень страстный исполнитель. Переживаете ли вы вновь нежность и гнев ваших песен, когда их исполняете?
Kurt: Это очень трудно, потому что истинная сердцевина любой нежности или гнева проявляется в ту секунду, когда песня написана. В некотором смысле, я только воссоздаю чистоту отдельных эмоций каждый раз, когда играю ту или иную песню. Хотя с опытом вызывать их становится легче, это отчасти мошенничество, ты не можешь в полной мере переживать эмоции песни, всякий раз, когда играешь её. Настоящее «выступление» подразумевает под собой своего рода игру, чего я всегда стараюсь избегать.
Interviewer: Должно быть очень необычно для Nirvana выступать на спортивных аренах. Научились ли вы теперь справляться с толпой?
Kurt: Намного лучше, чем раньше. Когда мы только достигли успеха, я был очень критичен к людям из аудитории. Я рассматривал их как своего рода часть панк-рок эстетики. Меня огорчало, что мы привлекали и развлекали тех самых людей, реакцией против которых и была моя музыка. С тех пор я стал гораздо лучше принимать людей, какими они есть. Несмотря на то, кем они были, перед тем как прийти на концерт, у меня есть несколько часов чтобы попытаться разрушить их мировоззрение. Не то чтобы я хочу навязать что-то, просто я могу себе позволить некую трибуну, на которой я могу выражать свои взгляды. По крайней мере, последнее слово всегда за мной.
Interviewer: В ваших песнях есть много искусных вещей, но кажется вам приятно и просто громко, со скрежетом шуметь на электрогитаре. Игра на гитаре, это удовольствие для вас, или вы постоянно боретесь с инструментом?
Kurt: Борьба это и есть удовольствие. Я анти-гитарный герой — я могу играть только свои вещи. Я первый соглашусь, что я не виртуоз. Я не могу играть как Segovia. С другой стороны, Segovia, вероятно, никогда не сможет играть как я.
Interviewer: Теперь, когда Пэт Смир играет на гитаре в концертном составе группы, сильно ли изменился ваш подход к инструменту? Или просто легче играть вживую, с дополнительной парой рук на гитаре?
Kurt: Пэт отлично вписался с первого дня. Помимо того, что он один из моих самых близких друзей, Пэт нашёл в нашей музыке нишу, которую, казалось, всегда занимал, без каких-либо существенных изменений. Хотя я не представляю, чтобы я когда-нибудь стал Миком Джагером, присутствие Пэта на сцене даёт мне больше времени сконцентрироваться на моих взаимоотношениях с аудиторией. Я становлюсь больше шоуменом — ну, может это я немного перегнул. Скажем просто — Пэт держит ритм и это позволяет мне полностью сконцентрироваться на выступлении. Я думаю, это делает наши живые выступления лучше, 100%.
Interviewer: На In Utero, и на концертах, вы играете несколько очень мощных «анти-соло» постоянно перегружая гитару. Что вам приходит на ум когда наступает время пошуметь с гитарой?
Kurt: Меньше, чем вы можете себе представить.
Interviewer: Крист и Дэйв проделывают отличную работу, помогая донести до публики ваши песни. Как бы вы распределили роли каждого музыканта, включая себя самого, в музыке Nirvana?
Kurt: Хотя я многое могу сделать, переключая каналы на своём усилителе, это именно Дэйв привносит энергетику в динамику наших песен. Крист держит всё, чтобы мы могли продолжать играть, своего рода наша основа прочности. Я же просто популярный вокалист посередине.
Interviewer: Отходя от интервью, что самое тяжёлое для вас в эти дни?
Kurt: Мне тяжело месяцами быть в разлуке со своей семьёй. Раздражают люди, которые кормят меня изысканной французской пищей, когда всё что мне нужно это макароны с сыром. Бесит разыгрывать перд людьми недоступность, когда на самом деле я просто стеснителен. Я уже упоминал интервью?
Interviewer: Nevermind серьёзно изменил вашу жизнь, но Кортни и Френсис около вас должны помогать вам смотреть на вещи в перспективе. Насколько вам приятно быть семейным человеком?
Kurt: Это важнее всего на свете. Играть музыку это моя работа, семья — это моя жизнь. Когда все забудут о Nirvana, и я на каком-нибудь туре возрождения буду играть на разогреве у Temptations и Four Tops, Фрэнсис Бин всё равно останется моей дочерью, а Кортни всё равно останется моей женой. Это для меня ценнее всего остального.